Последние Романовы - Семен Любош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С другой стороны, самые отпетые негодяи, тупицы и бездарности получали феерические повышения, назначались на самые ответственные должности, вплоть до министров, в самые ответственные моменты, если только они умели подделаться к Распутину.
Безграмотные каракули Распутина на клочках бумаги становились актами Высочайшей воли, обязательными для всех.
И вот, на Гороховой, где жил Распутин, ограждаемый и охраняемый сыщиками, за которыми, в свою очередь, наблюдали другие сыщики, под бдительным надзором высших чинов, директора департамента полиции и самого министра внутренних дел, открылась лавочка, где темный сибирский чалдон, именем царя и царицы, открыто торговал самодержавием.
Распутин не был ни особенно жаден, ни особенно корыстен. Во всяком случае, менее жаден и менее корыстен, чем другие высокопоставленные взяточники и мздоимцы. Притом у него дело было вернее: ему ни в чем отказу не было. Плохо только приходилось дамам или девицам, если они были молоды и красивы и им приходилось прибегать к протекции Распутина.
Без взятки натурой Гришка для таких ничего не делал. Но было немало и таких дам из высшего общества, которые без всякой деловой корысти льнули к Распутину, льстили ему, подделывались к нему, унижались перед ним и добивались его мужской благосклонности.
И все это почти открыто, на глазах у всех и мало стесняясь одна перед другой. Были и такие, что униженно, за немалые деньги, вымаливали у домашних Распутина его заношенное грязное белье, и чем заношеннее, чем грязнее — тем лучше и дороже.
Никогда еще распутство с такой бесстыдной обнаженностью не становилось государственным установлением.
Дошло до того, что созыв или роспуск Государственной думы, смена министерства, война и мир зависели от Распутина.
Для того чтобы стать министром, губернатором, архиепископом, архиереем, обер-прокурором Священного синода, надо было не побрезговать Распутиным, пройти через его переднюю или допустить, чтобы жена или дочь, если они молоды и красивы, прошли через распутинскую спальню.
Те же, которые уже занимали высокие положения, созданные годами царской службы, заслугами и знатностью предков, должны были обнаруживать свою преданность Распутину, не брезговать им, при случае унизиться перед ним и во всех случаях поддерживать его, беспрекословно исполнять его словесные или каракулями начертанные приказания. Иначе никакие заслуги, никакая близость к царю не спасали.
Наряду с этим шли толки об интимных отношениях Распутина с царицой и даже с дочерями царскими. Говорилось об этом открыто и уверенно.
Когда уже во время последней войны Николай, неведомо за что, а по одному лишь холопству георгиевской орденской думы, получил Георгиевский крест, солдаты открыто говорили:
— Царь с Георгием, а царица с Григорием.
Сам Распутин в пьяном виде, в кабаках открыто хвастал своею близостью с «Сашей», на почве чего происходили скандалы, которые начальству и полиции не всегда удавалось замять.
Такой скандал, между прочим, произошел у «Яра» в Москве, и генерал Джунковский, не сумевший или не пожелавший его замять, слетел с места и впал в окончательную немилость Александры Федоровны, а, следовательно, и Николая.
Александра Федоровна, при всей своей скрытности и сдержанности, афишировала свою близость к Распутину.
Как же относился ко всему этому Николай, у жены которого оказался такой «друг»?
Николай также относился к нему, как к другу, и стоял за него горой.
Удивительно интересная черта есть во всем этом распутстве — здесь совершенно нет драм ревности. Не нашлось ни одного мужа, который отомстил бы за честь жены, ни одного отца или брата, который отомстил бы за честь дочери или сестры.
И еще удивительнее, что даже женщины не ревновали друг дружку из-за Распутина.
Самым близким лицом к Распутину, его секретарем, поверенной, чиновницей особых поручений и т. д. и т. п. стала Анна Вырубова, дочь сановника Танеева, занимавшего видный пост.
Эта же Анна Танеева, скоропостижно выданная Александрой Федоровной замуж за флотского офицера Вырубова, обретавшегося постоянно в дальнем плавании, была единственной, кажется, фавориткой Николая после его женитьбы.
И в этом выборе сказался вкус Николая, соответствовавший вульгарности всей его жизни и личности. Неизящная, толстая и неуклюжая, неумная фаворитка Николая стала самым близким другом его жены. Она же, Анна Вырубова, была главной и самой доверенной посредницей между Александрой Федоровной и Распутиным. Через нес же шел вернейший путь к протекции Распутина. Вообще Анна Вырубова была главой распутинской секты.
Александра Федоровна не ревновала к Анне Вырубовой ни Николая, ни Распутина, Николай не ревновал к Распутину.
Но обычных «распутинских» отношений между Распутиным и царицей, может быть, и не было.
Впрочем, Илиодор (Сергей Труфанов), в своих записках, озаглавленных «Святой черт», приводит такой рассказ Распутина:
«Дорогой он мне говорил о царе с царицей, о наследнике, о великих княжнах, говорил он следующее:
«Царь меня считает Христом, царь, царица мне в ноги кланяются, на колени передо мною становились. Царица клялась, что если от Гриши все отшатнутся, она не поколеблется, но вечно будет считать его своим другом».
Конечно, Александра Федоровна была во многих отношениях совершенно невменяема.
Вся во власти темных суеверий и узкого фанатизма, она жила в каком-то кошмарном, призрачном мире.
У Александры Федоровны православие превратилось в хлыстовское изуверство, самодержавие — в мечту о превращении Николая II в Николая I, народность… в увлечение Распутиным, устами которого в ее болезненном воображении говорил подлинный русский народ, Микула Селянинович и его сила черноземная.
Немецко-английская принцесса видела Россию и народ русский только сквозь пестроту реющих трехцветных флагов, в блеске военных и гражданских мундиров, в громе салютов и криках «ура». И она воображала, что в этих кликах, раскатывавшихся сквозь частоколы солдатских и полицейских мундиров, звучит подлинная любовь народная к ней, русской царице, и к ее «царственному» сердцу.
В том тумане, в котором жила Александра Федоровна, действительность теряла свои реальные очертания, тут все было фантастично, неведомо и… страшно. Все, что было вблизи, все, что отделяло ее от обожающего царей загадочного народа, было враждебно. Исключение — один Распутин, колдун, чародей и пророк, пришедший оттуда, из того загадочного мира. В нем одном все спасение для нее, для самодержавия, для больного наследника, для этого единственного ее мальчика, в котором вся будущность ее и России.
И, конечно, перед Распутиным и его вожделениями не могли устоять многие натуры, с психикой и не столь расшатанной, как у Александры Федоровны.
Но Распутин был мужик хитрый, лукавый и очень себе на уме. При всей необузданности своей натуры он едва ли рискнул бы дать ей полный простор во
