Бытие и сознание - Сергей Рубинштейн

Различие концепций физиологии мозга и периферической физиологии органов чувств принципиальное.

«Физиология органов чувств», ограничивающая свою компетенцию элементарными формами чувствительности, оставляла полную возможность идеалистического истолкования всех «высших» психических процессов. «Физиология мозга» эту возможность исключает.

Недаром американские бихевиористы, выступающие против учения Павлова открыто (как, например, Газри) или маскируясь, причисляя себя к «неопавловской» школе (например, Халл и его последователи), направляют свои усилия именно на то, чтобы самые павловские понятия возбуждения, торможения, иррадиации и т. д., означающие у И. П. Павлова центральные и корковые процессы, представить как явления периферические . Они используют ту же периферическую концепцию, которую Мюллер и Гельмгольц проводили в учении о рецепторных функциях органов чувств. Подставляемое на место павловского учения периферическое, механистическое понимание «обусловливания» реакций в своей явной неспособности объяснить сложные формы поведения прямо ведет к тому, чтобы надстраивать над ними все более откровенные идеалистические концепции поведения, основанного якобы на «инсайте», и т. п.

2. Физиология мозга отличается от периферической физиологии рецепторов и эффекторов не только тем, где , согласно одной и другой теории, осуществляется основная деятельность нервного прибора, но и тем, в чем она заключается . И это главное. Согласно периферической теории, роль мозга сводится к элементарным функциям простой передачи возбуждения с рецептора на эффектор; периферические же приборы – рецепторы и эффекторы, – совершенно очевидно, не могут выполнять функции, которые, по Павлову, выполняет мозг, кора.

Исследования Павлова и его школы показали, что мозг производит сложный анализ и синтез, дифференцировку и генерализацию раздражителей. Именно в этом – анализе и синтезе, дифференциации и генерализации – и состоит высшая нервная, или психическая , деятельность мозга . Посредством анализа, синтеза и т. д. и осуществляются взаимоотношения организма, индивида с окружающим миром. При этом анализ (высший), осуществляемый корой, это анализ раздражителей не только по их составу, но и по их значению для организма. Именно поэтому павловская физиология – это физиология поведения – деятельности, посредством которой осуществляются взаимоотношения индивида, организма с окружающей средой, а не только реакция отдельного органа – эффектора (как у американских представителей учения об обусловливании).

3. Объектом изучения Павлова была единая целостная деятельность коры – высшего отдела головного мозга, высшая нервная деятельность, одновременно и физиологическая и психическая. Эту единую высшую нервную деятельность И. П. Павлов подвергает последовательно физиологическому исследованию [222] . Задача его исследований – дать этой высшей нервной, т. е. материалистически понятой психической деятельности физиологическое объяснение. Для этого он обращается к изучению динамики тех нервных процессов, посредством которых осуществляется рефлекторная деятельность коры – анализ, синтез, дифференцировка и генерализация раздражителей – и строит свою «настоящую» (как сам он ее квалифицирует) физиологию высшего отдела головного мозга.

Возбуждение и торможение – их иррадиация, концентрация и взаимная индукция – это те физиологические процессы , посредством которых осуществляется анализ, синтез и т. д. Функция, которую эти процессы выполняют, отражается в самой физиологической характеристике корковых процессов и их динамики. Смена основных процессов – возбуждения и торможения – подчинена задаче, в разрешение которой они включены, – осуществлять взаимоотношения индивида с условиями его жизни. Это наиболее ярко сказывается в том, что физически один и тот же раздражитель может из возбудителя определенной реакции превратиться в ее тормоз, если эта реакция не получила «подкрепления». Значит, самое свойство раздражителя быть возбудителем или тормозом определенных реакций зависит от поведенческого эффекта реакции на него. Этим совсем отчетливо и заостренно выражается то важнейшее положение, что нельзя понять деятельность мозга вне взаимодействия индивида с окружающим миром, не учитывая как воздействия мира на мозг, так и ответного действия индивида.

