Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба

А двенадцатого ноября в Успенском соборе Москвы Местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский в присутствии бояр и высшего русского духовенства после проповеди трижды провозгласил: «Изменник Мазепа за клятвопреступление и за измену великому Государю буди анафема!»...

Искренне жаль полковника Чечеля — добрый был казачина и верный сподвижник. О балаганном действе с «гражданской казнью» гетмана-изменника нужно сразу забыть — обыкновенное шутовство, на которое весьма горазды царь Петр и особенно выросший на московских торжищах Меншиков. Предание Мазепы анафеме — это уже серьезнее, хотя лично для него мало что значит. В юности и особенно на склоне лет Мазепа стремился понять смысл жизни, движущие ею мотивы, зависимость судьбы человека от его собственной воли и не подвластных ему обстоятельств, беседовал и спорил на эти темы с последователями различных религий.

В результате он пришел к выводу — Бог един для всего человечества, а разные его названия объясняются теми же причинами, отчего существуют разные народы, языки, обычаи, законы. Но главное, Бог и его служилая челядь на земле — попы, ксендзы, муллы, раввины — не имеют ничего общего, как вельможный пан и его холопы, поэтому дела человека может судить только Бог, а не его земные приспешники, среди которых немало тех, кого ему нужно безжалостно карать в первую очередь. Если Мазепу предали анафеме православные слуги Христа, он станет его верным сыном в лоне католической церкви, повторив духовную стезю своей матери с различием, что та пришла от католичества к православию, а он — наоборот.

А каков его бывший друг-сечевик Иоасаф Кроковский! Мало того что наверняка сыграл первую скрипку в деле предания Мазепы анафеме, так еще отправился настраивать против него казаков и мещан. Хотя понять его нетрудно — ну кому захочется, будучи сейчас в царской Гетманщине первым архипастырем, стать таковым девятым по счету, объединись та с Польшей и Литвой в единую державу? Небось, наизусть помнит восьмую статью Зборовского договора, заключенного в 1649 году между гетманом Богданом Хмельницким и королем Речи Посполитой Яном Казимиром: «Киевский митрополит веры греческой получит право заседать в Сенате среди католических епископов и займет там девятое место».

— ...Всем казакам и старшинам, поддержавшим вашу ясновельможность, Скоропадский от имени царя Петра обещает прощение, ежели они покинут вас в течение месяца. Старшинам, помимо этого, обещает сохранить их маетки, которые уже начали грабить и жечь селяне, причислив ваших сторонников к таким же врагам веры православной и Украины, как и шведов-папистов...

Скоропадский с царем сделали лишь то, что сделал бы на их месте любой здравомыслящей человек — постарались внести раскол в ряды противника. К сожалению, в этом они вполне могут преуспеть, причем среди обеих групп его сподвижников, на которые Мазепа разделил перешедших с ним к королю Карлу старшин.

К первой он относил тех, кто чистосердечно верил в его стремление создать сильную, независимую украинскую державу, которой покровительница-Швеция за помощь Гетманщины в войне с царем Петром обеспечит защиту от России, Польши, Турции. Конечно, уговаривая покинуть царя, Мазепа утаил от них свои договоренности со Станиславом Лещинским о намечаемом слиянии Гетманщины, Польши и Литвы в триединое государство под протекторатом Швеции, что имело мало общего с идеей объединения всех украинских земель, ныне находящихся в подчинении России, Речи Посполитой, Турции, в единую державу под властью казачьего гетмана. Однако теперь, тесно общаясь с окружением короля Карла, а, самое опасное, с послом Станислава Лещинского при шведском короле полковником Понятовским, любителем хорошо выпить и весело поболтать, эти старшины все больше проникали в истинные намерения Мазепы, в корне отличные от их собственных и тех, которыми он соблазнил их на измену Москве.

Ко второй группе оказавшихся с ним старшин Мазепа отнес тех, кто изменил Москве в надежде получить от короля Карла то, чего они, естественно, по их собственному разумению, недополучили от царя Петра. Полковые есаулы надеялись стать полковниками, полковники — Генеральными старшинами, Генеральные старшины втайне мечтали подхватить из рук дряхлого старика-гетмана его булаву, не зная, что Мазепа твердо решил передать ее Орлику. Но на что эти ловцы чинов могли рассчитывать сегодня, когда полковники были без полков, Генеральные старшины сидели без дела, сам гетман оказался без войска и даже без столицы, а Гетманщина послушно признала московского ставленника Скоропадского? В таком положении нужно думать не о новых чинах и должностях, а о сохранении прежних, покуда новый гетман и русский царь обещают это.

