Белый вепрь - Мэриан Палмер

Король с усмешкой посмотрел на Филиппа.

— Тем не менее это так, — сказал он. — Мадам, подобно библейскому Давиду, исчисляет свои жертвы десятками тысяч{100}.

— Воистину так, Ваше Величество.

Наступило молчание. Любой другой на его месте немедленно удалился бы, но Филипп, судя по всему, был безнадежен по части знания этикета. Вновь обернувшись к соседке, Эдуард повелительно бросил через плечо:

— Позвольте пожелать вам всего доброго, сэр Филипп, и — до лучших времен. А пока, боюсь, Бог не на вашей стороне.

Сказано было яснее ясного, но Филипп не пошевелился.

— Ваше Величество, — протянутая в отчаянии рука остановила короля, готового уже оборвать наглеца. — Ваше Величество, отдаю себя на ваш суд. Право, я оказался в ужасном положении. Уже час прошел, как мадам велела мне пригласить ее на танец, и музыканты все еще настраивают инструменты. Я дал ей слово, теперь я раб ее. Неужели мне предстоит сделаться клятвопреступником? — Эдуард резко обернулся, словно не веря ушам. Он был явно в ярости, но по лицу Филиппа по-прежнему блуждала обезоруживающая улыбка. — Сир, вы для всех являетесь образцом истинного кавалера. Прошу вас быть моим судьей.

Маргарэт вскочила и умоляюще вытянула руки:

— Ради Бога, сир, не обращайте внимания на то, что он говорит. Он либо обезумел, либо просто пьян…

Голос ее осекся, и Маргарэт разрыдалась. Не обращая на нее внимания, Эдуард медленно проговорил:

— Да, Ловел, в настойчивости вам не откажешь.

Почти непроизвольно он скосил глаза на женщину, буквально побелевшую от страха. Право же, скроена она была ладно — стройная фигура, точеное лицо и прямой, искренний взгляд. И как-то особенно явственно король ощутил груз прожитых лет. Позади остались времена, когда, надев маску, он тайно вышагивал по Лондону, подвергая испытанию целомудрие многочисленных жен. Но тело повиновалось ему все хуже, и от многих жизненных радостей приходилось уже отказываться.

Он снова посмотрел на Маргарэт, все еще молившую его взглядом о пощаде, и губы его искривились. Он всегда дорожил репутацией галантного кавалера. Помимо всего прочего, Маргарэт — жена Эрара Де Брези. Так что вполне вероятно, сопротивляется она искренне. Прижав палец к подбородку, он непринужденно сказал:

— Красавица, вы дали обещание, и интересы чести заставляют меня отступить.

Филипп, ничем не выдавая своей радости, распрямился и протянул руку:

— Мадам?

Рука у него была совершенно ледяная. Не говоря ни слова, Маргарэт поднялась и оправила юбку. Равнодушно наблюдая за нею, Эдуард заметил:

— В Барнете вы оказали герцогу Глостеру большую услугу, сэр Филипп. Я уж давно жду, что вы попросите возмещения, но мой брат говорит, что вы лишены честолюбия.

— Наверное, так оно и есть, Ваше Величество.

— Ну что же, — полные губы еще раз искривились, — во всяком случае, сэр, я свои долги плачу, но только однажды. — Их взгляды встретились на мгновение, Эдуард отвернулся первым. — Можете идти, сэр Филипп.

По траве прошуршал полог платья. Филипп и Маргарэт пересекли лужайку, завернули за угол и скрылись из вида. Из зала доносились звуки музыки, то нежные, едва различимые, то громкие, они растворялись в прохладном ночном воздухе при шелесте деревьев. Выбрав место потемнее, Филипп остановился и напряженно сказал:

— А ну-ка, подождите секунду. Вот уже зал. Нужно, чтобы вы улыбались, когда мы войдем. Платье у вас — оно что, порвано?

