Ежевика в долине. Король под горой - Мария Гурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Едва она умолкла, из Тристана фонтаном полились вопросы:
– Вы знаете, отчего они погибли? Почему они связались с агнологами? На кого из них я похож?
Илия подумал, что он носит эти вопросы в себе всю жизнь, и сам умоляюще посмотрел на Джорну. Пусть она сжалится и расскажет все, что ведает.
– Ты – почти что копия отца, только бледный и тощий, как мать. И кровь Розины сгладила острые черты Труверов. Они и сами, что резные куклы со своими длинными носами, широкими ртами, выразительными лбами и подбородками, кудрявые и долговязые. Мать тебя украсила, – оценила Джорна, приглядываясь ко всем тонкостям, что описывала. – Что же до агнологов – я сразу скажу, что не знаю. Думаю, в одну из отлучек Оливье в нем узнали сына лучшего кукольника, директора цирка чудес, и вцепились в него зубами. По крайней мере, он знал, куда им идти и чем заниматься в Эскалоте. И я говорю не о поместье Труверов и том заброшенном хозяйстве, что оставил Бартеломью. Об их смерти, я уже сказала, ничего не знаю. Не имею даже подозрений. Это прошлое, а я в него не смотрю.
В разговоре повисла пауза, вовсе не тяготящая его участников. Напротив, каждый обдумывал сказанное. В этот вечер было больше слов, чем за весь последний фронтовой месяц. В Гормовой долине продолжалась своя жизнь, даже если не брать в расчет незаметный Трините. Роились насекомые, полевые грызуны нет-нет да сновали между норами, стаи птиц возвращались в гнезда. Илия иногда вскидывал голову, провожая очередной клин журавлей или грачей, летящих на север. Как хорошо, что не одному ему нужно в этот нелюдимый пугающий край. Там стыло, но должно быть, сухо из-за ветров. Военно-полевая форма не высыхала за день. Исподнее тоже всегда было неуютно-влажным, даже если выдавался привал в солнечный день, и вещи случалось просушить. От прелой ткани болело все тело – и натертая швами кожа и уставшие от влаги и холода кости. Последний раз Илия смотрелся в маленькое зеркало общего лагерного умывальника в день перед выходом в поход. Его фотографировали, и он пытался привести себя в подобающий королевскому преемнику вид. С тех пор он изрядно испачкался, зарос пушком, который самонадеянно называл щетиной, и единственное отражение своего состояния мог разглядеть только в Тристане, который претерпевал все то же, что и он. Значит, был с ним в одной поре. Впрочем, чопорную Джорну с ее идеальным пучком седых волос и черным сдержанным убранством их облик ничуть не смущал. Или же ей доставало вежливости скрывать свое недовольство.
– Какой дар был у моей матери? – неожиданно подал голос Тристан, отчего Илия, совсем погрязший в своих наблюдениях, встрепенулся.
– Наконец ты задаешь верные вопросы, – довольно сказала Джорна. – Твоя мать, безусловно, имела особый талант, как всякая фея. В одну из наших прошлых встреч я обмолвилась о том, кто такие феи по своей сути. Но повторю для преемника. Рассвет фей пришелся на эпоху Малахитового двора, после этого мы остались жить в обществе людей. Все феи с рождения одарены способностями, недоступными простому человеку. Эти дары помогли большинству фей сделать карьеру и добиться высот. Почти все из нас имеют прославленные дворянские фамилии. Были века, когда феи процветали, были времена, когда нас притесняли. Но страшное случилось полтора столетия назад. Дело даже не в техническом прогрессе, а в совершенно новом обществе, где ни нам, ни нашим чудесам не нашлось места. Ваши ученые мужи решили, что упадок старой аристократии начался из-за экономических проблем, но это лишь полуправда. Все феи отправились в Исход – в уединения и в Трините, который мы отстроили и укрепили всеми своими силами. Впрочем, некоторые феи изволили остаться среди людей. Кто-то скрывался, кто-то сорил своими чудесами, кто-то пытался изучать их вместе с агнологами и их методами. Но все оказалось непросто: мы разделились на две разные культуры и взрастили наши дары в разных мирах. Тепличные условия благоприятны, но растения в них капризны. Уже больше семидесяти лет в Трините не рождаются дети с прикладными талантами. Все наши умения носят ментальный характер, направлены на сознание, на чувства, на человека, но не на мир вокруг. Мы не можем творить, только познавать. У нас множество прорицателей, сновидцев, чтецов мыслей, создателей иллюзий и многих подобных, но ни одного творца. Поэтому, когда твоя мать привела Оливье в долину, мы были полны надежд, что у нас снова начнут появляться ремесленники. Но правда в том, что такие мастера не рождаются в закрытой общине. Их дару нужен материал извне и цель – отдать природе больше, чем взяли. Я бы хотела, чтобы ты тогда ушел с нами, Тристан, по многим причинам. Но все пустое. Тебе нужен этот мир, а ты – ему, – Джорна озвучила последнюю мысль, как откровение, пришедшее ей только что, потому она задумалась. – Твоя мать: я помню. У нее был слабый, неразвитый талант вдохновительницы. Ее побег мне тоже понятен: как ей исполнить свое предназначение, если среди нас не нашлось ни одного творца? Ничуть не странно, что они с твоим отцом подошли друг другу. Их таланты расцветали рядом. Но тебе нужно узнать кое-что еще о генетике. Вы не устали? Я вас не уморила? Нет? Что ж. В последние годы мы много изучали вопрос наследственности. Фее всегда передается дар по одной линии. Чаще всего доминантным выступает ген ремесленника, поэтому тебе досталось умение оживлять кукол. И в каждом новом наследнике талант развивается по-своему: твой дед был кукольным мастером, твой отец – кукловодом. Казалось бы, все предопределено и понятно. Но если оба родителя феи, то дитя получает и побочный талант второго родителя. Он не может его развить
