Я стану твоим врагом - Ольга Погожева

Ликонт усмехнулся, опустил голову. Помолчал, прислоняясь щекой к руке.

— Поэтому ты здесь?

— Да.

Объяснять, что королеве действительно очень плохо, и что она готова была даже прийти к нему, чтобы хоть как-то облегчить её муки, она не стала. Заключённый молчал, и Марион стиснула зубы, пытаясь унять раздражение. Там, во дворце, в ней нуждалась беззащитная девушка, оставшаяся совсем одна. Среди людей, в лучшем случае безразличных к её судьбе. О Единый, Ликонт, будь посговорчивей!..

— Теперь я хотя бы знаю, что ты действительно пришла ко мне, — глухо выговорил Нестор, тряхнув головой. — Выходит, это не сон и не горячечный бред. Воображаемая ты не пришла бы с таким… конкретным вопросом…

Он поднял глаза, усмехнулся, прислонившись лицом к прутьям.

— И всё же я рад, что с тобой всё хорошо.

Марион принюхалась, нахмурилась, разглядывая уставшее, осунувшееся лицо валлийца. Нестор держался крепко, но, похоже, не вполне владел собой — и помимо усталости, была другая причина.

— Да ты пьян, Ликонт! — скривилась она.

— Главное — что я ещё жив, — парировал Нестор, разглядывая её так пристально, что Марион поёжилась, мигом ощутив мокрую ткань плаща, облепившую её, и вес отяжелевшей от влаги кирасы. — Марион… а ведь ты не умрёшь, если меня не станет, верно? Да что там — я и сам вполне смогу пережить твою смерть…

— Ликонт, — попыталась вернуть его в сознание баронесса, — Ликонт, где Януш? Ты должен знать, ты его друг!

— Дружба — это не совсем то, что мне от тебя нужно, — словно не слыша её, проговорил мужчина, опираясь о прутья. Взгляд его был затуманен, глаза смотрели сквозь неё, точно он разговаривал с нею мысленно, не веря в то, что она пришла к нему наяву. — Я много думал… у меня было время…

Марион разглядывала мужчину так, будто видела впервые в жизни. Хотя таким, пожалуй, она его и вправду не видела. Обессиленным, но всё ещё державшимся на ногах; получившим крепкий удар, но по-прежнему непобеждённым. Ликонт выглядел странно, непривычно, был потрёпанным и уставшим, в ожидании публичной позорной казни — и всё же ожидаемого злого торжества она не испытывала. Пожалуй, не испытывала ничего, кроме ответной усталости.

— Ты нужна мне. Нужна… Ты не даёшь мне покоя. Любовь не для нас, Марион, я знаю это… Если твои чувства изменятся… такое случается, по разным причинам… мне будет достаточно твоей дружбы. Но если ты откажешь мне в дружбе, Марион, — Нестор выбросил руку вперёд, и пальцы стальной руки сомкнулись на отвороте её плаща, притягивая женщину к себе. — Марион! Я стану самым страшным твоим врагом…

— Пусти меня, — выдохнула женщина, попытавшись отцепить стальные пальцы от плаща. — Ты лишился рассудка, безумец!..

— Чтобы ты не смогла меня забыть, — прошептал он, обжигая её горячим дыханием. Синие глаза сверкнули и тут же погасли, пряча тлеющий огонёк в глубине расширенных зрачков. — Чтобы с твоих губ время от времени слетало, срывалось моё имя…

Ей удалось наконец вырвать ткань из стальной хватки — и она отпрянула, подальше от решётки, от вони его камеры и запаха перегара.

Нестор усмехнулся, отстраняясь от прутьев. Голова раскалывалась, сознание играло с ним в странные шутки, разбивая время на осколки — но она стояла перед ним, всё ещё ждала чего-то, всё ещё оставалась с ним.

— Ну ты и… время для признаний выбрал, Ликонт, — выдохнула Марион, делая ещё шаг назад.

— Другого может не быть, — он вновь облокотился о прутья — единственную опору в камере. — И нет, Марион, я не знаю, где Януш, — вздохнул Нестор, прикрывая глаза. — Хотел бы я помочь королеве Таире… но я не могу. Попробуй обратиться к моей сестре, — он вновь посмотрел на неё, в упор, тяжело, немигающими и невидящими глазами. — Если Януш и объявится, она узнает об этом первой. Я просил их присматривать друг за другом…

Марион сделала ещё несколько шагов назад, не глядя, спиной пятясь к выходу. Мужчина за решёткой опустил голову, прислоняясь к прутьям лбом, повис на левой руке, не позволяя себе присесть, страшась отдыха, как смерти — что, впрочем, для него означало одно и то же. Впервые за всё время их вынужденного знакомства Марион смотрела на него без злости, без отчаянных, ненавистных воспоминаний. Нет, таким, подкошенным, как повреждённый ураганом столетний дуб, Нестор Ликонт не вызывал в ней ненависти. Сейчас он казался ей почти человеком — не таким зверем, как всегда; не хитроумным интригантом и не подлецом, манипулировавшим людьми и судьбами, не самоуверенным блистательным герцогом, даже не одним из лучших воинов и фехтовальщиков Валлии; последнее — благодаря её усилиям…

Жалости, впрочем, Ликонт в ней тоже не вызывал. Перед ней попросту стоял другой человек, очень похожий на её врага, но всё-таки не он. Это как если кто-то из новых знакомых оказывается похож на старого, с которым тебя связывают не лучшие воспоминания — ты заочно чувствуешь к нему неприязнь, но всё же пытаешься бороться с ней, чтобы построить новые отношения.

Она сделала ещё шаг назад — и тут же споткнулась о собственный натянутый плащ: протянутая сквозь прутья грязная рука ухватила её за подол.

— Женщина, — она встретила безумный взгляд узника, сидевшего у самой решётки. Задумавшись, она и не заметила, как отступила к соседним камерам. — Живая… женщина…

— Руки прочь!!!

От неожиданности вздрогнула не только Марион — дрогнула рука заключённого, выпуская край плаща, и она тут же отшатнулась в сторону, к выходу.

— Твоя светлость, — осклабился заключённый, глядя на выпрямившегося в своей камере герцога. — Ты чё тут раскомандовался, а? Отсюдова твоих медалей не видно! Тут все равны! У смерти фаворитов нету!

— Пасть захлопни, — уже спокойно добавил Ликонт, вновь повисая на прутьях. — Марион, уходи отсюда…

— А ежель не захлопну? — хохотнул заключённый. — Што, железяка-то на культе у тебя выдвижная, что ль? Досюдова дотянешься, штоб меня придушить? Ха-ха…

В камеру генерала полетели пустые жестяные банки, заменявшие узникам кружки, и заключенные соседних камер зашевелились, просыпаясь от оцепенения в предвкушении хоть какого-то зрелища. Синяя баронесса глянула на неподвижного Ликонта, обвела взглядом темный, жуткий коридор, внезапно оживший хрюканием и болезненным покашливанием нескольких уцелевших глоток — и впервые захотела последовать совету своего врага.

Рванув кованую дверь, Марион быстро шагнула за порог, покидая заражённую клоаку городской тюрьмы. Она старалась не слушать ни воплей заключенных, приглушенных закрытой створкой, ни топота разъярённой стражи, ворвавшейся в узкий коридорчик для наведения порядка. О судьбе Ликонта она тоже старалась не думать.