Джуд незаметный - Томас Гарди

Они вышли украдкой, с виноватым видом, словно совершили какой-нибудь проступок, бесшумно прикрыли за собой дверь, и сказали вдове, которая все это время была в вестибюле, чтобы она шла домой и ждала их там: если будет нужно, они пригласят в свидетели кого-нибудь из прохожих. Выйдя на улицу, они свернули в безлюдный переулок и стали прогуливаться взад и вперед, как когда-то на крытом рынке в Мелчестере.

— Что же нам теперь делать, дорогая? Кажется, мы порядком запутались. Я согласен на все, лишь бы ты была довольна.

— Джуд, милый, я замучила тебя! Ты хотел покончить с этим делом там, правда?

— Правду сказать, когда я вошел, мне не очень этого захотелось. Обстановка безобразная, и на меня она подействовала почти так же угнетающе, как на тебя. И еще я вспомнил твои слова утром о том, следует ли нам вот обще решаться на этот шаг.

Они шли куда глаза глядят, потом Сью остановилась и заговорила снова:

— Конечно, с нашей стороны это слабость — так колебаться. И все-таки лучше уж так, чем снова совершить безрассудство… Какая это была отвратительная сцена, там, в мэрии! Помнишь выражение лица у этой обрюзгшей женщины, которая готова отдать себя какому-то арестанту, и не на время, как ей хочется, а на всю жизнь? И та, другая, бедняжка… Чтобы избежать того, что она считает позором, которым она обязана слабости характера, она унижается до подлинно позорной связи с презирающим ее тираном, тогда как единственная возможность спасения для нее — это расстаться с ним… А вот, кажется, наша приходская церковь. Сюда бы мы пришли, если бы действовали обычным путем. Кажется, сейчас тут идет служба.

Джуд поднялся по ступеням и заглянул внутрь.

— И здесь венчанье! — сказал он. — Кажется, сегодня все решили пойти по нашим стопам.

Сью сказала, что это, должно быть, по случаю окончания великого поста, когда всегда бывает много свадеб.

— Давай послушаем и посмотрим, какое впечатление произведет на нас церковный обряд, — Предложила она.

Они вошли, сели на заднюю скамью и стали наблюдать за происходящим у алтаря. Жених и невеста, очевидно, принадлежали к зажиточному среднему сословию, но свадьба их не отличалась ни особой пышностью, ни занимательностью. Сью и Джуд даже на расстоянии видели, как дрожат цветы в руках невесты, и им слышно было, как она машинально бормочет слова, в смятении своем не понимая их смысла. Сью и Джуд слушали ее и вспоминали, как в прошлом они сами проходили через такое же испытание.

— Для нее, бедняжки, все это не так, как было бы для меня, если б я снова решилась пойти на это, уже наученная горьким опытом, — прошептала Сью. — Им, видишь ли, приходится переживать все это впервые, и они принимают обряд как должное. Мы же, по крайней мере я, до конца сознаем огромную важность этого события. Быть может, я чересчур щепетильна, но, право, мне кажется безнравственным пойти и сознательно проделать все это снова. Видя все здесь происходящее, я начинаю бояться церковного брака не меньше, чем того, в мэрии… Мы с тобой слабые и робкие люди, Джуд, и полны сомнений там, где другие чувствуют себя уверенно. Боюсь, я не найду в себе сил заключить эту гнусную сделку еще раз.

Они вымученно улыбались и продолжали обсуждать происходящую перед их глазами церемонию. Джуд заявил, что и по его мнению они слишком чувствительны и им не надо было родиться на свет, а уж тем более сходиться вместе для брака — самой нелепой формы совместной жизни, какую можно для них придумать.

При этих его словах Сью вздрогнула и серьезно спросила, действительно ли он считает, что им не следует брать на себя такое пожизненное обязательство.

— Это ведь ужасно — сознавать собственную слабость и все же идти на ложную клятву, — сказала она.

— Да, пожалуй, именно так я и думаю, раз уж ты спросила об этом, — отозвался Джуд. — Но помни, родная, я готов на это, как только ты захочешь.

Она не нашлась, что сказать, и он признался, что хоть он и понимает необходимость решиться на брак, его, как и ее, пугает мысль об их неприспособленности для такого союза, быть может, вытекающей из особенностей их натур, — ведь они совсем не похожи на других людей.

— Мы ужасно остро все чувствуем, вот в чем наша беда, Сью, — сказал он.

— Таких, как мы, наверно, гораздо больше на свете, чем мы думаем!

— Не знаю, очень может быть. Брачный договор преследует благую цель сам по себе и во многих случаях себя оправдывает, но у нас он дает осечку, такие уж мы чудаки. Связанные принудительными семейными узами, мы теряем всю сердечность и непосредственность чувства.

Сью упорно не хотела признать, что они какие-то особенные, отличные от других.

