Где будет труп - Дороти Сэйерс

Теперь-то выяснилось, почему на объявления по радио не ответил ни сам Перкинс, ни его близкие. Также стало понятно, почему никто не волновался из-за исчезновения этого джентльмена. Он работал учителем в лондонской общеобразовательной школе и сейчас находился в отпуске по состоянию здоровья. Он был холост, сирота, близких родственников не имел, а жил в небольшой гостинице возле Тоттенхэм-корт-роуд. Покидая Лондон в мае, объявил, что проведет отпуск, бродя с места на место, и постоянного адреса у него не будет. Обещал время от времени сообщать персоналу, куда пересылать письма. Так случилось, что со времени его последнего письма (отправленного 29 мая из Тонтона) никакой корреспонденции для него не приходило. Поэтому его и не думали искать. В объявлении по радио упоминалась только фамилия, и в гостинице не поняли, что мистер Перкинс, разыскиваемый полицией, — это их мистер Джулиан Перкинс. В любом случае никто не знал, где он должен быть, поэтому и сообщить ничего не могли. Полиция связалась с гостиницей, оттуда прислали почту мистера Перкинса. Она состояла из рекламной листовки дешевого портного, призыва купить билеты Ирландского тотализатора[172] и письма от ученика, которое повествовало преимущественно о бойскаутских делах.

Мистер Джулиан Перкинс не выглядел закоренелым преступником, но кто знает? На вопросы полиции он отвечал, сидя на постели в красном больничном халате, обложенный подушками. Его голова была перебинтована, а на встревоженном небритом лице, довершая трагикомический образ, красовались большущие роговые очки.

— Итак, вы свернули со своего маршрута и пошли обратно в Дарли вместе с этой леди, — сказал констебль Ормонд. — А почему вы так поступили, сэр?

— Хотел сделать все возможное, чтобы ей помочь.

— Безусловно, сэр, что может быть естественней. Но вы ведь, собственно говоря, мало чем ей помогли.

— Да. — Мистер Перкинс принялся комкать простыню. — Она что-то говорила, чтобы идти искать труп, но как бы я стал этим заниматься? Это совершенно не мое дело. Я не слишком крепок, кроме того, приближался прилив, и я подумал…

Констебль Ормонд терпеливо ждал.

Внезапно мистер Перкинс решил облегчить душу признанием:

— Мне не хотелось идти этой дорогой. Если честно, я боялся, что где-то там притаился убийца.

— Убийца? Почему вы подумали об убийстве?

Мистер Перкинс вжался в подушки.

— Леди сказала, что это не исключено. Боюсь, я не очень храбрый человек. Видите ли, с тех пор как я заболел, у меня не в порядке нервы. И я не силен физически. Меня ужаснула сама мысль.

— Уверен, никто не упрекнет вас за это.

Напускная сердечность полицейского, казалось, напугала мистера Перкинса, словно он услышал в ней фальшь.

— А придя в Дарли, вы поняли, что молодая леди в безопасности и больше не нуждается в защите. Поэтому вы ушли, не попрощавшись.

— Да. Да. Я… я не хотел ни во что ввязываться. При моей должности это недопустимо. Учитель обязан вести себя осмотрительно. А кроме того…

— Да, сэр?

Мистер Перкинс сделал еще одно признание:

— Пока мы шли, я размышлял. И понял, что тут все очень странно. Я подумал, что девушка, может быть… Я слышал о таком… совместные самоубийства и тому подобное. Понимаете? Совсем не хотелось, чтобы мое имя звучало в связи с подобными вещами. Признаюсь, я человек робкого десятка, да и болезнь меня ослабила, а тут еще это…

Констебль Ормонд обладал некоторым воображением и развитым, хотя и примитивным, чувством юмора. Ему пришлось прикрыть улыбку рукой. Он вдруг представил, как мистер Перкинс в ужасе ковыляет на стертых ногах из огня да в полымя: в отчаянии бежит от кровавого маньяка, поджидающего его на Утюге, только чтобы оказаться в обществе коварной и безжалостной убийцы.

Констебль лизнул карандаш и начал снова:

— Безусловно, сэр. Понимаю вас. Очень неприятная ситуация. А теперь, сэр, — это исключительно для проформы — нам нужно установить перемещения всех, кто проходил в тот день вдоль берега. Вам не о чем волноваться. — Карандаш оказался химическим и оставил во рту неприятный вкус. Констебль облизнул чернильные губы розовым языком. Воспаленному воображению Перкинса он представился похожим на огромного пса, смакующего сочную кость. — Припомните, сэр, где вы могли быть около двух часов дня?

Мистер Перкинс открыл рот.

— Я… я… я… — начал он тонким голосом.

Тут вмешалась медсестра, которая все это время была поблизости.

