Одержимая (Авторский сборник) - Марина Дяченко

Она оглянулась: о Господи. Эта дура ее настигла и здесь; хрустальное настроение разбилось, как ваза. Впрочем (она усмехнулась) на велике нас не догонят…

Не оглядываясь, налегла на педали. С разгону выкатила на мостик над трассой и не сразу сообразила, откуда столько света.

Навстречу из-за горбатого мостика будто поднималась заря: это пер на скорости сто двадцать здоровенный паркетный джип.

Много раз потом Ирина пыталась забыть эту картинку. Она отпечаталась в глазах, как, по старинному преданию, влипает в сетчатку убитого образ убийцы.

Разогнавшись, Алиса влетела на мост, и в эту самую секунду джип с включенным дальним светом вынырнул с другой стороны, как акула-людоед. Силуэт девчонки на велосипеде на мгновение замер — как на сцене, в море огней, в длинном платье, на глазах восхищенного зала…

А потом метнулся в сторону, будто его сдули.

Джип прокатил мимо, все больше торопясь, в панике удирая с места происшествия. Ирина не удержалась и полетела в кусты вместе с велосипедом. Джип скрылся, оставив в воздухе едкий запах выхлопа — будто нервного пота убийцы.

Она выпуталась из колючих стеблей. Схватила велосипед — и бросила. Кинулась бежать к мосту, подсвеченному фонарями с трассы. Вот осталось сто метров, сорок метров, десять…

Вот валяется на самом краю велосипед.

Вот доносится издалека — откуда-то из-за спины — рев мотоциклетного мотора.

Она подошла к ограждению и заглянула вниз. Алиса висела на руках — вернее, на одной руке; пальцы левой сомкнулись на железной трубе ограждения. Пальцы правой пытались удержаться за бетон, но все время соскальзывали.

По трассе, в пятидесяти метрах под ними, прокатил самосвал. Водитель решил, что пора передать руль сменщику — мерещатся девушки в длинных платьях, висящие на мостах. Или это манекен, новая разновидность рекламы?

Мысленно отсчитывая секунды, Ирина пролезла между горизонтальными трубами ограждения и перехватила за запястье правую Алисину руку. В этот самый момент над домом народного художника Раевского раскрылись первые цветы большого фейерверка.

— Ой блин… Ну вот же… Да видел я этот джип, даже примерно знаю, кто это… Ох суки, ну они уже не отвертятся…

Так бормотал Серега, помогая Ирине усаживать очень тихую, с разбитыми локтями и коленями, но в общем целую Алису на мотоцикл.

— И сразу вызвать «Скорую», — сурово напутствовала Ирина. — Она в шоке, не видишь?

— Я нормально, — хрипло отозвалась Алиса.

— Поезжай!

Серега, ревя мотором, поспешил с места аварии обратно к дому, где цвели в небе синие, зеленые, красные огни. Несколько минут Ирина стояла, глядя на них и ни о чем не думая.

Она сама была в шоке.

— Без четверти двенадцать, — прошелестел демон, появляясь у нее за спиной.

Ирина глядела на фейерверк.

— Еще пятнадцать минут…

Если бы демону нужен был воздух, Ирина определила бы, что сейчас он задыхался.

— Это оно и было, — снова забормотал Олег. — Оно и было… С моста на дорогу — верная смерть… Или под колесами той машины… Знаешь, как они зовут велосипедистов? «Хрустики»…

— Это они тех, кто на скутерах, так зовут.

Над домом народного художника Раевского просыпался золотой дождь.

— Ира, — тихо сказал демон, — ты как?

— Нормально.

— Ира, ты… крута до невозможности, — он очень боялся пафоса, и потому подбирал подростковые глупые словечки. Тоже мне, демон. Нашел, чего бояться.

Она молча подняла Алисин велосипед. Колесо погнулось «восьмеркой», рама была цела; опираясь одной ногой на педаль, как на самокате, Ирина спустилась с моста и подобрала в кустах прежний велик Вовы. Фонарик горел среди зарослей дикой малины.

Ведьма взобралась на раму мужского велосипеда и покатила рядом женский, держа оба руля двумя руками.

Никогда раньше она так не ездила.

— Ты ее спасла, — сказал демон. — И его тоже.

Ведьма не ответила.

— Знаешь, — сказал демон с такой интонацией, будто ему разрешили говорить после тысячи лет молчания, — я бы хотел, чтобы ты была счастлива. Я бы… если бы я мог. Если я был жив.

Собаки, слегка обалдевшие от всех этих ночных перемещений, лаяли за заборами уже без прежней злости.

— Спасибо, — сказала Ирина, помолчав.

Фейерверк прекратился. Над домами и лесом залегла еще более темная, бархатная, осенняя тьма.

Она почувствовала неладное, уже подъезжая к дому.

Во дворе никого не было. За стеклянными дверями, в холле, метались тени. Бросив велосипеды, Ирина бегом взбежала на крыльцо.

Центром всеобщего внимания, как и прежде, был именинник. Народный художник Раевский стоял у стола, и ни тени прежнего благодушия не было на его желтом лице:

— Творческий путь?! В глаза плевать… Медом мазать… Суки… Да в жопу такой творческий путь! Это же гноище… Эти мои…

Он с силой швырнул баночку с хреном, и свекольно-розовая клякса расцветила аллегорическую картину на стене.

— Гений… народный художник… вы же из меня выпили, твари сладкоголосые… я же сдохнуть хочу, на это глядя… А пропадите вы!

И он опрокинул стол, и недоеденные пирожные запрыгали по паркету.

К художнику уже подбирался со льстивой улыбкой управляющий Толик:

— Эдуард Васильевич, вы так устали… Это нервный срыв… Просто отдохнуть, и все будет…

— Пшел вон!

И народный художник подхватил ближайший стул; стул был тяжелый, но и Эдуард Васильевич казался в этот момент могучим, как Голиаф. Он отвел снаряд назад, будто собираясь метнуть в Толика, и тот отпрянул, а близко стоявших гостей будто ветром сдуло.

Почтенная старуха в лиловом ожерелье стояла, возведя глаза горе, всем своим видом выказывая благородное возмущение. Дама с бриллиантами всхлипывала. Молодчик в нелепо сидящем смокинге, присев за стол, как пулеметчик, снимал художника мобильным телефоном.

— Пропади оно все, — тоскливо сказал Раевский, слепо шаря глазами по груде подарков и поздравительных адресов. — Дохлое… воняет. Думал, один раз…

Он с силой обрушил стул на кучу подарков — полетели осколки и лепестки.

— Старая я шлюха! — слезливо выкрикнул художник. — Такой талант просрать!

Он развернулся и пошел прочь, и гости и сбежавшиеся официанты расступались перед ним, шарахались, прятались друг другу за спины. Какая-то женщина торопливо начала оттирать хрен с аллегорической картины.

Люди заговорили все разом. Очень немногие казались огорченными: большая часть уже воображала, каково будет все это описывать в блоге, рассказывать друзьям, и как удивятся зрители, и каково будет слушателям по ту сторону студийного микрофона. Богатый, знаменитый, все у него есть — а поди ж ты! Так и сказал — «просрать»? Да вот честное слово!