Джуд незаметный - Томас Гарди

Энни от души расхохоталась, радуясь неожиданной встрече.

— Я все еще живу здесь поблизости, заговорила она, утихомирившись. — Собираюсь скоро замуж, вот только жених мой не смог поехать сегодня со мной. Из наших-то краев много народу сюда понаехало, ну а я от всех отбилась.

— А тебе не встретился Джуд со своей кралей или женой, уж не знаю, кто там она ему. Я вот сейчас их видала.

— Нет, я уж сколько лет его не видела.

— Они должны быть где-то здесь… А, вон они, возле той серой лошади!

— О-о, какая у него теперь зазноба! Жена, говоришь? Он, что же, опять женился?

— Не знаю.

— А она недурна собой, правда?

— Да, ничего, но только и с ума сходить не от чего — так, пигалица какая-то. Все вертится чего-то.

— И он тоже красивый парень. Зря ты его бросила, Арабелла!

— Возможно, возможно, — пробормотала та.

— Узнаю тебя, Арабелла! — засмеялась Энни. — Всегда ты заришься на чужих мужчин, мало тебе своего.

— А кто из нас, женщин, не зарится, хотела бы я знать? Ну а эта, которая с ним, так она даже не знает, что такое любовь, или хотя бы то, что я называю любовью! По лицу видно, что не знает!

— Ну а если, Эбби, дорогая, ты тоже не знаешь, что она называет любовью?

— А я и знать не хочу!.. Ага! Они идут в павильон искусств. Я и сама не прочь взглянуть на картины. Пойдем вместе? О, да тут сегодня чуть ли не весь Уэссекс! Вон и доктор Вильберт! Давненько я его не видала, а он все такой же, как прежде, ничуть не постарел. Здравствуйте, доктор; вот я говорю, вы совсем не изменились с тех пор, как знали меня девушкой.

— А все оттого, что я регулярно принимаю пилюли собственного изготовления, мэм. Всего два шиллинга три пенса коробка. Лечебное действие гарантируется государственным патентом. Советую последовать моему примеру и приобрести это средство, предохраняющее от разрушительного действия времени. Всего два шиллинга три пенса.

Лекарь вытащил из жилетного кармана коробочку, и Арабелла поддалась искушению купить ее.

— Надо сказать, — продолжал он, пряча деньги, — что у вас есть передо мной преимущество, миссис… уж конечно, не Фаули, ну а в прошлом — мисс Донн из окрестностей Мэригрин.

— Верно, но теперь — миссис Картлетт.

— Так, значит, вы потеряли своего первого мужа? Способный был юноша. Мой ученик, между прочим. Учился у меня древним языкам. И поверите ли, очень скоро почти сравнялся со мною в познаниях.

— Я потеряла его, но не в том смысле, как вы думаете, — сухо отозвалась Арабелла. — Нас разъединили юристы. Он жив и здоров и разгуливает сейчас с молодой женщиной, вон поглядите, они входят в павильон искусств!

— А-а! Скажите, пожалуйста! Как он ее любит, должно быть!

— Говорят, они двоюродные брат и сестра.

— Родства пришлось им на руку, как я погляжу!

— В точности так. Ее муж, видно, тоже так думал, когда давал ей развод… Не посмотреть ли и нам картины?

Они втроем пересекли лужайку и вошли в павильон. Джуд и Сью, не подозревая, какой интерес к себе они вызывают, остановились возле одного из экспонатов в конце зала и довольно долго разглядывали его, прежде чем двинуться дальше. Арабелла и ее друзья прошли следом за ними и прочли приклеенную к макету надпись: "Модель Кардинальского колледжа в Кристминстере. Работа Дж. Фаули и С.-Ф.-М.Брайдхед".

— Любовались собственной работой! — усмехнулась Арабелла. — Как это похоже на Джуда! Все бы ему думать о колледжах да о Кристминстере, а не делом заниматься!

Они бегло просмотрели картины и прошли к эстраде послушать музыку военного оркестра. Через некоторое время к эстраде с другой стороны приблизились Сью и Джуд. Арабелла ничего не имела против, если бы они ее заметили, но те были слишком поглощены собственными переживаниями и музыкой, чтобы узнать ее под расшитой бисером вуалью. Она обошла собравшуюся перед эстрадой толпу, и стала за спиной влюбленных, каждое движение которых имело для нее неизъяснимую притягательную силу. Глядя на них сзади в упор, она заметила, как рука Джуда встретилась с рукой Сью; они стояли, тесно прижавшись друг к другу, полагая, что так никто не увидит этого немого знака их взаимной нежности.

— Дурачье! Точно дети малые! — сердито проворчала про себя Арабелла и отошла к своим спутникам, нахмуренная и притихшая.

