Император желает услышать «да» - Анастасия Медведева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько секунд пялюсь в пространство, а затем ложусь в кровать и закрываю глаза, решив не тратить силы на этот странный анализ. Оздоровительный сон – то, что мне сейчас нужно больше всего. Над остальным буду думать потом.
Когда просыпаюсь в следующий раз, в моих покоях горят свечи, потому что за окном уже темно. Сейчас явно поздний вечер…
Приподнимаюсь на локтях и с удовольствием потягиваюсь, а затем улавливаю запах.
Еда!
Тут же спрыгиваю с постели, моментально запутавшись в распущенном бинте, который я забыла вернуть на место днем и который теперь опутывает едва не все мое тело. Отбрасываю ткань в сторону, иду к столу и усаживаюсь в кресло.
А затем начинаю поглощать пищу. В буквальном смысле – не разбирая, просто забивая живот едой. Настой из душистых трав, стоявший под крышкой в пиале, завершает мою варварскую трапезу, и я с удовольствием откидываюсь на спинку кресла. Несколько минут просто сижу, радуясь бытию и вообще самой возможности жить.
А потом начинаю испытывать нечто странное. Словно легкий жар… безобидный… даже немного приятный…
Улыбаюсь себе самой. Возможно, это заряд молнии бродит сейчас по моему организму, насыщая кровь.
Сижу еще пару минут, и улыбка медленно сползает с моего лица.
Нет, это не тот жар. И вовсе не поглощенная сила сейчас бродит внутри меня.
Резко выдыхаю, схватившись за подлокотники кресла.
Меня отравили.
Это «любовный яд».
Глава 20
В которой…
Жар распространяется по телу, а я продолжаю сидеть, судорожно сжимая пальцами подлокотники. Как с ним справиться, я понятия не имею. Я лишь читала описание действия «любовного яда» в одной из книг библиотеки Солнечного дворца – когда-то давно, в подростковом возрасте… Но испытываю его на себе впервые. И тем более не могу предположить, какими будут последствия. Чем все кончится для отравленного?.. Кажется, в той старой книге говорилось, что помочь с мучениями способен только партнер противоположного пола. В те годы я даже не догадывалась, о какой помощи идет речь, но сейчас почему-то уверена, что понимаю…
И ответ мне определенно не нравится.
Встаю и, слегка пошатываясь, иду к кровати. Голову ведет, как и тело за ней… и я едва успеваю смягчить падение вытянутой вперед рукой. Хорошо, хоть падала на мягкую и все еще теплую постель, а не на пол. Там я бы выглядела особенно жалко.
От стыда, разливающегося по мне с той же скоростью, что и любовная отрава, хочется забраться под одеяло и провести там все время до конца действия яда. Я прекрасно понимаю, чего сейчас хочет мое тело. И с трудом удерживаю руки на месте, не давая им касаться себя, вцепившись в простыню и тем позволяя себе сохранить лицо: ведь вздумай кто-то войти…
А о том, что мои покои стали проходным двором в последнюю пару дней, я помню слишком хорошо…
Нет, тут даже сомнений нет, кто-то хочет, чтобы меня посетили именно в таком состоянии! Когда я не смогу сказать «нет»!
Но почему, вместо того чтобы злиться на того, кто зайдет вскоре, я с замиранием сердца жду его прихода?! Я жажду облегчения своих страданий!
Проклятый яд…
Если войдет Сюань Цзюнь – он славно позабавится, наблюдая за моими мучениями. А если войдет Бай Цзюнь…
Сердце начинает биться втрое быстрей: тут же вспомнился поцелуй с белым генералом и его умелые ласки…
Стон срывается с губ непроизвольно, а пальцы белеют от напряжения. Хочу ощутить его… очень хочу ощутить его… Тяжесть, появившаяся внизу живота, заставляет меня поджать ноги. Что это за ощущения?! Почему такие сильные?!
Скрип двери отвлекает, вынуждая вернуться в реальность, в которой в мою комнату входит…
– Оставьте меня, – резко произносит Сюй Кай, нахмурив брови и не отрывая от меня сосредоточенного взгляда.
– Ваше величество, может быть, все-таки стоит сменить повязку сейчас? – вежливо спрашивает старческий голос.
– Завтра утром! – отрезает император. Закрывает за собой дверь, разворачивается и решительно идет к моей кровати. – Что с вами опять? Вы что, снова плачете?.. Почему у вас такое красное лицо?
Он застывает напротив меня, наконец заметив белые от напряжения пальцы, до боли вцепившиеся в простыню, и испуганный взгляд… хотя… Вполне возможно, что сейчас он вовсе не такой испуганный, каким бы я хотела его считать… потому что лицо Сюй Кая неожиданно меняется, и он опускается на край моей постели.
– Что с тобой? У тебя что-то болит? – тихо спрашивает и осторожно дотрагивается ладонью до моего лба.
Что со мной? Понятия не имею. Но когда в дверях показался именно он – сердце и вовсе сошло с ума, пугая меня не на шутку… А теперь, когда он касается моей кожи…
Резко хватаю его ладонь и прижимаю к своим разгоряченным губам. Эта близость дарит мне удовлетворение… ненадолго, но даже этого достаточно, чтобы успокоиться и перестать думать о лишнем.
– Аянэ… – Голос Сюй Кая теперь звучит чуть ниже, а дыхание тяжелеет.
Но я не вижу его лица: мои глаза закрыты, пока я целую его руку, ощущая такой трепет, какой никакими словами не передать.
– Аянэ, остановись… – неожиданно просит Сюй Кай, и, кажется, просит довольно искренне.
– Иди ко мне. – Я притягиваю его к себе, мягко перекатываясь на спину.
– Жар, расширенные зрачки и бесконтрольное желание близости: тебя отравили. Похоже, это «любовный яд». Это он вынуждает тебя вести себя так, – шепчет император, позволяя мне прижиматься к нему всем телом, но почему-то упорно не давая целовать себя в губы и все время отворачивая голову. – Тебе нужно взять это под контроль, Аянэ!
Взять под контроль? О чем он? Расстегиваю его одежды, которых слишком много… и впиваюсь зубами в оголившееся плечо.
– Аянэ! – шипит его величество, наклонив голову и плотно закрыв глаза.
Почему он меня не трогает? Я хочу, чтобы он меня трогал!
Прижимаю к своей груди его голову, свободной рукой стягивая рубашку с его спины. Тепло его кожи будоражит меня, вынуждая тереться о нее и покрывать поцелуями.
– Аянэ, остановись! – резко вырвавшись из моих рук, повышает голос Сюй Кай и застывает надо мной прекрасной статуей с идеальным телом, способным насытить мой голод.
Не в силах бороться с жаром, лишающим меня остатков рассудка, распускаю завязки ночной сорочки и стягиваю ткань вниз.
Лицо императора наливается кровью, а челюсти плотно сжимаются, когда
