Удар блокируют ударом - Сергей Кулаков

– Третий, отбой атаки! – послышалось вдруг в наушнике.

Снайпер подумал, что ему показалось. Его дремотное состояние было нарушено, он почувствовал, как кровь быстрее побежала по жилам.

– Не понял вас, третий. Повторите?

– Отбой атаки, первый. Отбой атаки. Как поняли?

– Понял вас, отбой атаки, – машинально повторил снайпер.

– Покиньте позицию, третий. Как поняли меня?

– Понял вас, первый. Покинуть позицию.

– Выполняйте.

«Цель» все еще была на красной точке. Как муха, наколотая на иглу. Но вот ее стали оттирать от толпы и затаскивать в машину. Снайпер подождал, пока закроется дверца, оторвался от прицела и привычно щелкнул предохранителем.

Через десять минут из подъезда кирпичного старого дома вышел высокий мужчина с продолговатым черным кейсом в руке. Он несуетливо прошел по узкой мощеной улице до угла дома, положил кейс на заднее сиденье дожидавшегося его автомобиля, сел за руль и уехал в неизвестном направлении.

18 июня, эпилог

Понедельник начался как понедельник – хлопотливо и неприятно. Через полчаса после завтрака дверь в камеру открылась, и Роману приказали выходить.

Его привели в кабинет полковника Храбицкого. Здесь Романа уже дожидались двое серьезных мужчин в строгих костюмах – представители российской стороны. Один из них представился как Сергей Денисович Трунин, второй назвался коротко – Орлов.

Как только Роман уселся, полковник Храбицкий начал энергичный доклад. Он заявил, что господин Морозов действительно останавливался в гостинице города Быхава 14 июня сего года, но поздним вечером они с женой гостиницу покинули, о чем есть соответствующая запись в журнале регистрации. Таким образом, версия о том, что господина Морозова похитили из гостиницы, не подтверждается.

– Да, но как я попал в плен к тем людям? – возмутился Роман. – И куда девалась моя жена?

Трунин строго покосился на него, призывая к молчанию. Орлов упорно смотрел куда-то в стену.

– Скорее всего, никакого плена не было, – развел руками Храбицкий.

– То есть как не было? – все-таки спросил Роман.

– Так, – улыбнулся доброй, стариковской улыбкой полковник. – Я полагаю, имело место обычная семейная ссора. Вы не поладили с женой, сильно напились… Кстати, портье показал, что вы покинули гостиницу, извините, в невменяемом состоянии. Потом вы, скорее всего, расстались, ваша жена уехала, а вы продолжили пить, после чего разыграли небольшой спектакль с похищением…

Роман поник головой.

– А где же мне ее искать? Еву?

– То я не знаю, пан Морозов. Возможно, хе-хе, она нашла себе другого попутчика. Такое бывает.

– Что вы говорите?!

– Говорю, уважаемый пан, то, что знаю.

Роману стыдно было поднять глаза.

– А где мои вещи, документы? Деньги, наконец?

– Вы все забрали с собой, – сочувственно пожал плечами полковник.

– Но… как я попаду домой? В таком виде?

– Этим займемся мы, – сказал Трунин.

Роман перевел на него туманный взор:

– А-а…

Ну, убит был человек, раздавлен просто.

На этом разговор подошел к концу. Полковник Храбицкий очень необязательно извинился за то, что господина Морозова приняли за опасного преступника, после чего подписались необходимые бумаги, и Роман была передан российским дипломатам.

– Но вы хотя бы разыщите ее… – обратился он на прощание к полковнику. – Еву.

– Обязательно, – пообещал полковник.

На том и расстались.

Далее все происходило отменно деловито, быстро и равнодушно.

Как оказалось, дипломаты уже купили несчастной жертве семейной драмы костюм, сорочку и ботинки. Так что Роман переоделся прямо в здании жандармерии. Кроме одежды, он получил недорогой мобильный – для связи с начальством, и карманную сумму денег.

После чего его посадили в машину и повезли на один небольшой аэродром под Жешувом.

Ехали недолго. На аэродроме Романа ждал готовый к отлету «Як-18». Дипломаты молча пожали руку Роману. Их чеканные лица ничего не выражали. Но чудо все-таки произошло: Орлов, перед тем как отпустить руку Романа, слегка мигнул, и кончики его рта дрогнули в подобии улыбки.

Роман, оказавшийся единственным пассажиром «Яка», сел в самое удобное кресло. Самолет зарокотал винтами и побежал по взлетной полосе.

Через два с половиной часа он приземлился на аэродроме Домодедово. Здесь пассажира уже дожидалась служебная «Волга». Дубинина не было, что Роман расценил как недобрый знак.

Он подобрался и приготовился к худшему. И не прогадал. Слепцов начал с того, что устроил ему форменную головомойку, обвиняя в лихачестве, некомпетентности, игнорировании прямых указаний начальства, и проч., проч.

