Вожди в законе - Ю Фельштинский

"Именно в этот момент убийцы заставили замолчать" Розу Люксембург, сообщает Вольф, рассказывая о конфликте Люксембург с Лениным по вопросу об Интернационале(15). А еще через полтора месяца после убийства, происшедшего 15 января, в Москву прибыли участники Первого (учредительного) конгресса Коминтерна. Делегат германской компартии Гуго Эберлин, ссылаясь на свой мандат, выданный ЦК ГКП, настаивал на том, чтобы официальное оформление Коминтерна было отложено до следующего конгресса. Его требование было отклонено. 2 марта Коминтерн был образован, причем председателем Исполкома Коминтерна назначили Зиновьева, не написавшего ни одной серьезной теоретической работы(16).

С этим было трудно согласиться немцам. В знак протеста Эберлин грозил даже выходом германской компартии из Коминтерна. И все-таки Коминтерн был образован так, как замышлял его Ленин: он стал инструментом, помогающим держать в повиновении немецких коммунистов, обязанных подчиняться своим советским единомышленникам лишь потому, что в России революция победила, а в Германии еще нет. "Возможно, что всю свою будущую жизнь она вела бы критику подчинения германского коммунизма русскому большевизму", -- писал про Люксембург Густав Штюбель(17).

В этом смысле показательна записка Троцкого Зиновьеву, Ленину, Радеку и Бухарину от 22 ноября 1922 года, касавшаяся, правда, не Германии, а Франции: "Создавать ли на Конгрессе [Коминтерна] новый центральный комитет французской коммунистической партии? Или же придать списку членов нового ЦК характер предложения, исходящего от Конгресса [...]? Ни одна из фракций не считает возможным прямое назначение членов нового ЦК здесь в Москве. Особенно этого боится левая: выйдет так, говорят они, что левые цекисты всегда вводятся Москвой, т.е. навязываются партии." Несмотря на это Троцкий считал, что "безусловно необходимо вопрос о составе нового ЦК разрешить [в] Москве" и описывал далее, как именно нужно это сделать(18).

Но вернемся к событиям 1918-19 года. Подготовка самого покушения на Либкнехта и Люксембург началась, видимо, в ноябре или первых числах декабря 1918 года. Так, во время расследования убийства Либкнехта и Люксембург, проводившегося в 1920 году правительством Веймарской республики, Антон Фишер -- заместитель Вейса, военного коменданта Берлина -- дал письменные показания о том, что его ведомство с ноября вело "круглосуточный поиск и преследование Либкнехта и Люксембург, чтобы не дать им заниматься агитационной и организаторской деятельностью". В ночь с 9 на 10 декабря 1918 г. солдаты 2-го гвардейского полка ворвались в редакцию спартаковской газеты "Роте Фане" с намерением убить Либкнехта и Люксембург. Но последних не оказалось на месте. В ходе расследования, состоявшегося в 1922 году, несколько свидетелей показали, что уже тогда за головы Либкнехта и Люксембург было назначено вознаграждение в размере 100.000 марок. Эта награда была обещана Филиппом Шейдеманом, одним из лидеров правых социал-демократов, в феврале-июне 1919 года занимавшим пост главы германского правительства, и его близким другом Георгом Скларцем -- дельцом, разбогатевшим по время войны на поставках германским армиям(19). Поскольку разбогатеть на поставках правительство кайзера давало лишь своим агентам и государственные заказы были самым простым способом создания незарегистрированных тайных фондов для финансирования любой необходимой правительству нелегальной деятельности, было ясно, что Георг Скларц -- агент германского правительства еще с кайзеровских времен.

Скларц был также сотрудником известного политического деятеля, революционера и агента германского правительства Александра Парвуса. Таким образом, заговор с целью убийства Либкнехта и Люксембург организовывали трое: будущий глава германского правительства Шейдеман, германо-русский социал-демократ и агент германского имперского правительства А. Парвус и его сотрудник революционер и бизнесмен Георг Скларц, причем именно Скларц должен был выплатить вознаграждение в 50.000 марок за каждого убитого(20).

Оказалось, что на деньги "одного русского барона" была основана "Антибольшевистская лига". Руководил Лигой фон Тичка. Именно Лиге принадлежала попытка неудачного покушения на Либкнехта и Люксембург в первой половине декабря 1918 года. С разрешения городского Совета в январе 1919 года в Берлине гвардейским кавалерийским дивизионом защиты, участвовавшем в аресте и убийстве Либкнехта и Люксембург, было занято здание Эден-отеля, причем указывалось, что именно там будет располагаться служба помощи социал-демократии, так называемая "Секция 14".

