Сон № 9 - Дэвид Митчелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Литературный Козлик работал все утро, пытаясь восстановить фрагменты несказанно сказочной сказки, нашептанной перед рассветом, но это оказалось так же тяжко, как таскать тюки в полуденном пекле. Госпожа Хохлатка полоскала помятые полосатые простыни. Питекантроп приводил в чувство двигатель досточтимого дилижанса. Наконец Литературный Козлик встал из-за старинного бюро, чтобы посмотреть в словаре, как правильно пишется слово zwitterion, но его отвлек gustviter, а durzi и theopneust[123] заманили еще дальше. Незаметно напала дремота. Последнее, о чем подумал Литературный Козлик, – что словарь притворился подушкой, или наоборот.
Когда Литературный Козлик очнулся от краткого сна и вернулся к старинному бюро, он решил, что все еще спит. Страницы, написанные до того, как его сморило, исчезли! Невероятно! Он знал, что госпожа Хохлатка не смела прикасаться к старинному бюро. Оставалось лишь одно объяснение.
– Вор! – закричал Литературный Козлик. – Вор! Вор!
Госпожа Хохлатка вбежала в салон, роняя прищепки:
– Мой господин! Что случилось?
– М-меня ограбили, госпожа Хохлатка, пока я спал!
Выскочил всклокоченный Питекантроп, отчаянно колоча гаечным ключом.
– М-мою восстановленную несказанно сказочную сказку унесли призраки[124]!
– Но как, мой господин? Я развешивала белье и ничегошеньки не видела!
– Возможно, вор так м-мал, что беспрепятственно просочился и высочился через выхлопную трубу!
Госпоже Хохлатке это предположение показалось несколько натянутым, но она последовала наружу за Литературным Козликом и Питекантропом, чтобы взглянуть на досточтимый дилижанс сзади. Питекантроп опустился на колени, понюхал грязь в колее под колесом. И замычал.
– Грязный грызун? – переспросил Литературный Козлик. – Чуть больше м-мыши? Ага! Значит, делаем вывод: вор – грязная м-мелкая крыса. Вперед друзья! М-мы должны задержать этого прохвоста и объяснить ему кое-что насчет авторских прав! Дорогой Питекантроп, вперед!
Нахмурив чело, Питекантроп изучал землю. Облако-наковальня волглым волоком волочилось по небу. Следы вели в сторону от проторенного пути, по неизбранной дороге, через сонную лощину[125], за озерцо гнилой воды. Вдруг госпожа Хохлатка вскрикнула:
– Что это там за чертовщина?!
На шесте с перекладиной, воткнутом у края запруды, болталось пугало в самом плачевном состоянии. Глаза и уши были выклеваны, а из прорехи на боку при каждом дуновении ветра сочилась солома, словно кровь из раны. Литературный Козлик подошел поближе:
– Кхм. Добрый день, Пугало.
Пугало приподнял голову – медленнее, чем месяц млеет над млечной межой.
– Прошу прощения за беспокойство, – начал Литературный Козлик, – тут, часом, не проскакивала противная скрытная крыска с краденым манускриптом?
Рот Пугала открывался медленнее философствования фиалок.
– Ныне же…
– Великолепно! – воскликнул Литературный Козлик. – Скажи, а в какую сторону побежал вор?
– Ныне же… пребуду с Отцом в раю…[126]
В тот же миг на край запруды вскочили два цербера, вонзили слюнявые клыки в Пугало, сорвали беднягу с шеста и растерзали в мелкие клочья. Сильный удар лапой отшвырнул Литературного Козлика в сторону. Питекантроп метнулся к госпоже Хохлатке и подхватил ее на руки. От Пугала остались лишь лохмотья, прибитые к деревяшке. Литературный Козлик пытался вспомнить, что можно и чего нельзя, когда имеешь дело с бешеными собаками. Притворяться мертвым? Смотреть им в глаза? Убегать вприпрыжку?
– Будет знать, как прежде времени раскрывать сюжет! – прорычал вожак.
– Что делать с этими тремя, босс? – взвизгнула шавка помельче.
Литературный Козлик чувствовал на себе жаркое дыхание.
– Хорошие собачки.
– Он излагает как писатель, – тявкнула шавка. – Пахнет так же. Писатель он и есть.
– Нет времени, – пролаял вожак. – Наш создатель улизнет!
– А давай попрактикуемся на бородаче?
Питекантроп приготовился защищать друга, но церберы скачками унеслись прочь в складчатый простор полей, превращаясь в кляксы на смятом горизонте.
– Ну и ну! – воскликнула госпожа Хохлатка. Потом заметила, что угнездилась на руках у Питекантропа. – Немедленно опусти меня на землю, чурбан немытый!
Внизу хлопает дверь, и рукопись отходит на второй план. Сейсмические толчки сотрясают сердце, и я задерживаю дыхание. Кто-то пришел. Кто-то пришел за мной. Бунтаро бы меня окликнул. Не может быть! Как меня так быстро нашли? Инстинкт самосохранения, притупившийся за время знакомства с Морино, включается на полную мощность. Сейчас там пядь за пядью обыскивают гостиную, кухню, сад. А на диване лежат мои носки. Пачка из-под сигарет. Фанерная крышка люка закрыта, веревка втянута, но притворил ли я дверцу чулана? Можно сдаться и надеяться на пощаду. Забудь. Якудза не знают слова «пощада». Спрячься здесь, под книгами. Но если книги рухнут, я себя выдам. Чем бы вооружиться? Жду, когда на полках-ступеньках зазвучат шаги. Все тихо. Либо незваные гости орудуют в полной тишине, либо в дом проник кто-то один. Вот мой
