Форпост - Андрей Ливадный

Правое орудие оглушительно рявкнуло, из-под накрененной рубки вырвался короткий хоботок огня, и бронебойный снаряд, начиненный таугермином ударил в поворотную платформу ближайшего «Хоплита».

Бронированные кожухи, защищающие сервомоторные узлы, прошило, словно листы картона, затем полыхнул чудовищный по своей силе взрыв, - рубку «Хоплита» сорвало с креплений, и она медленно вращаясь, отлетела на несколько сот метров.

Ольга не смогла произвести второго выстрела, - привод торсового разворота заклинило, и ей пришлось отработать ступоходами, разворачивая машину: левое орудие не прошло тест перезарядки, и было непригодно для стрельбы.

Еще немного…

Перед ней оставалась последняя серв-машина противника, та самая, что произвела бесполезный ракетный залп в самом начале схватки.

Ольга чувствовала, она интуитивно знала, что опережает завершение процесса перезарядки систем противника на какие-то доли секунды…

Теперь ей незачем экономить боезапас.

Правое орудие, наконец, поймало цель и разрядилось неполной очередью в четыре снаряда.

Нет.

Они выстрелили одновременно.

«Хоплита» уже опрокидывало, когда полыхнули огнем пусковые установки правого борта.

Две ракеты прошли выше, затем Ольга почувствовала сокрушительный удар, которого не смог выдержать истончившийся лобовой скат брони.

Реальность потонула в нестерпимой вспышке, ее сознание жило еще долю секунды, успев ощутить обрыв нейросенсорного контакта и вобрать сокрушительный удар двух реактивных снарядов, разорвавшихся в тесном пространстве между внутренним и внешним корпусом «Фалангера»…

Иван видел все от начала до конца: все семнадцать секунд боя, в котором прекратили свое существование шесть серв-машин.

Его в буквальном смысле сдуло с брони тонущего штурмовика неистовыми ударами взрывных волн, рядом, заставив дважды тяжко вздрогнуть почву, рухнули горящие обломки «Хоплитов», их реактивные ускорители извергали пламя, заставляя болотную жижу кипеть, на глазах превращаясь в пепел и пар.

Звуки едва доходили до контуженого сознания, он, пошатываясь, встал, не обращая внимания на тонны земли, вырванные ракетными залпами, вокруг падали горящие, дымящиеся фрагменты механизмов, комья превратившейся в шлак земли, в ватной глуши контузии хлопнул одиночный выстрел «Фалангера», затем еще один и вдруг…

Он увидел, как сумеречная исполинская фигура серв-машины, потеряв остойчивость, вдруг начала тяжко валится вбок.

- Оля… - машинально прошептали потрескавшиеся губы. - ОЛЯ!!! - Он бросился вперед, уже слабо понимая, что делает: шестьдесят тонн изувеченной брони, переломанных снарядами механизмов и приводов рушились всего в нескольких метрах от него; в момент удара, вызванного падением «Фалангера», Дорохова едва не раздавило гигантским электромагнитным компенсатором подвесного орудия, но он в эти жуткие секунды видел только чудовищную сдвоенную пробоину в лобовом скате брони, как раз напротив кабины пилота.

Никогда в своей жизни он не испытывал такого глубокого, всепоглощающего отчаяния.

Раздирая перчатки о горячий металл, он карабкался по искореженным конструкциям рухнувшей набок серв-машины, в немом, потрясенном молчании; казалось, что жизнь утекает из него вместе с невыносимо-долгими секундами…

Пробоины в броне «Фалангера» оказались столь велики, что в них мог свободно пролезть человек.

…

Внутри рубки управления царил хаос, все смешалось: сорванные с креплений панели приборов, искрящая проводка, фрагменты брони, осколки выбитых экранов, только накренившийся пилот-ложемент, автоматически замкнувшийся в положение катапультирования, выглядел относительно неповрежденным.

Не чувствуя боли от многочисленных ушибов Дорохов пролез между деформированных дуг амортизационного каркаса и вдруг увидел ее…

Ольга сидела в пробитом осколками кресле, ее обмякшее тело удерживали страховочные ремни, на одежде были отчетливо различимы влажные пятна свежей крови, но он не видел ран…

- Оля! - Он рванулся к ней, сжал ладонями ее виски, и вдруг почувствовал все разом: липкую кровь и острые осколки, царапнувшие левую ладонь.

Он не хотел в это верить.

Не мог…

Дорохов продолжал сжимать ладони, звал ее, потом понял - все бесполезно… В горестном оцепенении он отнял руку от ее правого виска и увидел под сорванным лоскутом пеноплоти, каким обычно закрывались гнезда имплантов, до боли знакомый, разбитый модуль.

