Буйная Кура - Исмаил Шихлы

Йемен-ханум быстро вышла и побежала к мужу. Позвала его из комнаты, где находился Аллахяр. Гасан-ага тяжелыми шагами подошел к жене.

- Ну, ты все устроила там, как надо?

- Тише, я тебе должна что-то сказать.

- Что ты еще должна сказать? Гость ждет. Скорее освободи комнату и расстели постель.

- Немного потерпи. То, что ты велишь, легко сделать, но легко ли будет исправить. Ты знаешь, чью дочь привез твой гость?

- Зачем мне знать. Наверно, какая-нибудь сиротка.

- И я так думала.

- Не тяни, чья она дочь?

- Она дочь Джахандар-аги.

- Что?! - как ужаленный подскочил Гасан-ага. - Ты что говоришь, жена? Этого не может быть.

- Может быть, может быть. От бесчестного все можно ждать.

Гасан-ага был озадачен и, как всегда в трудные минуты, стал теребить свою бороду.

Аллахяр был одним из его далеких знакомых. Он не сказал, чью дочь хочет похитить. Да Гасан-ага и не вникал. Похищение девицы - дело не удивительное. Кроме того, в правилах Гасан-аги не было расспрашивать человека, обратившегося за помощью. Только теперь он понял, что дело не так просто, как он думал вначале.

Аллахяр, оказывается, привез девушку не для того, чтобы жениться на ней. В его мыслях что-то черное, грязное. А Джахандар-ага близкий друг Гасан-аги. Вот уж сколько лет между ними добрые отношения. Как же он попал в такую ловушку?

- Что ты теперь будешь делать, муж?

- Как она себя чувствует?

- Ослабла. На теле нет живого места.

- Иди, успокой ее и как следует накорми.

- А потом?

- А потом тебя не касается.

Гасан-ага молча вернулся в дом. Когда он вошел, Аллахяр возлежал на матрасике в ожидании, что сейчас Гасан-ага скажет: "Все готово. Вставай. Иди". Но он увидел, что лицо хозяина злобно исказилось и улыбка застыла на его губах. Все же он проговорил:

- Как девушка там, хороша?

- Вставай и молча убирайся отсюда!

От хриплого голоса Гасан-аги Аллахяр растерялся.

- Что случилось?

- Мой дом не бардак. Негодяй!

- Слушай, не сквернословь.

- Знаешь, на кого ты поднял руку?

Аллахяр понял, что Гасан-ага знает теперь, кто эта девушка.

- А если он осрамил меня, это, по-твоему, хорошо?

- Ты мой гость и вот уже сколько дней ешь у меня хлеб-соль. Поэтому я тебя не трогаю. Но сейчас, пока я не убил тебя, уходи!..

- Твоего мужества хватит на это?

- Вон! Негодяй!

Аллахяр понял, что дело плохо и что тут бесполезно разговаривать. Он схватил свою бурку и пошел к выходу. Его конь уже был оседлан и ждал его.

- Нехорошо делаешь, Гасан-ага. Нельзя гостя гнать из дома.

- Мерзкому человеку нет места в моем доме.

- Хорошо, пусть будет по-твоему. Я не знал тебя таким трусом. Чего это ты так испугался, услышав имя Джахандар-аги?

- Аллахяр, пусть беда не догонит тебя.

- Ладно, я уйду. Но отдайте девушку!

- Какую девушку, ты что, рехнулся?

- Отдай девушку, иначе польется кровь!

Губы Гасан-аги задрожали. Грудью оттолкнув Алла-хяра, он прижал его к боку коня.

- Вон отсюда, гнусная тварь!

Аллахяр хотел было повернуть на него винтовку, но сзади подскочили слуги и скрутили его.

- Привяжите к крупу коня это собачье отродье.

Как ни бился и как ни старался освободиться Аллахяр - не удалось. Его повалили на землю, отняли кинжал и винтовку, завернули в бурку и крепко-накрепко привязали к спине лошади. А потом хлестнули ее и отпустили поводья.

Йемен-ханум не спала до утра. При свете коптилки вынимала колючки из тела девушки. К синякам прикладывала теплый хлеб. Распустила и вычистила косы. Одела девушку в платье невестки. Но все равно Салатын не могла успокоиться. Йемен-ханум уговаривала, упрашивала ее уснуть, но девушка всю ночь не сомкнула глаз. Только незадолго до утра, когда начало светать, она задремала, положив голову на колени к Йемен-ханум.

Вдруг на улице залаяли собаки. Девушка вздрогнула и проснулась.

- Да буду я жертвой твоей, тетя!

- Не бойся, дочка. Никому я тебя не отдам. В детстве мы дружили с твоей матерью Зарнигяр, были как сестры.

Салатын не очень-то верила словам хозяйки. На душе у нее было по-прежнему неспокойно.

Хозяйка снова погладила ее по голове:

- Вставай, умойся, выпей чайку.

- Я ничего не хочу. Отправьте меня домой.

- Не торопись, дядя Гасан-ага сам отвезет тебя.

Ей вымыли руки и лицо, расстелили скатерть. Салатын е трудом, без всякого аппетита съела несколько кусков хлеба. Она то и дело смотрела в окно: не появился ли кто на дороге?