– Ваше счастье, капитан, что у нас есть люди, которые умеют четко исполнять поставленные задачи, – словно топором рубил Слепцов. – Если бы все были такие, как вы, наша страна давно бы превратилась в руины.

– Вроде вас, товарищ генерал? – спросил Роман.

Он уже понял, что майорские звезды ему не светят, а скорее, и капитанских не сносить, поэтому выслушивать с согбенными плечами всю громокипящую, изобилующую язвительными гиперболами и цветистыми метафорами речь Слепцова у него не было никакого желания.

– Что?! – задохнулся Слепцов.

Если до этого он был красным от праведного гнева, то теперь стал густо-бордовым.

– Да я вас в порошок сотру!

– Стиральный, зубной, графитовый? Или в тальк, на собственные нужды? – осведомился Роман.

Слепцова, казалось, вот-вот хватит удар.

– Не надо меня пугать, товарищ генерал, – попросил Роман. – Пуганый, знаете ли. Разрешите идти? Или у вас еще что?

Слепцов задышал, опустился на стул.

– Я поставлю вопрос о вашем служебном несоответствии. И можете не сомневаться, этот вопрос будет решен не в вашу пользу.

– Там посмотрим, – легкомысленно отозвался Роман.

– Завтра прошу предоставить мне подробный отчет. К десяти утра.

– Есть, товарищ генерал.

– Свободны.

Чувствуя на своей спине испепеляющий взгляд Слепцова, Роман вышел из кабинета.

Дубинин, который отсутствовал по более важным делам, чем встреча агента-неудачника, уже сидел за своим столом.

– Ну что, капитан, попало? – спросил он, не предлагая Роману сесть.

– А то!

– Все ерепенишься? – усмехнулся Дубинин.

– Да какого черта, подполковник! – не выдержал Роман. – Сколько можно за чужие ошибки отдуваться?

– Ну, ты и своих немало сделал, – заметил Дубинин. – Так что не надо валить с больной головы на здоровую. То, что старик на тебя взбеленился, это ничего. Вникнет в дело, отойдет. Но и ты давай не нарывайся. Хватит сюрпризов, капитан, а?

– Да я что… – усмехнулся Роман. – Думаешь, они мне нужны, эти сюрпризы? Да чтоб их век не видать!

– Угу, – отозвался на это подполковник.

Но по глазам было видно, что не больно-то он верит зароку подчиненного.

– Ладно, до завтра, – махнул рукой Роман. – Поеду домой, отчет писать.

– Давай, – кивнул Дубинин. – И напиши все правильно!

– А як же!

Домой Роман поехал, как все нормальные люди – в метро. Машину ему не дали, но то было невеликое горе. Побродил по переходам, проехался в душных вагонах, потолкался среди людей, вспотел, почувствовал себя наконец дома. Идеальная адаптация после роскошного европейского турне.

Дорогой Роман то и дело набирал номер Лены. Но мобильная связь отзывалась голосом оператора, а трубку домашнего телефона никто не брал.

Роман передумал всякое, но того, что произошло на самом деле, не мог и в страшном сне представить.

Лена, встречи с которой так жаждало истерзанное тело Романа, исчезла. Но да бог бы с ней, с Леной, эту потерю он как-нибудь бы пережил. А вот того, что вместе с Леной практически исчезло и его жилище, перенести без микроразрывов на сердечной ткани было невозможно.

Едва зайдя во двор, уставший, жаждущий залечь на диван, включить любимую музыку и хотя бы часа два законно покейфовать, Роман вдруг увидел весьма грустную картину. А именно: горелый остов своей машины. Он медленно подошел, походил кругами, попинал зачем-то ногой ошметки сгоревшей начисто резины. Старушки, сидевшие у подъезда, с интересом следили за ним, о чем-то косорото переговариваясь, и странно посматривали наверх.

Повинуясь внутреннему инстинкту, Роман тоже поднял глаза – и на месте своей квартиры увидел черные провалы в обрамлении обожженных стен.

«Жора», – всплыло в голове единственное и все объясняющее слово.

Он поднялся на свой этаж, взял в тайнике SIM-карту, ключи и открыл дверь. Дверь была железной, огонь ее не взял, но краска на ней покоробилась, обивка оплавилась, и выглядела она донельзя мрачно.

Но дверь – это что. Внутри все выгорело до основания. Не выгорело – выжгли. Остро пахло соляркой. Те, кто устроил пожар, плескали щедро, ничего не пропустили. Сгорела чистенькая, игрушечная кухня с печью СВЧ, тостером, блендером, миксером, чудным, напичканном электроникой холодильником, посудой, плитой и вытяжкой, сгорели туалет и ванная, оборудованные суперсовременной сантехникой, сгорели прихожая со шкафом-купе и всем, что в нем находилось, сгорел любимый диван, кресла, горка, ковры, вся домашняя техника, сгорела холостяцкая спаленка со всем добром, сгорела вся его одежда, книги, компакт-диски – все!