Вместе с тем все павловские законы нервных процессов суть внутренние , т. е. специфические физиологические законы. Законы иррадиации, концентрации и взаимной продукции определяют внутренние взаимоотношения нервных процессов друг к другу. Этими внутренними соотношениями нервных процессов друг к другу и внутренними законами, их выражающими, опосредствованы все ответы индивида на внешние воздействия. Именно благодаря открытию этих внутренних законов деятельности мозга, опосредствующих эффект всех внешних воздействий, детерминизм павловской рефлекторной теории приобретает не механистический, а диалектико-материалистический характер. Не будь таких внутренних законов, определяющих внутренние взаимоотношения нервных корковых процессов друг к другу, не было бы и физиологии головного мозга как науки.

Анализ учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности позволяет, как и анализ работ И. М. Сеченова, вычленить из их специального естественнонаучного содержания общепринципиальный философский остов рефлекторной теории. Наиболее общее и принципиальное содержание рефлекторной теории, вычленяющееся из работ И. М. Сеченова и И. П. Павлова, может быть кратко сформулировано в следующих положениях.

1. Психические явления возникают в процессе взаимодействия индивида с внешним миром.

2. Психическая деятельность, в процессе которой возникают психические явления , это рефлекторная деятельность нервной системы, мозга. Рефлекторная теория Сеченова – Павлова касается не только физиологических основ психической деятельности, но и ее самой.

Психическая деятельность как рефлекторная, отражательная есть деятельность аналитико-синтетическая.

3. В силу рефлекторного характера психической деятельности, психические явления – это отражение воздействующей на мозг реальной действительности.

4. Отражательная деятельность мозга детерминируется внешними условиями, действующими через посредство внутренних.

Таким образом, из конкретного естественнонаучного содержания рефлекторной теории вычленяется общее теоретическое ядро, которое по своей внутренней логике, по своему объективному методологическому смыслу (независимо от личных взглядов И. М. Сеченова и И. П. Павлова в их исторической обусловленности) закономерно ведет к теории отражения и детерминизму в их диалектико-материалистическом понимании. Именно в силу этого рефлекторная теория, реализующая эти общие принципы в конкретном естественнонаучном содержании учения о деятельности мозга, приобрела такое фундаментальное значение для советской психологии. Надо, однако, все же различать специальную форму проявления общих философских принципов, в которой они выступают в рефлекторной теории деятельности мозга как физиологическом учении о высшей нервной деятельности, и самые эти философские принципы. Иначе создается возможность подстановки частной формы проявления философских положений на место этих последних. Таким образом, на рефлекторную теорию деятельности мозга как теорию естественнонаучную переносится то, что является содержанием собственно философской теории, и роль этой последней маскируется. Так и получается, что принцип детерминизма сейчас сплошь и рядом выступает для психологов как одно из положений рефлекторной теории в учении о высшей нервной деятельности, между тем как в действительности сама рефлекторная теория есть частное выражение принципа детерминизма диалектического материализма.

Опасность и вред такой подстановки на место общего философского принципа специальной формы его проявления в той или иной частной науке, в данном случае в учении о высшей нервной деятельности, заключается в том ложном положении, которое такая подстановка создает для других, смежных наук – в данном случае для психологии. Эта последняя ставится перед ложной альтернативой: либо вовсе не реализовать данного принципа, либо принять его в той специальной форме его проявления, которая специфична для другой науки; между тем как подлинная задача каждой науки, и психологии в том числе, состоит в том, чтобы найти для исходных философских принципов, общих для ряда наук, специфическую для данной науки форму их проявления. Общность принципов, которые, таким образом, по-своему выступили бы в учении о высшей нервной деятельности и психологии, и есть единственно надежная основа для того, чтобы психология «наложилась» на учение о высшей нервной деятельности и сомкнулась с ним без ущерба для специфики каждой из этих наук.