— Нет. — Маргарэт содрогнулась. Дерево, росшее невдалеке, раздваивалось прямо у самой земли, Филипп подвел к нему Мэг и усадил на образовавшееся сиденье. Она подняла голову, пытаясь прочитать выражение его глаз, но было совершенно темно. Филипп отнял руку и отошел чуть в сторону. — Вы загубили свою карьеру. Что мне сказать… что сказать, кроме того, что все это из-за меня, из-за моих капризов?

— Вы не должны так думать. Честное слово, мне от него ничего не нужно. А что касается всего остального, то что, собственно, вам было делать? Наверное, чтобы вам не быть одной, мсье как раз и оставил вас на мое попечение. Да, да, именно так.

Последовало продолжительное молчание. Филипп смотрел куда-то в сторону, и Маргарэт был виден только контур его плеч. Внезапно она почувствовала сильную, но совершенно необъяснимую тревогу. Филипп обернулся, подошел к ней и мягко спросил:

— Ну что, теперь все в порядке? Не следует оставаться здесь слишком долго.

Маргарэт почувствовала, что он протягивает ей руку, и отпрянула:

— Нет, нет, мне не хочется туда возвращаться… давайте еще чуть-чуть подождем.

— Нельзя, Мэг. Вы и так слишком много времени провели в его обществе: еще немного, и все станет известно мсье. Вас должны видеть, и чем скорее, тем лучше.

Их пальцы скрестились в темноте. Сердце у нее подпрыгивало. Филипп слегка сжал ее запястье, Мэг ничего не оставалось, как следовать за ним. Слова Филиппа были чистой правдой, она сразу же убедилась в этом: любопытствующие взгляды дам, насмешливые улыбки кавалеров из Вестминстера свидетельствовали об этом. Маргарэт бросало то в жар, то в холод. Едва держась на ногах, она переступила порог. Филипп остановился перекинуться парой слов со своими знакомыми французами. Маргарэт последовала за ним в центр зала. Фрэнсис, перехватив взгляд Филиппа, направился в их сторону. Собственно, в молчаливом обмене посланиями не было нужды — Фрэнсис постоянно следил за входом в зал с того самого момента, как его кузен вышел. Фрэнсис явно был в приподнятом настроении — только что его удостоила беседы герцогиня Бургундская, теперь ему не терпелось похвастаться.

— Честное слово, кузен, она — настоящий генерал. Жаль, что она не может командовать войсками вместо мужа. А ему бы лучше оставаться дома. Это правда, что епископ Комбрийский ее любовник?

— Понятия не имею, — с улыбкой ответил Филипп. — К тому же Ваша Светлость знает герцогиню куда лучше моего, чего же спрашивать?

Подошедший Перси, в свою очередь, призвал Фрэнсиса быть поскромнее, а оказавшиеся рядом англичане отвернулись, с трудом сдерживая улыбку.

Маргарэт почти не слышала, о чем они так весело болтали. Она смутно ощущала, как что-то стремительно меняется: даже любопытные дамы перестали перешептываться и глазеть на нее. Ей было все равно, главное — она спасена. И спас ее Филипп. Единственное, что имело значение, — его рука, прикрывающая ее руки. Муж, думала она, будет недоволен, ну и пусть. Лишь бы Филипп посмотрел на нее сейчас и перестал болтать, сколько же можно разговаривать, в самом-то деле! Между ними вновь воздвигается и растет стена. Хоть бы он умолк и снова стал самим собой! Филипп, что бы он там ни говорил, рассуждала про себя Мэг, наверняка зол на нее. А держится рядом только потому, что когда-то капризную девчонку отдали на его попечение, он не может забыть этого и считает, что до сих пор обязан о ней заботиться. Яркий свет люстр резал глаза, Маргарэт было не по себе, она сгорала от стыда, саднило на душе, единственное, чего хотелось, — найти место поукромнее и выплакаться.