Последнее прощение - Сюзанна Келлс

— Что иногда ты не будешь снимать ботинок.

— А что это значит?

Она отошла от него и заговорила, подражая голосу леди Маргарет:

— Ничего. О некоторых вещах молодым говорить не следует.

В конце концов она все-таки поднялась по лестнице, сожалея, что должна оставить его, мечтая проснуться утром рядом с ним. Будущее опять рисовалось безоблачным, а от прошлого остались лишь малозначительные воспоминания о несчастных людях, винивших Бога в собственной бездарности. Впереди была целая жизнь, жизнь, полная любви, и она подумала, что за эти три месяца ни разу не вспомнила об ангеле, который записывал ее проступки, и о его массивной обвинительной книге. Ей представлялся теперь другой ангел — сияющий и счастливый, и, в этой холодной комнате, опустившись на колени подле кровати, в которой уже давно остыла грелка, она стала молиться, благодаря Бога за то, что жизнь стала счастливой, как Ему и угодно. Она молилась за Новый год, за весну, когда она сможет скрепить брачной печатью свое счастье.

Часть третья

Печать святого Луки

Глава 15

В новогодний день 2 марта 1644 года было солнечно и холодно. Это был один из тех приятных мартовских дней, которые предвещают весну. Обожавшая все делать наоборот, леди Маргарет Лэзендер решительно не желала признавать его днем Нового года, предпочитая первое января. Преклонявшийся перед традициями сэр Джордж посмеивался над январским праздником. Он прислал жене многословные поздравления из Оксфорда. Вне зависимости от того, считать ли этот день новогодним или нет, перспективы открывались хорошие. Зерно было посеяно, на фермах появились телята, а на маслобойне после зимнего затишья закипела работа. Молоко было сладким от листьев пастернака, которыми в ожидании весенней травы питались коровы.

В каминах замка все еще полыхал огонь, но кое-где окна уже были распахнуты, чтобы холодный воздух освежил залы. Как обычно, народился целый выводок ребятишек, которые бьши обязаны появлением на свет прошлогоднему майскому празднику и которых теперь наскоро окрестили. Примыкавшая ко рву лэзенская церковь располагалась в призамковом саду. Все матери возвращались в деревню с маленькими серебряными чашечками, запас которых у леди Маргарет был, по-видимому, неиссякаем.

Основная часть драгоценностей в замке исчезла. Полковник Эндрю Вашингтон, командир лэзенского гарнизона, предложил сэру Джорджу спрятать наиболее ценные вещи. Их отнесли в погреба и замуровали в стену, о чем знала лишь горстка верных слуг. Новую кладку вымазали разбавленным коровьим навозом, чтобы она выглядела старой и чтобы лучше рос лишайник, маскируя тайник. В доме теперь пользовались оловянной посудой, а золото и серебро исчезло из залов и комнат.

Присланный из Оксфорда полковник Вашингтон был низеньким толстым человеком, который, на первый взгляд, вовсе не производил впечатления бывалого вояки. Но первое впечатление было обманчиво. Он был аккуратен, смел, авторитетен и свою самостоятельность доказал при первой же встрече с хозяйкой замка. Он стоял рядом с лошадью, задумчиво глядя на канавы, которые леди Маргарет приказала вырыть по обе стороны сторожевого помещения и которые заметно пострадали от зимних дождей и снегов. Леди Маргарет радостно сообщила ему:

— Вот видите, полковник, я начала за вас вашу работу. Вашингтон с интересом посмотрел на нее.

— А что это такое, ваша милость?

— Что это такое? — Леди Маргарет была поражена. Она выпрямилась в полный рост, надвинувшись на маленького полковника. — Это укрепления, полковник Вашингтон, оборонительные сооружения!

— Вероятно, ваша милость ожидает нападения церковного хора? Это будут солдаты, мэм, солдаты! Хм, укрепления!

И он ушел, оставив потерявшую дар речи леди Маргарет. Весь замок трепетал в ожидании, кто же выиграет эту битву характеров.

Полковник Вашингтон недаром славился как хороший солдат. Он знал, в какие сражения вступать и когда предлагать перемирие. И после того, как он осмотрел оборонительные сооружения, после того, как сто пятьдесят его подчиненных были расквартированы в караульном помещении, сторожевой башне и Старом доме, он заключил мир с леди Маргарет. Он невзначай попросил у нее совета и так ловко вложил ей в голову свои мысли, что она посчитала их собственными. Словом, последние месяцы уходящего года протекали вполне мирно. Полковник и двенадцать его офицеров ели вместе с семьей, а по прошествии двух месяцев офицеры даже прекратили осаду Кэмпион.

И все же первый день 1644 года принес в замок новые волнения. Прибыли «убийцы». «Убийцы» и фальконеты.

Их ждали с самого начала февраля, но суровая снежная зима задержала их в Оксфорде, и даже сейчас на дорогах было столько грязи, что полковник Вашингтон удивился, как это им удалось благополучно добраться.

Новость в длинную галерею принесла Кэролайн.

— Они здесь! Здесь! Они прибыли!

Леди Маргарет оторвала взгляд от наполовину переплетенной книги, которую почему-то никак не удавалось доделать как следует.

— Кто здесь? Ты говоришь так, будто это второе пришествие! Никакого трубного гласа я не слышала.

— «Убийцы», мама! Они здесь! Книга была тотчас же забыта.

— Кэмпион! Накидку. И себе тоже, дитя. Побыстрее. Мне нужны сапоги. Кэролайн, найди мои сапоги. Идем! Идем!

«Убийцы» стояли перед фасадом Старого дома, их доставили в фургонах под надзором тридцати человек, которые станут ценным пополнением для гарнизона. Полковник Вашингтон широко улыбался, глядя на фургоны.

— Разве они не восхитительны, леди Маргарет? Просто восхитительны!

— Мне бы хотелось немедленно испытать их! Вашингтон подавил улыбку. Он знал, что, как только прибудут пушки, леди Маргарет захочется в них поиграть. Он отвесил легкий поклон.

— Я полагаю, что честь сделать первый выстрел должна принадлежать вам, ваша милость.

— Как вы добры, полковник.

Оксфорд оказался щедр. Им прислали четыре фальконета — большие пушки — и шесть более мелких «убийц», хотя обещали только эти последние. «Убийцы» крепились на шарнирах, а прозвище свое получили потому, что из-за отдачи металлический ствол иногда разворачивался в обратную сторону, поражая орудийную прислугу. Фальконеты стреляли круглыми ядрами, а более мелкие пушки выплевывали ужасающий веер обломков металла, способных, по словам Вашингтона, уложить значительную часть атакующего противника.

Кэмпион смотрела, как лебедкой медленно поднимают и устанавливают на деревянном лафете ствол фальконета. Ей стало страшно. Она подумала о Тоби и представила себе, как в него попадает огромное ядро, превращая тело в кровавое месиво. Вид установленных пушек напомнил ей о том, что тучи войны, еще в прошлом году казавшиеся такими далекими, теперь сгущаются над Лэзеном. Полковник Вашингтон, который всегда был к ней добр, уверял, что она зря волнуется.