Стрелочники истории — 2 - Вячеслав Алексеев

Попытки развернуться, пресекались длинными очередями, выкашивающими арьергард, попытки взять в лоб крутой берег, тоже не приводили к успеху.

— Сто метров, мой любимый размер, — бормотал Алексей Васильев, водя пулеметом по надвигающейся лаве. — Меня ж хлебом не корми, только дай сверху вниз по всадникам со ста метров пострелять… С крутого бережка. Куда ж вы, дурачки, прете? Стена то отвесная! Ага, правильно, в плотном строю с шашками наголо — это ж праздник сердца для пулеметчика…

А пули рвали и рвали плоть, перерубали копья, валили лошадей, всадников, пробивали щиты и хлипкие доспехи.

Соседний пулемет внезапно замолчал, Алексей подумал, что напарник просто меняет ленту. Вот и у него самого выстрелил последний патрон, вылетела гильза. Красноармеец, помощник пулеметчика, давно уже открыл очередную коробку, держа наготове край новой ленты, но прапорщик подхватил пулемет, вскочил:

— Быстро на вторую позицию, а то эту сейчас стрелами закидают!

Пара заняла новое место, Алексей заправил ленту. А второй пулемет, расположенный метрах в двадцати все продолжал молчать.

— Что так долго? — забеспокоился прапорщик. — Не случилось ли чего?

Монголы еще раньше, увидев, что один берег вдруг перестал огрызаться огнем, собрали остатки своих сил и бросились в последнюю атаку.

Когда до берега оставалось метров десять, и большая часть попала в мертвую зону под крутым берегом, Васильев потянулся к взрывной машинке, предусмотрительно выведенной к этой позиции.

— Ну, на этот случай у нас тоже гостинец имеется. — сказал он и крутанул ручку.

Грохнул взрыв. Из под обрыва выплеснулись остатки монгольских сотен, нависавший над рекой обрывчик покачнулся и сполз вниз, унося с собой пару немолодых елочек, стоявших на самом краю. Люди, кони, кто бегом, кто вскачь, кто вовсе ползком, оставляя кровавые следы, устремились к реке в сторону Ижеславля, пытаясь уйти от неминуемой смерти.

— Чудненько, кто под берег набился — никого хоронить не надо! — пробормотал Васильев, стреляя в спины убегающих.

В этот момент заговорил второй пулемет. Осадчий вскинул голову.

— Значит жив! Что ж ты молчал то, зараза? Ну, я тебе устрою, как бой кончится. Нельзя так своего командира пугать!

А из-за поворота появился десяток снегоходов, преследующий отступающих.

— Вот и все. — сказал Алексей помощнику.

Он поднялся, передав остывающий пулемет бойцу, и пошел ко второй точке.

— Ну, и что тут произошло? — спросил Васильев вскочивших красноармейцев.

Те путано принялись объяснять, что в ленту затесался нестандартный патрон, гильзу не то раздуло, не то заклинило, короче, ее никак не удавалось оттуда выковырнуть.

— Кто снаряжал ленту? — грозно спросил Алексей.

Помощник пулеметчика потупился.

— Три наряда вне очереди!

— Слушаюсь!

— А в следующий раз тебе нужно не дергаться, и не лезть со своими дурацкими советами, а автомат хватать и прикрывать пулеметчика!

Позже, пересчитав убитых и добив раненых, подвели итог — очередная тысяча стала без малого на шестьсот сабель меньше.

Посовещавшись между собой, отцы командиры решили отойти назад на километр — к предыдущему повороту реки, занять оборону и дождаться пронские сотни. Впрочем, Осадчий сначала предложил продвинуться вперед, но более осторожный Васильев выдвинул контраргументы:

— Монголы обязательно пошлют разведку, чтоб посмотреть — куда их полутысяча делась. На чистом месте опять в атаку пойдут, не задумываясь. Еще один бой, на ночь глядя, мы, конечно, выдержим, но отдыхать то когда? Оружие почистить, перекусить. Увидев же своих мертвых — поостерегутся идти дальше. По крайней мере до завтрашнего дня. Пока вернутся и доложат, пока то да се — день и закончился, все нам поспокойнее.

Тем и уговорил. На точке оставили тройку наблюдателей и откатились назад.

Рязань, середина декабря 1237 года (студень 6746 год)

Не находя нигде поживы, не имея информации от туменов Гаюк-хана, Байдара и Менгу, теряя лошадей из-за бескормицы, Батый-хан пребывал в раздражении. Совсем не так он представлял себе этот поход. После падения Ольгова Батый вызвал своего наставника Субудая.

