Девочка-беда, или Как стать хорошей женщиной - Диана Чемберлен

– Я проиграл, – потупился он. – Я сожалею. Просто я хотел, чтобы мой отец был на свободе. Он был психически болен, когда застрелил твою мать. Болен и нуждался в помощи, а не в тюрьме. Мне нужно было добиться его освобождения. Я…

– Тебе нужно прямо сейчас побыть со своей матерью, – оборвала его Лейси, вставая. – А мне нужно пойти домой и написать свое заявление от жертвы последствий преступления. И, можешь держать пари, это будет хорошее заявление.

Она прошагала мимо них, намеренно наступая на разбросанные страницы его книги о досрочном освобождении, с грохотом захлопнув за собой дверь, покидая коттедж. Лейси забыла забрать свой купальник из спальни – второй купальник, потерянный всего за два дня… но ей было все равно.

И только оказавшись в своей машине на темной лесной дороге, она дала волю слезам. Окна были опущены, и пение цикад ревом отзывалось в ушах. Долгое время она не включала зажигание и даже не вытирала слезы с лица. Не сосчитать, сколько раз мужчины обманом использовали ее в сексуальных целях. Но Рик – единственный мужчина, который, по ее представлениям, никогда не причинил бы ей боли, – использовал ее таким образом, который ранил ее в самое сердце.

Глава 41

Никогда, никогда не режь стекло, если ты расстроена.

Том говорил ей это десятки раз, но Лейси надо было чем-то занять себя, чтобы забыться, и работа над витражными проектами всегда была отдушиной для нее. Но сейчас, в мастерской на террасе, у нее получались одни осколки. Она отрезала либо слишком большие, либо слишком маленькие куски стекла. У нее в руках треснуло одно из самых дорогих стекол, которое у нее было, а когда она положила руки на стол, острый осколок вонзился ей в руку пониже локтя.

Она надеялась, что работа отвлечет ее мыслей о том, что произошло в коттедже Рика, но это было невозможно. Когда вчера вечером она приехала домой, она застала Джину, Клея и Бобби в гостиной. Они смотрели какой-то фильм, и впервые она была рада тому, что Маккензи предпочитает компьютер обществу взрослых, потому что ей нужно было поделиться с ними тем, что произошло, и ей не хотелось делать этого в присутствии девочки.

Она была спокойнее, чем ожидала, когда, сидя на диване, просто излагала факты, стараясь не коверкать их под влиянием своих эмоций. Тем не менее Клей был в ярости.

– Он околачивался в этом доме, как будто считал его своим, манипулируя всеми нами! – Клей вскочил на ноги, расхаживая большими шагами, как это делал их отец, когда был чем-то расстроен. – Скажи мне, как до него добраться, Лейси! Я поеду туда.

Потребовались усилия и ее, и Джины, чтобы успокоить его.

– Он сейчас со своей матерью. Сейчас неподходящий момент.

– Он спал с тобой? – спросил Клей с таким праведным гневом, что она не могла не любить его за это. Особенно потому, что он спросил, спал ли Рик с ней, а не задал вопрос, который, по крайней мере для ее слуха, был бы более обличительным: «Ты спала с ним?»

Она заверила его, что нет, и даже не стала утруждать себя тем, чтобы сказать им, что он – гей.

Бобби почти ничего не говорил, пока она рассказывала, и она изо всех сил избегала смотреть ему в глаза, опасаясь, что ее лицо может выдать ее и Джессика с Клеем поймут, что отношения между ней и Бобби изменились.

Позже, когда она была одна на кухне и наливала себе стакан лимонада, туда пришел Бобби и обнял ее. Она ждала, что он будет подшучивать над ней, хотя бы слегка. Ведь это она сказала ему, что его она боится, а Рика – нет. Что она считает, что Рик ей хорошо подходит. Бобби был бы абсолютно прав, если бы уколол Лейси ее же собственными словами. Но ничего подобного он не сделал.

– Мне жаль, – вот и все, что он сказал, сжав ей плечи и выйдя из комнаты, и у нее было такое чувство, что он сказал это от души.

По пути в свою спальню она заглянула в комнату Маккензи, чтобы пожелать ей спокойной ночи, а потом забралась к себе в постель с блокнотом в руках. Она планировала излить свою ярость в заявлении от жертвы последствий преступления, но выяснилось, что она по-прежнему не находит нужных слов. Если она не может написать это заявление, когда ею движет злость, то она вообще никогда не сможет сделать этого. Через десять минут она оставила эти попытки и попробовала заснуть, но события того вечера снова и снова прокручивались в ее голове. Наконец она встала и постучала в комнату Бобби. Он еще не спал, но, когда открыл дверь, на лице его было выражение откровенного любопытства.

– Я подумала, может, у тебя есть что-нибудь, что поможет мне уснуть? – спросила она быстро, чтобы он не подумал, что ей нужно что-то еще.

– Извини, Лейси. – Он покачал головой. – Единственное, что я сейчас принимаю, – это аспирин.