А над вопросом, что бывает в случаях, когда планы гетмана и его старшин не совпадают, голову ломать излишне — казачья история дает на него однозначный ответ. Разве не предал своего гетмана Петра Сагайдачного полковник Ждан Конша, когда двадцать тысяч украинских казаков в составе польской армии двинулись в поход на Москву? Перейдя в декабре 1618 года с шестьюстами сечевиков на сторону России, Конша обратился из Калуги к царю Михаилу Романову с просьбой принять их на русскую службу, и в январе 1619 года его запорожцы, получив стрелецкое жалованье, были распределены в гарнизоны русских городов. А разве не стали противниками Богдана Хмельницкого его прежние верные соратники — черкасский полковник Иван Богун и переяславский полковник Павло Тетеря, приверженцы идеи о единой независимой украинской державе, когда гетман заключил в Переяславле договор о союзе Гетманщины с Россией, что ставило крест на мечтах полковников об объединении Украины и ее самостоятельности?

Так что будут и среди его нынешних старшин свои Конши, Богуны, Тетери...

— Скоропадский отменил предоставленное вами жидам право арендовать шинки, и посполитые на радостях жгут их и вешают шинкарей вместе с их выводками. Скоропадский также отменил часть налогов на торговых людей: инвекту, индукту, эвекту... [42].

А это уже рискованный ход, пан новый гетман. Да, отменой налогов на торговцев можно приобрести себе немало богатых сторонников. Конечно, на Украине всегда не любили жидов, особенно шинкарей и арендаторов. И если даже гетманы требовали от короля запретить жидам селиться на казачьих землях, то что говорить о простых казаках и селянах, которых те обдирали в шинках или спускали по три шкуры, арендуя у панов землю и стремясь за время аренды выжать из нее и селян все, что только возможно?

Но разве от хорошей жизни разрешил Мазепа арендовать жидам корчмы или устанавливал дополнительные налоги? Война, которую уже больше десяти лет вел русский царь на севере и юге и в которой вынуждена участвовать и Гетманщина, требовала огромных расходов, и Мазепа должен был их постоянно изыскивать. А у кого больше всех водятся лишние деньги, если не у пронырливых жидов и предприимчивых купцов и торговцев? Столкнешься с этим и ты, пан новый гетман, и как бы уже тебе не пришлось запускать руку в карманы купцов и позволять арендовать корчмы тем, кто мог принести гетманской казне большую прибыль...

— А еще в народе ходят слухи, что царь и Скоропадский обещают посполитым волю...

— Что? Волю? Мне не послышалось? — неподвижное доселе тело гетмана пришло в движение: опущенная на грудь голова приподнялась, спина выпрямилась, пальцы правой руки прошлись вниз-вверх по длинным усам, что являлось верным признаком охватившего Мазепу возбуждения.

— Нет, не послышалось. По всей Гетманщине и Киевщине распространился слух, что царь и Скоропадский после войны со шведами вернут посполитым волю, — чуть повысив голос, повторил Орлик.

— Слухи — слухами, любая баба может пустить сотню разных слухов. Видел ли кто-нибудь из твоих людей какой-либо документ — обращение, грамоту, манифест! — подтверждающий эти слухи?

— Нет. Именно поэтому я и называю подобные разговоры слухами.

Гетман улыбнулся.

— Ну и хитрец Иван Ильич. Не иначе его людишки распустили этот слух, чтобы заставить народ не противиться его избранию гетманом. Взбудоражит посполитых обещанием воли, привлечет на свою сторону, а придет час обещание исполнить — разведет руками в стороны. Какая воля? Когда и кому я обещал ее? Покажите хоть один документ, который говорит о моем обещании? А за распущенные кем-то слухи я не отвечаю и знать о них не желаю. Неужто народ верит в глупость, что кто-то даст ему волю?

— Наш народ верит всему, во что ему хочется верить, — осторожно ответил Орлик.

Мазепа горестно вздохнул.

— Воистину сказано, что ежели Господь хочет кого-то наказать, он прежде всего лишает его разума. Разве не ясно, что гетман при всем желании не может дать или не дать воли хотя бы потому, что законы на Гетманщине устанавливает царь, а не он. А с какой стати царю давать посполитым волю, если Москва сразу после присоединения к себе украинских земель начала устанавливать на них свои порядки, перво-наперво отбирая права у посполитых и закабаляя их, как собственных мужиков?.. Ну да ладно, свою голову вместо чужой не пришьешь, поэтому пусть дурни верят любой глупости — на то они и дурни. Лучше скажи, как обстоят дела у короля с захватом провиантских складов в Стародубе и Новгород-Северском. Надеюсь, случай с Батуриным научил его не терять напрасно время?