Дом на Баумановской - Юлия Викторовна Лист

рассказал ему о горячих руках и слишком ярком румянце жены. Врач посмотрел на Грениха с усталым недовольством и прошел в палату Аси. Константину Федоровичу казалось, что хирург был недоумком и с первого раза до него не дошло, что начинается гнойный перитонит и надо что-то делать! Поэтому он повторил это еще раз, а хирург еще раз терпеливо выслушал, заверив, что никакого гнойного перитонита нет, все страхи напрасны, пациентка под контролем. Сказал это противным однотонным голосом и повернул к двери. Грених дернул за ним в коридор. Как можно быть таким идиотом! Насилу удержался, чтобы не схватить за грудки, не припереть к стене, уже сжимал и разжимал кулаки, следуя за ним, как сомнамбула. Врач неумолимо удалялся. Не зная, что предпринять, Грених сердито крикнул, что, если жар не спадет к вечеру, он будет требовать другого доктора.

Тот бросил за плечо равнодушный взгляд и исчез за дверью. Эту фразу хирург слышал по сто раз на дню от взволнованных родных и близких своих бесчисленных пациентов. Грених не был первым и не будет последним. Да, он сам точно так же равнодушно смотрел бы на истеричного посетителя, у которого была бы больна жена, мать, отец, ребенок… Делать нечего, придется довериться его спокойствию.

Остановившись посреди коридора, Грених сжал пальцами глаза. Не терять головы! Действовать, найти Сацука раньше, чем тот успеет бежать.

Возвращаться тотчас в следственную часть не стоило. Грених понимал, что у лже-Швецова в здании на Столешниковом переулке наверняка несколько человек соглядатаев, кого он втайне прикармливает. И ему сразу доложат о приходе Грениха к Фролову – это стало бы для прокурора сигналом, что Константин Федорович на сделку не пойдет. Пришлось выдумать конспиративный способ выманить Алексея, воспользовавшись телефоном в приемном покое. Нависнув над трубкой и чувствуя себя персонажем детективного романа, Грених вызвал Фролова, попросил его быть через полчаса на Чистых прудах, никому об этом не сообщать. А чтобы тот не успел опомниться, сразу дал отбой.

Погода к началу октября стояла ясная и хрустально-свежая, дождя не было несколько дней, сухая желтая листва вихрилась под ногами, пахло влажностью стоялой воды, ртутная поверхность водоема отражала бледно-голубое небо, серые здания, этажи облаков и точки-тире несущихся по нему воробьиных стаек. По дорожкам важно вышагивали вороны в черно-серых сюртуках.

Грених дважды обошел пруд кругом и уже думал, что старший следователь не придет, но тот наконец появился со стороны недавно снесенного уродливого памятника Грибоедову.

– Что-то с Агнией Павловной? Ей стало хуже? – запыхавшийся и раскрасневшийся, держа свою кепку в руке, подбежал он. Грених смотрел не на него, а на его головной убор. Сжалось сердце – вчера на напавшем был точно такой же. Он уже обжегся на доверии раз. Был у него стажер, предавший его и подставивший, и теперь невольно он ожидал подвоха отовсюду.

– Откуда тебе известно, что с Агнией Павловной?

– Так вся следчасть на ушах стоит, говорят, она в больнице. Я названивал вам все утро, всех ваших соседей по квартире перезлил. Майка отвечала, что вас нет до сих пор дома и она не знает, где вы и когда вернетесь.

– Кто сказал тебе о том, что с Асей? – сквозь зубы процедил Грених, схватив за локоть Фролова и впившись взглядом в его лицо, наблюдая изменения мимики и пытаясь поймать на лжи. Фролов, обескураженный и все еще отдыхивающийся, смотрел в ответ и хлопал глазами.

– Наш секретарь, – спокойно ответил он, – Лидия Павловна. А кто ей – понятия не имею, женщины всегда откуда-то все узнают. У них есть какой-то общий осведомитель.

– Никто не знал, что на Асю напали.

– Напали? Но мне сказали, что она в больнице. Только это.

Грених отпустил его локоть, сделал два шага в сторону и сел на лавочку.

– Наверное, мог видеть кто-то из знакомых. Вчера на Петровской было полно народа, вызывали «Скорую помощь», но мы уехали на извозчике, – проговорил он, следя за легкой рябью на поверхности пруда.

Фролов смахнул со скамейки листья и тоже сел.

– А что случилось?

В двух словах Грених поведал о вчерашнем злоключении, добавив и то, что Ася опознала Сацука.

– Ну тогда надо сейчас к нему пойти и прижать к стене, – предложил старший следователь.

– Подожди. Я еще не все тебе сказал, – со вздохом ответил Константин Федорович.

– А что еще случилось?

– Случилось, – невесело хмыкнул Грених. – Готов услышать? Точно? Потому что к такому надо заранее быть готовым.

– Ну? – нетерпеливо нахмурился Фролов.

– Швецов Савелий Илиодорович умер в конце июля 1917 года. Его убили точно так же, как Киселя, – удушили веревкой, закрутив ее штыком от винтовки Мосина.

Фролов открыл и закрыл рот, недоуменно уставившись на Грениха.

– Что? Как это? А кто тогда в прокурорах сидит?

– Понятия не имею. Но он точно как-то связан с Киселем и… атаманом.

– Не-ет, нет! Не может быть, – помотал головой следователь.

– Тебя совершенно не удивляет, что прокурор, будучи чекистом, ходил в ставку Степнова договариваться, а?

– Ходил! И свидетельства есть. Как входил к нему без оружия, подняв руки, и выходил так же. А благодаря сведениям, что он добыл, потом диверсию белых предотвратили… Ну помните, про полковника Любомирова, который разобрать железную дорогу у села Мосолова собирался?

Константин Федорович усмехнулся, проведя рукой по лицу. И стал рассказывать старшему следователю историю о своем конфликте с унтером Швецовым, о том, как унтер украл у него учебник и, размахивая им, как какой-то гимназист-задира, разглагольствовал, мол, в книге описаны способы убивать. А на следующий день, едва он был обнаружен мертвым на подоконнике, взлетел на воздух весь перевязочный пункт.

– Вот откуда у вас на спине и руке… – Фролов невольно правой рукой обхватил левое плечо.

– Я только из постели вылез, одеться не успел. Опалило.

– Дела! А тому, кто убил настоящего Швецова, получается случайно, что ли, подали идею удушить по учебнику?

– И он это повторил с Киселем.

– Кто это, по-вашему?

– Тот, кто был в перевязочном пункте в тот день. Я не знаю, кто тот человек, что сейчас сидит в кабинете прокурора, но унтера Швецова он выбрал заранее. А идея убить подвернулась случайно. Но что, если он только и ждал удобного момента уничтожить человека, чье место собирался занять? А заодно весь его взвод, который на тот момент находился после июньских сражений в лазарете. Усадил покойника на подоконнике, как чучело, чтобы мы стояли и пялились, пока за нашими спинами готовились взорваться начиненные взрывчаткой банки из-под тушенки или еще что.

– Старший унтер-офицер Швецов… – медленно произнес Фролов и призадумался. – Он носил