— Надеюсь, вы скоро закончите, — раздраженно бросила она. — Пациентов нельзя волновать. А вы, двадцать второй, выпейте-ка вот это и постарайтесь успокоиться.

— Все в порядке. — Мистер Перкинс сделал глоток, и лицо его порозовело. — Вообще-то я могу точно сказать, где был в два часа дня. Так удачно, что вас интересует именно это время. Очень удачно. Я был в Дарли.

— В самом деле, — сказал мистер Ормонд. — Это замечательно.

— Да, и я могу это подтвердить. Я, понимаете, шел из Уилверкомба, а там купил крем от солнечных ожогов, и аптекарь, наверное, меня запомнил. Мы с ним немного побеседовали — я сказал ему, что у меня очень чувствительная кожа. Я не помню, где эта аптека, но вы ведь можете это узнать. Нет, точного времени не запомнил. Затем пошел в Дарли. Это четыре мили, идти час с небольшим, так что я, вероятно, вышел из Уилверкомба около часа дня.

— Где вы перед этим ночевали?

— В Уилверкомбе. В «Траст-хаусе». У них записана моя фамилия.

— Довольно поздно вы вышли, не так ли, сэр?

— Поздно. Но я плохо спал. Меня лихорадило. Обгорел на солнце, а от этого у меня поднимается жар. У некоторых такое бывает. А потом начинается сыпь — и преболезненная. Я же говорил, что у меня чувствительная кожа… На той неделе солнце все время припекало. Я надеялся, что станет лучше, но стало только хуже, а бритье превратилось в настоящую пытку. Так что я до десяти утра пролежал в постели, позавтракал в одиннадцать, а к двум добрался до Дар-ли. Я знаю, что было уже два, потому что спросил, который час, у какого-то мужчины.

— В самом деле, сэр? Это очень удачно. Мы, скорее всего, сможем это проверить.

— Да, да. Вы его без труда найдете. Это было не в самой деревне, а около нее. Там был какой-то джентльмен в палатке. Я говорю «джентльмен», но вел он себя совсем не подобающим образом.

Констебль Ормонд чуть не подпрыгнул. Он был молод, холост и полон энтузиазма, а кроме того, восторженно обожал лорда Питера Уимзи. Он восхищался его костюмами, его машиной и его сверхъестественным даром предвидения. Уимзи говорил, что золото найдут на трупе, — и что же? Так и вышло. Он говорил, что как только на дознании установят время смерти, у Генри Уэлдона обнаружится алиби на два часа дня, — и вот оно, алиби, тут как тут, прибыло точно в срок. Он говорил также, что это новое алиби окажется ненадежным. Констебль Ормонд исполнился решимости это доказать.

Он въедливо поинтересовался, почему мистер Перкинс спрашивал время не в деревне, а у случайно встреченного человека.

— В деревне я о времени не вспомнил, я там нигде не останавливался. А когда прошел деревню, то стал думать, где бы поесть. Около мили назад я взглянул на часы, на них было без двадцати пяти два. Я тогда решил, что дойду до берега и там поем. Когда я снова на них посмотрел, они показывали те же без двадцати пяти два, и я понял, что они стоят — но время-то идет. Заметил, что к морю спускается что-то вроде дорожки, и свернул туда. Внизу была лужайка, на ней машина и маленькая палатка, а с машиной кто-то возился. Я его окликнул и спросил, сколько времени. Это был крупный темноволосый мужчина с красным лицом, и на нем были темные очки. Он сказал, что сейчас без пяти два. Я завел часы, поблагодарил его, а затем сказал какую-то любезность — какое, мол, приятное место для отдыха. Он в ответ довольно грубо огрызнулся, и я подумал — наверное, сердится из-за того, что машина сломалась. И спросил его — самым вежливым образом, — что случилось. И все. Ума не приложу почему, но он обиделся. Я попытался его усовестить, объяснил, что спросил исключительно из вежливости и чтобы узнать, не могу ли чем-нибудь помочь, а он назвал меня очень грубым словом и… — Тут мистер Перкинс запнулся и покраснел.

— И что? — спросил констебль Ормонд.

— Он… с прискорбием вынужден сообщить, он забылся настолько, что напал на меня, — сказал мистер Перкинс.

— Ого! И что он сделал?

— Он… пнул меня, — голос мистера Перкинса сорвался на визг, — прямо в… то есть сзади.

— Да что вы!

— Да. Конечно, я не дал ему сдачи. Это было бы неуместно. Я просто отошел и заметил ему: «Надеюсь, вам станет стыдно за себя, когда вы подумаете о своем поступке». Увы, вынужден сказать, что после этого он за мной погнался, и я решил, что лучше больше не общаться с таким человеком. Затем я ушел на пляж и там съел свой ланч.