— Все такие, как мы, — утверждала она. — Мы только чуть раньше остальных почувствовали то, что скоро почувствует каждый. А лет через пятьдесят или сто наши потомки будут чувствовать и поступать ещё хуже, чем мы. Они воочию увидят в мятущемся человечестве

Свое подобье в безобразном размноженье, —

и будут бояться воспроизводить его.

— Какие ужасные стихи!.. Хотя, признаться, и сам я в тяжелые минуты также смотрю на своих ближних.

Они пошептались еще немного, пока Сью, несколько повеселев, не заявила:

— Вообще-то говоря, какое нам дело до общественных проблем? Не нам с тобой ломать над этим голову. Мы с тобой, хоть и по разным причинам, пришли к заключению, что лично для нас давать нерушимую клятву рискованно. Поедем-ка лучше домой, Джуд, и не будем губить нашу мечту, хорошо? Как ты добр, дружок мой, что терпишь все мои причуды!

— Они в значительной мере соответствуют моим.

Он тихонько поцеловал ее, прячась за колонну и пользуясь тем, что внимание присутствующих было отвлечено вхождением новобрачных в ризницу. Потом они пробрались к выходу и постояли там, пока не вернулись уезжавшие на время Экипажи и молодожены не вышли на яркий дневной свет.

— В цветах невесты есть печальное сходство с гирляндами, которыми в древности украшали жертвенных тельцов, — вздохнула Сью.

— И все же женщине приходится в браке не тяжелее, чем мужчине, Сью. Некоторые женщины этого не видят и вместо того, чтобы восставать против социальных условий, восстают против их жертвы — мужей. Знаешь, вот как в толпе женщина ругает мужчину за то, что он толкнул ее, тогда как на деле он просто не в силах устоять против общего натиска.

— Да, многие так поступают, вместо того чтобы объединиться против общего врага — принуждения.

Новобрачные тем временем уехали, и Сью с Джудом пошли от церкви вместе с толпой зевак.

— Нет, не будем венчаться, — сказала Сью. — Во всяком случае, не сейчас.

Они под руку приблизились к дому и, проходя мимо окна, увидели, что вдова Эдлин смотрит на них.

— Ну вот! — воскликнула гостья, как только они вошли. — Стоило мне увидеть, что вы, точно два голубка, подходите к двери, как я сразу сказала себе: "Наконец-то решились!"

Джуд и Сью кратко сообщили ей, что она ошиблась.

— Как? Так-таки не повенчались? Пропади все пропадом! "Была под венцом, и дело с концом", — вот как в старину-то заведено было, а вы против поговорки пошли! Сподобил же меня господь дожить до такого! Нет, поеду-ка я лучше назад к себе в Мэригрин. Вот они, новые-то понятия, до чего доводят! В мое время никому и в голову не приходило бояться брака; никто не боялся ничего, кроме пушечного ядра да пустого буфета! Мы с покойным мужем повенчались — как в бабки сыграли!

— Не говорите ничего мальчику, когда он придет, — тревожно прошептала Сью, — не надо его смущать. Пусть думает, что все в порядке, и не ломает себе голову. Мы, конечно, только отложили венчанье, чтобы еще раз все обдумать. Кому какое дело, если мы и так счастливы?

V

В задачу повествователя, описывающего поступки и настроения героев, не входит высказывание собственного мнения по изложенному выше спорному вопросу. Несомненно одно: в промежутках между днями печали Сью и Джуд были счастливы. Неожиданное появление в их семье ребенка, вопреки ожиданию, не только не внесло смятения в их жизнь, но наполнило ее новым смыслом, бескорыстным и облагораживающим, и не только не нарушило, а скорее упрочило их счастье.

Разумеется, таких добрых, отзывчивых людей, как они, приезд мальчика невольно заставлял задуматься о будущем, тем более что малыш отличался каким-то странным отсутствием обычных детских склонностей. Но оба они старались хотя бы временно не слишком много предаваться тревожным мыслям.

Есть в Северном Уэссексе старинный городок под названием Стоук-Бэрхиллз с девятью или десятью тысячами жителей. Со своей мрачной, неприглядной древней церковью и новыми кирпичными домами окраин он стоит на открытой меловой равнине в центре воображаемого треугольника, углы которого составляют города Олдбрикхем, Уинтончестер и важный военный пункт Куортершот. Через город проходит большая западная дорога из Лондона, которая разветвляется здесь на две, чтобы через каких-нибудь двадцать миль дальше на запад снова слиться в одну. В те дни, когда еще не было железных дорог, перед путниками вечно вставал вопрос о том, какой из двух путей избрать. Вопрос этот отошел в прошлое вместе с кондукторами почтовых карет, ломовыми извозчиками и мелкими землевладельцами, которых он когда-то занимал, и никому из теперешних обитателей Стоук-Бэрхиллза, наверное, и в голову не придет, что две дороги, расходящиеся в городе, где-то соединяются вновь, так как никто не ездит теперь по этому западному пути ни в ту, ни в другую сторону.