Энни между тем игриво сообщила Вильберту, что ее подруга не на шутку заинтересовалась своим первым мужем.

— Послушайте, миссис Картлетт, — обратился он к Арабелле, отводя ее в сторону. — Не желаете ли приобрести одно средство? Это не из моих обычных лекарств, но иногда у меня просят что-нибудь в этом духе. — Он показал ей маленький флакончик с прозрачной жидкостью. — Это любовный напиток, употреблявшийся в древности с большим успехом. Я открыл его состав, изучая старинные рукописи, и знаю, что оно действует безотказно.

— А из чего он сделан? — заинтересовалась Арабелла.

— Одна из составных частей его — очищенный сок голубиных сердец. Чтобы получить одну такую бутылочку, требуется около сотни сердец.

— Как же вы достаете столько голубей?

— Скажу вам по секрету: я беру кусочек каменной соли, которую голуби особенно любят, и кладу в голубятню у себя на крыше. Через несколько часов голуби слетаются туда со всех четырех стран света — с востока, с запада, с севера и с юга, — и тут лови их сколько угодно. Надо постараться, чтобы желанный вам человек выпил капель десять этой жидкости в каком-нибудь напитке. Но учтите, я рассказал вам все это только потому, что, судя по вашим расспросам, вижу в вас покупательницу. Вы ведь не подведете меня?

— Что ж, пожалуй, можно взять бутылочку. Дам кому-нибудь из подруг, пусть испробует на своем кавалере.

Арабелла уплатила лекарю требуемую сумму — пять шиллингов — и спрятала флакончик за свой объемистый корсаж. Затем она заявила, что ее ждет муж, и направилась к бару с прохладительными напитками.

Тем временем Джуд со своим семейством прошел к павильону садоводства, и Арабелла увидела, как они остановились перед цветущим кустом роз. Она выждала немного, наблюдая за ними, и присоединилась к супругу в отнюдь не мирном настроении. Он сидел на табурете перед стойкой бара и болтал с одной из нарядно одетых девушек, которая прислуживала ему.

— Тебе что, дома этого не хватает? — раздраженно начала она. — Уехать за пятьдесят миль от своего трактира для того, чтобы застрять в чужом! Вставай, проведи меня по выставке, как полагается порядочному супругу. Право же, можно подумать, будто ты молодой холостяк и у тебя нет других забот, кроме как о себе самом!

— Но мы же договорились встретиться здесь. Что мне оставалось делать, как не ждать?

— Ну вот мы и встретились. Идем! — ответила она в раздражении, готовая поссориться с целым миром, и они удалились — мужчина с брюшком и расфранченная женщина, сердитые и обиженные друг на друга, — типичные примерные супруги.

Тем временем другая, не столь обычная пара с мальчиком все еще была в цветочном павильоне, который казался им волшебным замком; щеки Сью, обычно такие бледные, словно переняли румянец у роз, которыми она любовалась, пестрые зрелища, свежий воздух, музыка и удовольствие от прогулки с Джудом горячили ей кровь и придавали живость взгляду. Сью очень любила розы, и Арабелле довелось увидеть ее как раз в тот момент, когда она чуть не насильно удерживала около них Джуда. Она старалась запомнить названия сортов и, наклонившись к самым цветам, вдыхала их аромат.

— Какая прелесть! Так и хочется зарыться в них лицом! — говорила она. — Но, надо полагать, трогать их запрещается, да, Джуд?

— Ну разумеется! Какой ты еще ребенок! — смеялся Джуд и шутливо подталкивал ее, пока она не коснулась носом лепестков.

— Сейчас к нам подойдет полисмен, и я скажу, что это мой муж виноват! — улыбнулась она, вскинув на него глаза, и улыбка эта многое открыла Арабелле.

— Ты счастлива? — шепотом спросил он. Она молча кивнула в ответ.

— А почему? Потому что увидела Большую Уэссекскую выставку или потому, что мы вместе увидели ее?

— Вечно ты заставляешь меня признаваться во всяких глупостях! Почему, почему! Конечно, только потому, что я расширяю свой кругозор, глядя на все эти паровые плуги, молотилки, соломорезки, на всех этих коров, овец и свиней.

Джуд вполне удовлетворился этими шутливыми словами и тут же забыл о своем вопросе, но именно потому, что он уже не ждал на него ответа, она продолжала:

— У меня такое ощущение, будто к нам вернулась жизнерадостность древних греков, мы закрыли глаза на все горести и печали и позабыли о том, чему учат человечество последние двадцать пять столетий, как сказал кто-то из твоих кристминстерских светил. Только одна тень у нас перед глазами — одна-единственная.

И она указала взглядом на преждевременно состарившегося ребенка, которого они тщетно старались заинтересовать, показывая ему все, что способно привлечь детский ум.