Последний очевидец - Василий Шульгин

Как я уже говорил, Столыпина многие в Петербурге не любили и вели против него подкопы. Нельзя, конечно, сказать, что граф С. Ю. Витте, члены Государственного Совета П. Н. Дурново, В. Ф. Трепов и многие другие желали или были рады смерти Петра Аркадьевича. Но они так его всенародно поносили, что могла образоваться клика прислужников среди людей, у которых мораль отсутствует.

Но это не все. Императрица Александра Федоровна не скрывала своего нерасположения к председателю Совета Министров. Как можно поручиться, что не было таких карьеристов, которые думали, что можно возвыситься, если Петра Аркадьевича не станет?

Тягостное впечатление произвело и то, что те люди, по вине которых был убит глава правительства, не были должным образом наказаны. Расследование действий Киевского охранного отделения по высочайшему повелению от 9 сентября 1911 года было возложено на тайного советника, сенатора, члена Государственного Совета Максима Ивановича Трусевича. На основании данных расследования этот сановник составил заключение, переданное и моему однофамильцу тайному советнику, сенатору Николаю Захаровичу Шульгину, который, также по высочайшему повелению, начал предварительное следствие.

Но когда Шульгин привлек к делу главных руководителей охранки: полковника Кулябко, статского советника Веригина, генералов Курлова и Спиридовича, обвиняемых в бездействии, непринятии надлежащих мер охраны убитого премьера и превышении власти, то по приказу Императора следствие было прекращено. Из обвиняемых лиц пострадал лишь Кулябко, но не за убийство Столыпина, а за выяснившуюся во время расследования крупную растрату казенных денег, за что его и предали суду. Веригин и Курлов были уволены в отставку, а начальник дворцовой охраны генерал-майор Спиридович, непосредственно отвечавший за благополучие здания театра, поскольку в нем был сам Царь, по личному желанию Государя не был отстранен от должности даже во время следствия.

Государственная Дума после убийства Столыпина не была созвана на чрезвычайное заседание. Пятая ее сессия открылась, как обычно, 15 октября 1911 года. При этом не было объявлено, что первое заседание, приходившееся как раз на сороковой день после трагической смерти главы правительства, будет посвящено его памяти.

После объявления об открытии заседания было сообщено не об убийстве Столыпина, а об утрате, понесенной Государственной Думой в лице ее члена от Минской губернии генерал-лейтенанта в отставке, бывшего начальника жандармских отделений в нескольких губерниях С. Н. Мезенцева. Было предложено отслужить по нем панихиду, память его была почтена вставанием.

Только после этого председатель М. В. Родзянко выступил с прочувствованным словом о покойном Столыпине.

23. Эдисон

На четвертый день после смерти П. А. Столыпина на пост председателя Совета Министров был назначен Владимир Николаевич Коковцов, бывший в прежнем Кабинете министром финансов. Назначение это произошло 9 сентября 1911 года в Киеве, в день отъезда государя в Севастополь. Об этом событии мне рассказывали по-разному, но наиболее достоверно оно изложено со слов самого Коковцова в мемуарах графа С. Ю. Витте.

Его Величество до самого выезда не принял никакого окончательного решения. Он виделся с Коковцовым и другими министрами, которые в то время там находились, но относительно своих решений ничего не проявил.

Когда уже министры и все власти были на вокзале в ожидании приезда Их Величеств, отправлявшихся в Крым, вдруг появился фельдъегерь, который направился к той кучке, где стояли министры, и сначала как будто подошел к министру юстиции, а потом к нему, Коковцову, сказав, что государь ждет его во дворце. Коковцов взял автомобиль и экстренно поехал во дворец.

Прибыл он туда, когда государь и государыня уже собирались выходить, чтобы ехать на вокзал. Государь вошел с ним в кабинет и обратился к нему со следующими словами: «Я, Владимир Николаевич, обдумавши всесторонне положение дела, принял такое решение — я вас назначаю председателем Совета Министров, а министром внутренних дел Хвостова, нижегородского губернатора».

Камергер Двора Его Величества, бывший в 1910–1912 годах нижегородским губернатором, Алексей Николаевич Хвостов являлся членом «Союза русского народа» и был избран от Орловской губернии депутатом Государственной Думы четвертого созыва. Витте характеризует его как «одного из самых больших безобразников, для которого никаких законов не существует».

Быть может, такого же о нем мнения был и Коковцов, так как он обратился к Государю и начал умолять его, чтобы он Хвостова не назначал, сказав ему:

— Ваше Величество, вы находитесь на обрыве, и назначение такого человека, как Хвостов, в министры внутренних дел будет означать, что вы решились броситься в этот обрыв.

Государь этим был очень смущен, но, видя, что Государыня уже стоит в шляпе и его ждет, ответил Коковцову:

— В таком случае я прошу вас принять место председателя Совета Министров, а относительно министра внутренних дел я еще подумаю.

Причем Коковцов сказал, что он бы советовал назначить министром внутренних дел А. А. Макарова, бывшего в правительстве Столыпина товарищем министра внутренних дел и директором департамента полиции. Государь эту просьбу уважил и, когда приехал в Ялту, согласно представлению Коковцова назначил министром внутренних дел Макарова. Хвостов был назначен на этот пост лишь 26 сентября 1915 года, когда Коковцов уже не был главой правительства.

5 декабря 1911 года В. Н. Коковцов выступил в Государственной Думе с декларацией нового правительства. Тогда, по крайней мере некоторым, стало ясно, что «невознаградимые потери» есть.

Мой отчим, Дмитрий Иванович, говорил мне по этому поводу:

— Программа как программа, очередная программа. Но разве это нужно России? России нужны крупные реформы, размах и изобретательность. Мы обязаны идти вперед, потому что весь мир идет вперед, и, если мы отстанем, нас сомнут.

В начавшихся в Государственной Думе прениях по поводу заявления председателя Совета Министров В. Н. Коковцова пришлось выступить и мне. Немного перефразировав мысли моего отчима, я выразил свое недовольство не столько самой правительственной программой, сколько личностью Коковцова в роли председателя Совета Министров, причем сказал это достаточно недвусмысленным образом:

— Даже не было никаких сомнений в этом отношении, я совершенно точно скажу, что моя мишень; я говорю не против правительства вообще, вернее, я буду брюзжать не по адресу правительства вообще, а по адресу главы правительства. Причина того резко изменившегося отношения к председателю Совета Министров лежит, по-моему, не в той декларации или тетрадке, как ее кто-то здесь назвал, которая нам здесь была прочитана. По-моему, в этой декларации есть несколько сомнительных фраз, не очень много хороших и разумных вещей.