В первый момент он не поверил своим глазам.

Это была… кристаллосхема!..

Кристаллосхема модуля «Одиночки».

«Беатрис»… Но откуда здесь на этой планете могла появиться подобная кристаллосхема?!..

Он понял все, в одно мгновенье.

БЕАТ…ЭТО БЫЛА ОНА!..

Он вдруг вспомнил последние минуты боя, перед тем как она катапультировала его из рубки «Хоплита», спасая от верной гибели.

…

Иван, я могу задать вопрос?

Он отчетливо вспомнил, как насторожила его необычная для «Одиночки» полуутвердительная формулировка.

Когда закончиться боекомплект… Ты меня бросишь?

…

Иван совершено не контролировал себя. Душевная боль была такой, что в ней тонули и рассудок, и здравый смысл, и любые доводы теории вероятности.

Она. Это была она - Беат во плоти, а он… Он не понял с какой скоростью развивался ее искусственный разум, просто отвечал на странные вопросы и все…

Как? Как она обрела человеческое тело ?

Секундой позже он вдруг понял, по большому счету ему все рано - КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ - вторично он встретил Беат уже в образе человека, не подозревая, что биологическим телом руководит кристалломодуль «Одиночки».

Но почему, почему она бросилась спасать его, рванулась навстречу собственной смерти, разрушению…

Как порой недогадливы бываем мы…

Она научилась многому… В том числе и настоящим человеческим чувствам.

- Беат… - Иван бессильно опустился на колени.

Несколько секунд он смотрел в ее осунувшееся, землистое лицо, потом отвернулся, не в силах унять гложущую боль…

Шепот…

Он вздрогнул всем телом, резко повернув голову.

Ее глаза были открыты!..

В них читалась боль, непонимание, облегчение и… страх.

- Беат!.. - Его горячий шепот обжег ее щеку.

Губы Ольги дрогнули, искривились, с трудом выталкивая едва разборчивую фразу:

- Я… не… чувствую… контакта…

Иван, потрясенный ее словами, посмотрел на гнездо импланта, хотя и без того знал, что кристаллосхема «Беатрис» разбита шальным осколком.

Значит, сейчас она чувствовала, говорила сама?

- Беат… - его голос сорвался, - модуль «Беатрис»…

- Он… разбит?..

- Да.

Она с усилием шевельнула рукой, и ее ладонь накрыла ладонь Ивана.

- Я… Ольга…

Дорохов уже понял это.

- Иван… - Она едва ощутимо сжала его пальцы. - Не говори… никому… про Беат…

- Я не скажу, Оля… - Он осторожно извлек разбитый кристалломодуль из гнезда импланта, и, расстегнув страховочные ремни, бережно вложил разбитую схему «Беатрис» в ладонь Ольги.

- На память… - Тихо прошептал он. - А теперь давай выбираться отсюда.

- Нет… - Тихо ответила она. - Не трогай. Осколки.

- Где? Я не вижу ран!

- Я научилась останавливать кровь. Входные отверстия… они небольшие… Три… Один чуть выше сердца… Извини…

Иван уже не слушал ее.

Сорвав разбитый гермошлем, он вытащил из-под подложки тонкий провод коммуникатора с крохотным микрофоном:

- Говорит Дорохов. Кто-то слышит меня? Отзовитесь?

- Даггер на связи. Мы на подходе. Рядом с тобой БМК.

- Нужен автодок.

- Ольга? - Мгновенно догадался лейтенант.

- Да. Три осколочных ранения. Одно в области сердца. Я не могу вызволить ее из ложемента!

- Две минуты Иван. Продержитесь две минуты!

Даггер не стал упоминать, что на равном удалении от изувеченной серв машины находятся пять «Фалангеров» противника в сопровождении планетарных машин.

- Огюст?

- На связи.

- Я начинаю атаку. БМК противника высаживают десант. Отсекай андроидов, ты понял?

- Да.

- Кураев?

- Здесь. Подтягиваемся. БМК исправна, даже плазмогенератор «дышит».

- Отлично. Пошли одного человека к подбитому «Фалангеру». Я знаю, вы все умеете обращаться с автодоком.

- Да, умеем. Ранение серьезное?

- Осколок в области сердца.

- Понял.

- Доставишь медицинский комплекс - отсекай пехоту. Не дай им развернуться… - Остаток фразы вдруг потонул в нахлынувших помехах, - это серв-машины противника включили подавляющее поле, - им, в отличие от людей не нужна была связь, элементарная координация действий была заранее прошита в их программных блоках, а более глубокого взаимодействия ситуация не предполагала - перед ними было всего четыре тяжелых машины в сопровождении трех «Хоплитов».