В юрте было сумрачно и душно, в очаге мерцали прогорающие угольки. От большущей русской липовой бочки с заквашенным кумысом пахло кислятиной. Едва Субудай переступил порог и поклонился, как хан жестом указал на подушки возле себя, потеснив родных братьев Бури и Берке и дядю Кулькана, а служка зачерпнул медным ковшом белесой бражки и подал гостю. Субудай неторопливо выпил. Глядя на него, младший сын Чингисхана Кулькан, желая подчеркнуть, что он здесь не просто так, сказал служке:

— Поднеси и мне кумыса. Видишь, у меня во рту пересохло!

Батый зыркнул на дядю, дождался, пока тот поставит ковш и спросил у своего полководца, когда же начнется штурм стольного города.

Опытный полководец неторопливо и спокойно стал выкладывать свои сомнения. Три тумена, начавшие поход с верховьев Прони, давно должны были подойти и соединиться с основными войсками, но их до сих пор нет. Три группы вестников, отправленных разными путями — пока не вернулись. Оставалось только гадать — либо города в верховьях Прони оказались крепким орешком, в сравнении с приокскими, либо в дело вмешался Торжокский князь с его не понятным оружием. По словам уцелевших, катапульты, которых никто не видел, могут кидать снаряды огромной разрушительной силы с расстояния в один конный переход! Они выворачивают деревья и землю, ломают бревна, взламывают лед, образуя на пути огромные полыньи, а людей и лошадей раскидывают десятками, как тряпки. Их ручные приспособления стреляют огнем, каждое как полусотня опытных лучников, поражая воинов через щиты и доспехи на расстояния до двух или трех полетов стрелы. После гибели сотни разведчиков, на Проню была отправлена тысяча новобранцев из половцев и булгар. Ее уничтожили полностью на том же самом месте. Значит ли это, что Торжокский князь стоит без движения и продолжает оборонять один из возможных путей? Ответ пришел только что, но об этом позже. Другую группу, в верховьях Пожвы, сумели вовремя заметить и обойти. Спустя несколько дней вернулись оставленные наблюдатели, сообщившие, что железные «повозки» с Пожвы повернули на заход солнца. А сегодня прискакали половцы с Прони, чудом проскочившие к Оке — передовая тысяча, отправленная на разведку, перестала существовать, но и тут железные повозки покатились прочь от Рязани, в верховья Прони. Это, в свою очередь, говорит о том, что Гаюк-хану будет очень не просто. Но есть и хороший вывод: сейчас взятию стольного града ничто не препятствует: Торжокский князь с его непонятным оружием, легко уничтожающим тысячи в течение ближайшей недели мешать не будет, ибо не успеет.

Почему он вообще вмешался — стало ясно только после взятия Белгорода. Пленники сообщили, что Торжок заключил оборонительный договор с Рязанским княжеством. Непонятно другое — почему войска Торжка ушли в обратную от Рязани сторону? Если Афанасьев решил помочь второстепенному удельному пронскому княжеству, то он может вернуться. В этом случае нужно быстро брать Рязань и сразу откатываться обратно за реку Воронеж. Если же он совсем ушел, бросив союзника на произвол судьбы, то тогда походу на Владимир ничто не мешает, ибо как ни пытали пленников, сколько ни опрашивали купцов — про договор между Торжком и Владимиром никто ничего не знает. Более того, Юрий Всеволодович Владимирский — в ссоре с Афанасьевым и даже заключил договор с Ярославом Киевским против Торжка. Вывалив эту информацию, Субудай замолчал, пригубив кумыс, дескать, тут вопросы не военные, а политические — продолжить поход или вернуться в степь. Их должен решить сам глава войска.

Ханы заспорили между собой.

Кулькан, узнав новость о возможном разгроме своего конкурента, по новому взглянул на поход за расширение улуса Джучи. Теоретически Батый, старший сын Джучи — старшего сына Чингисхана, имел все права на трон великого кагана. Но среди монгол было убеждение, что Джучи вовсе не сын великого завоевателя, ведь его мать Бортэ полгода провела в плену, где была наложницей у вождя меркитов Чильгир-Боко. Именно поэтому Чингисхан передал свою империю младшему Угедею, отослав старшего в Забайкалье. Из-за этого прямым наследником становился Гаюк-хан, старший сын Угедея. Если Торжокский князь потрепал тумены Гаюк-хана, а может и вовсе его убил, то у Кулькана появляются надежды побороться за престол. Так не лучше ли покинуть эти негостеприимные заснеженные места и оказаться поближе к степи, дабы не пропустить новостей с реки Керулен, где обычно проводится курултай? Бури и Берке, младшие братья Бату, имели иное мнение. В империи им точно ничего не светило. Старший брат Батый уже унаследовал от отца огромный кусок Великой степи — от Байкала до Яика и потом передаст его своему сыну Сартаку, а вот им, младшим, нужно самим добывать свой улус. Поэтому они предпочитали наплевать на угрозы, брать Рязань и идти дальше.