Она кивнула и шагнула из комнаты.

– Лейси?

Она обернулась и посмотрела на Бобби.

– Хочешь поговорить?

– Спасибо, – сказала она. – Не сейчас.

Разговаривать с Бобби в его комнате, в полночь, когда она чувствовала себя такой слабой, могло быть опрометчиво и привести к неприятностям. Плюс ей надо было побыть одной. Она была единственным человеком, кому сама могла доверять – да и то не всегда.

Лейси наконец удалось отрезать кусок стекла ровно по линии, и она уже поздравляла себя с этим, когда дверь со скрипом открылась и закрылась. На пороге мастерской появилась Маккензи, а рядом с ней Саша. Лейси знала, что девочка выходила прогуляться по периметру дома с собакой, чтобы попытаться найти место, где телефон лучше ловил. Сегодня он плохо работал в доме.

– Тебе удалось добиться, чтобы телефон хорошо работал? – спросила Лейси, подняв защитные очки с лица на макушку.

Маккензи кивнула.

– Я поговорила со всеми.

– Это, должно быть, приятно.

Маккензи села за второй рабочий стол, на стул, которым обычно пользовался Бобби, и начала раскачиваться взад и вперед.

– Думаю, они начинают забывать меня.

– Нет, – сказала Лейси сочувственно. Саша подошел к ее стулу, и она погладила рукой блестящий черный мех. – Может быть, они занимаются делами, в которых ты не участвуешь, но они никогда не забудут о тебе.

Маккензи вздохнула.

– Ты по ним скучаешь, да?

– Это странно, – сказала девочка. – Я должна скучать по ним, но я больше не переживаю так уж сильно. – Маккензи провела пальцем по слоновой кости, лежавшей на столе. – Вот, к примеру, я разговаривала с Шерри о Волке и всем остальном, но ей это совсем не интересно. А все, о чем говорит Марисса, так это мальчик, которого я даже не знаю, в ее плавательном клубе, и до нее даже не доходит, почему я хочу прятаться в лесу и ждать, чтобы меня нашла собака. И самое неприятное – это то, что она все время повторяет словечко «крутой».

– Крутой?

– Да, это вроде как новое словечко, которое как бы звучит стильно, ну и все в таком роде. Мальчик, который ей нравится, – крутой. Она считает, что новый магазин в торговом центре – крутой. Ну разве это звучит не по-дурацки?

Лейси вынуждена была рассмеяться, и теплые чувства к Маккензи вытеснили яд из ее сердца.

– Ты очень смышленая, ты знаешь это?

Маккензи кивнула, улыбаясь.

– Знаю. – Она выглянула в окно, потом наклонилась вперед, положив локти на рабочий стол и прижавшись щекой к стеклу. – Отсюда не видно псарню.

– Нет.

– Ты знаешь, когда Клей придет домой? – Маккензи опять села на стул.

Лейси покачала головой:

– Не знаю.

Как это часто бывало по выходным, Клей и Джина повезли Рани в кафе и парк развлечений. Она не знала, куда ушел Бобби, но догадывалась, что он пошел на встречу.

– Вы собирались заняться тренировками с Клеем сегодня?

– Нет. У Волка кость, которую ему бросили, застряла за конурой, и он бесится, пытаясь достать ее оттуда, – сказала Маккензи. – Я подошла к псарне, когда гуляла, и он как будто плакал, пытаясь извлечь ее. Мне было так жаль его.

– У него все будет хорошо, – сказала Лейси. Она похлопала Сашу по голове, разрешая ему лечь, и он улегся рядом с ее столом.

– Ты не думаешь, что я могла бы пойти и достать ему кость? – спросила Маккензи. – Он меня любит.

– Клей сказал, что никто не должен заходить в загон, кроме него.

– Это когда было! – запротестовала Маккензи. – Волк любит меня теперь.

– Да, любит, – улыбнулась Лейси, – но ты знаешь, что сказал Клей.

– Ну. – Маккензи встала. – Может, я смогу просунуть палку или что-нибудь и подвинуть косточку ему через забор?

– Это хорошая идея, – сказала Лейси. – Только будь осторожна.

Как только Маккензи вышла из комнаты, зазвонил телефон, и Лейси проверила, кто звонит, взглянув на дисплей: Рик – в третий раз за это утро. Она не была готова разговаривать с ним и не думала, что когда-нибудь будет. Лейси опустила очки на глаза и еще раз подумала о заявлении, которое ей надо было написать. А что, если она просто не станет писать о характере своей матери? Во всех других заявлениях будет указано, какой удивительной и щедрой была Святая Анни. Но ни в одном из них не будет описано ее убийство с теми подробностями, которые могла сообщить Лейси. Ей показалось, что это блестящая идея, и она удивилась, как она раньше не додумалась до этого. Она опишет только то, что фактически произошло в тот вечер в приюте для женщин. Ей не нужно выносить суждений по поводу моральных качеств ее матери.