В 1922 году, при рассмотрении дела Тички, было установлено, что руководили "Секцией 14" Шейдеман с Георгом Скларцем, что вознаграждение в 100.000 марок действительно ими было объявлено. Вот что показали под присягой сотрудник "Секции 14" Хассель, бухгалтер секции Зоненфельд и офицер Красник: "Фриц Хенк -- племянник Шейдемана, уверенно говорил нам об имеющейся премии за головы и о том, что вся сумма находится в его распоряжении". На суде это было также подтверждено целой группой сотрудников правления Рейхстага.

Приказ об убийстве Либкнехта и Люксембург был отдан устный. В нем было сказано, что Люксембург и Либкнехт должны быть доставлены в отель живими или мертвыми и что те, кто это сделают, получат 100.000 марок. Сыщики гонялись за обоими революционерами, соревнуясь друг с другом. Человек, координировавший их действия, сидел в комендатуре. Это был прокурор Вайсман, который в январские дни получил от Эберта назначение на должность государственного секретаря.

На этих достаточно неприятных для германских социал-демократов выводах и остановилось следствие. Всем было ясно, что лица, причастные к покушению 9-10 декабря 1918, скорее всего ответственны и за убийство, состоявшееся 15 января 1919 года. Но к организации убийства Либкнехта и Люксембург 15 января был причастен, видимо, еще один человек -- большевик Карл Радек. К такому выводу пришел брат Карла Либкнехта -- Теодор, известный германский социал-демократ, адвокат, занимавшийся многие годы неофициальным расследованием убийства.

Собранные Теодором материалы об убийстве брата погибли во время одной из бомбардировок Германии в ноябре 1943 года(21). Возвращаться к этому вопросу Теодор, очевидно, не собирался. Но в 1947 году известный русский историк и собиратель архивов Б. И. Николаевский написал Теодору Либкнехту письмо. Николаевского интересовала совсем другая тема, в те годы непопулярная и опасная. Он безуспешно пытался доказать, то, что сегодня хорошо известно: виднейший швейцарский революционер социал-демократ Карл Моор был агентом германского правительства и работал под кличкой "Байер":

"Имя Карл Моор мне хорошо знакомо. Он был агентом немецкой военной разведки и в последние годы был связан с полковником Николаи. Я слышал, что он играл какую-то роль в швейцарском рабочем движении, но меня интересует следующее: у меня есть информация от абсолютно надежных людей, что это Карл Моор в свое время (в 1917 г.) связал Ленина с немцами и устроил проезд большевиков через Германию. С другой стороны, он был также связан с Карлом Радеком и связал Радека с полковником Максом Бауэром, когда тот был арестован в феврале 1919 года в Берлине. У меня есть все основания предполагать, что ваш брат Карл встречался с Радеком и Карлом Мором незадолго до своего последнего ареста и очень серьезно поссорился с Карлом Мором"(22).

В ответ на это Теодор Либкнехт сообщил Николаевскому сведения, которые следует назвать сенсационными и в которые отказался поверить даже Николаевский -- о роли Радека в убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Писем Либкнехта к Николаевскому, посвященных именно этому вопросу, в архиве Николаевского в Гуверовском институте обнаружить не удалось (сама переписка между ними довольно обширна, но касается главным образом Карла Маркса). Нет этих писем и в архиве Т. Либкнехта в Международном институте социальной истории в Амстердаме. Николаевский пробовал найти письма Теодора Либкнехта в своем архиве, но безуспешно. "Никак я не могу найти старые письма Теодора Либкнехта, который мне писал о роли Моора (и Радека) в убийстве его брата", -- писал Николаевский М. Н. Павловскому, современнику и исследователю темных страниц большевистской истории, занимавшемуся в тот период германо-большевистскими связями времен первой мировой войны, 24 марта 1962 года(23). Однако упоминания об этой переписке имеются в письмах Николаевского к третьим лицам. Поскольку это единственные юридические улики против Радека, хотя и их следует считать косвенными, приведен многочисленные и обширные выдержки из переписки Б. И. Николаевского, посвященные этому отнюдь не банальному сюжету.

Добавим, что Николаевский далеко не сразу прислушался и поверил рассказам Теодора Либкнехта. О личной нелюбви Радека к Розе Люксембург, до революции настоявшей на исключении Радека из польской и германской социал-демократической партии, Николаевский знал. Но как раз это и могло быть причиной слухов. 1947 год был не лучшим моментом для сенсаций такого рода. Погибший в чистках Радек считался жертвой режима Сталина. Доказательств у Теодора Либкнехта не было -- только рассказ убегающего от преследования брата. К конце концов, Карл Либкнехт мог ошибиться, предательство Радека могло мерещиться. Николаевский замолчал -- на десять лет. Лишь после смерти самого Теодора, после смерти Сталина, после разоблачений ХХ съезда, наконец, после публикации в 1956, 1957 и 1958 годах документов, раскрывающих связи в годы первой мировой войны большевиков (в том числе Радека), с одной стороны, и кайзеровского правительства и его агентов (прежде всего Парвуса), с другой, -- Николаевский стал упоминать в письмах третьим лицам о выводах Теодора Либкнехта.