Вдруг она выронила чашку из рук:

- Тетя, брат приехал!

Йемен-ханум спокойно встала и оттолкнула Салатын от окна.

- Не выходи, сиди здесь.

Йемен-ханум подошла к мужу, который ходил перед домом, и показала ему на всадников, стоявших на дороге в некотором отдалении.

- Пошли кого-нибудь из людей. Пусть позовут их. Кажется, это люди Джахандар-аги.

Гасан-ага снял накинутую на плечи чоху и надел ее как следует. Он сам пошел на дорогу, помахал рукой и позвал всадников. Те подъехали.

Ашраф сошел с коня, спешился и Ахмед. Глаза Ашрафа были красными, заплаканы.

- Далеко ли торопитесь?

Гасан-ага заметил, что у Ашрафа дрожат губы, и он с трудом сдерживает слезы.

- Кто из вас сын Джахандара-аги?

- Я.

- Этот парень кто?

- Мой друг.

- А где отец?

- Уехал на жатву хлеба.

- Недотепа ты, разве так берегут сестру?

Ашраф вздрогнул.

- Откуда вы знаете?

- Ладно, пошли домой. Попьете чаю, потом поговорим.

- Нет, мы должны ехать. Может, кто-нибудь видел, как здесь провезли девушку? Вы ничего не знаете?

- Идемте, найдется ваша девушка.

- Нам не до чая. Путник должен быть в пути.

Гасан-ага, увидев, что Ашраф совсем приуныл, улыбнулся:

- Что ты мне дашь, если покажу твою сестру?

Ашраф внимательно поглядел на улыбающегося мужчину. Его спокойный тон встревожил Ашрафа: "Может, он сам и похитил девушку? А теперь, увидев перед собой мальчишку, издевается? Может быть, он один из врагов моего отца и радуется нашей беде?"

Ашраф повернулся и, взявшись за гриву коня, хотел вскочить в седло. Гасан-ага остановил его:

- Сыпок, как и твой отец, ты обидчив. Куда же уходишь?

- Откуда вы знаете моего отца?

- Твой отец - мой друг. Пошли в дом.

- Если вы друг, помогите найти девушку.

- Я сказал, что найдем.

Ашраф обернулся к Ахмеду, как бы спрашивая, что же делать. Ахмед кивнул. Они взяли за поводья коней и пошли к дому. Когда они уже уселись на матрасиках, вошла с прикрытым ртом невестка Гасан-аги. Расстелила скатерть, принесла чай и еду. Ашраф и Ахмед налили себе по чашке буйволиных сливок. В это время вошла Йемен-ханум.

- Девушка убивается.

- Приведи ее сюда.

Ашраф подскочил. Гасан-ага взял его за руку и усадил рядом с собой.

- Салатын здесь? Как она попала сюда?

Гасан-ага рассказал все, что произошло.

- Теперь сами решайте. Хотите ли, чтобы девушка осталась у нас до приезда отца?

- Сохрани аллах! Отец сегодня приедет и, если не увидит дочери дома...

- Ладно, ешьте и пейте.

Йемен-ханум ввела Салатын в комнату. Девушка бросилась к брату:

- Родной мой!

Ашраф встал. Салатын, прижавшись к его груди, заплакала и снова потеряла сознание.

17

Джахандар-ага всю ночь гнал коня. Он не помнил, как проехал через густые леса, пенистые реки, как миновал все горные тропинки. И каждый раз, когда Гемер замедлял бег, он пришпоривал его, не считаясь с усталостью. Кочевье приближалось, и росла тревога Джахандар-аги. Он боялся. Когда он думал, что на эйлаге его ждет какое-нибудь несчастье, холодный пот выступал на лбу. Он перенес бы смерть кого-нибудь из своих близких, он почел бы за счастье теперь, если бы украли скот, но если снова обесчещен кто-нибудь из семьи? "О, пощади, аллах! Пощади, не допусти такого позора!"

Джахандар-ага надеялся приехать в кочевье рано утром, когда все еще спят. Тогда, не показываясь никому на глаза, можно зайти в алачыг и разузнать о случившемся. И если произошло несчастье, никто не видел бы, как он переживает и мучается. Получить удар перед глазами сельчан, терзаться в их присутствии - что может быть хуже этого?

На рассвете конь совсем изнемог и, миновав каменистый подъем, тихо заржал и остановился. Джахандар-ага понял, что дальше ехать нельзя. Еще немного, и Гемер не сделает шагу.

Он сошел с коня, вытер его с головы до ног и поводил, чтобы он не застыл на свежем воздухе и не простудился. Гемер, почувствовав заботу хозяина, обнюхал его руку и мягкой губой дотронулся до лица. Конь, отдыхая, щипал траву, а его хозяин, прислонившись спиной к скале, курил одну папиросу за другой.

Между тем склоны гор заволокло туманом. Лес окутался белой тонкой пеленой. Скалы исчезли в моросящем дожде, тропинки осклизли. Ехать теперь можно было только шагом, да и то с осторожностью. Гемер чутко шагал по краю обрыва. Снова внизу шумно текла река. Джахандар-ага не замечал дороги. Он отдался своим думам и доверился своему коню. Отпустил даже поводья.