Голодные Игры глазами Пита Мелларка - Mary Hutcherson
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если она увидит, ей будет очень приятно, а если не увидит, то все равно никто не поймет, что это за бумажка, и кто ее мне дал.
Укладываю записки обратно в кармашек и продолжаю смотреть на дождь.
Мы с Китнисс должны вернуться домой. Мы обязаны победить ради тех людей, которым будет без нас тяжело. Мы должны сделать это друг для друга, и мы сделаем! Я приложу к этому все свои усилия.
Осталось победить трех человек, и тогда мы свободны. Если не вникать в детали, звучит обнадеживающе, а стоит только задуматься, как все мечты потихоньку рушатся. Даже не могу понять, кого из наших противников будет сложнее всего убить. Катона, с которым я уже дрался и чуть не умер после этого? Или же Цепа, которому Китнисс обязана жизнью? Он не убил ее, и из-за этого она чувствует свой долг перед ним. Она даже сказала, что мы могли бы стать друзьями, если бы жили в одном дистрикте. Поэтому Китнисс вряд ли сможет убить его. А я, даже приложив все свои усилия, не справлюсь с ним сам. И последний наш соперник — Лиса. Не скажу, что она опасный боец, но вот только ее не смогу убить я. Даже думать об этом не хочется. Ведь она рисковала жизнью ради того, чтобы накормить меня. Кто знает, что случилось бы со мной тогда, если бы она не принесла мне ягоды…
Ужасный расклад, но Китнисс так хочет домой, что я из кожи вон вылезу, но сделаю все ради этого. Тем более, если подумать, то меня с Цепом ничего не связывает, разве что благодарность за то, что сохранил жизнь моей любимой. А Китнисс ничего не связывает с Лисой. И уж тем более у нас обоих рука не дрогнет над Катоном. Вот так мы и сможем победить. Я против Цепа, Китнисс против Лисы, и мы вдвоем против Катона…
Самый идиотский план из всех, которые я когда-либо слышал. Эх, сюда бы Хеймитча…
Китнисс шевелится, и я уже думаю, что она проснулась, но ей, скорее всего, просто приснился сон. Понимаю, что этот сон совсем не страшный, потому что она улыбается. Век бы сидел и смотрел на то, как она спит, только вот окровавленная повязка весь вид портит. Она будто напоминает мне, какой ценой Китнисс далось мое спасение. Да я теперь просто обязан сделать все, абсолютно все, чтобы вернуть ее в двенадцатый. С первого дня на арене мне везло. Остается надеяться, что удача и сейчас на моей стороне.
Потом наступают длительные часы ожидания. Смотрю на проход в пещере и от нечего делать считаю капли, которые капают с потолка. Китнисс спит, как убитая, и я иногда засматриваюсь на нее, забывая, что должен следить за обстановкой на улице.
«Да и как за таким ливнем что-то можно увидеть?» — придумываю сам себе отговорку и чаще смотрю на милое спящее личико, чем на выход. Понимаю, что нельзя поддаваться соблазну и тревожить девушку, но все равно не могу сдержаться и то провожу рукой по ее щеке, то накручиваю на палец прядь волос, то ловлю себя на мысли, что слишком приблизился и вот-вот поцелую ее. Китнисс вызывает во мне желания, которые раньше были неизвестны. Хочется укрыть ее от всего мира, прижать к себе так сильно, чтобы стать одним целым, и никогда не отпускать. Я знаю ее много лет, но именно такая: расслабленная, спокойная, теплая и бесконечно близкая, она просто покоряет меня и завладевает всем вниманием.
Иногда отвлекаю себя тем, что мечтаю о будущем. О нашем с Китнисс будущем, конечно же. Вот мы победим и вернемся в дистрикт. Нам выделят два дома в деревне победителей и кучу денег (поговаривают, что Хеймитч никогда не работал, но не было и дня, чтобы он не нашел денег на выпивку). Миссис Эвердин и Прим, скорее всего, переедут вместе с Китнисс, а вот моя мать вряд ли бросит пекарню. Возможно, отец или братья захотят перебраться в новое жилье, но это попахивает грандиозным скандалом, который закатит мама. А главное, что Китнисс будет жить совсем рядом. Мы будем постоянно общаться, и ходить друг к другу в гости, а когда-нибудь она, возможно, переедет ко мне. Я буду печь, а она, если захочет сама, будет приносить из леса дичь. И единственным напоминанием об Играх будет то, что нам придется стать менторами. Но это все-таки к лучшему. Кто знает, может, правило о двух выживших трибутах оставят, и мы сможем вытаскивать с арены всех бедных детишек нашего дистрикта. Маловероятно, конечно, но мне хочется, чтобы было так.
За моими размышлениями проходят долгие часы в одиночестве. Уже наступает вечер следующего дня, и мне безумно хочется есть, поэтому я бужу Китнисс. Она выглядит лучше и уже может самостоятельно сесть.
Мы раскладываем все наши оставшиеся припасы, делим их поровну и доедаем все до последней крошки. Китнисс говорит, что, если бы мясо пролежало еще один день, оно бы испортилось, поэтому нам в любом случае пришлось бы доесть его сегодня. После этого ужина мы выпиваем по целой бутылке воды (хорошо, что теперь воды на арене, хоть отбавляй) и садимся на спальный мешок.
— Завтра идем на охоту, — говорит Китнисс, поглаживая лук.
— От меня толку мало, я никогда не охотился.
Вечно от меня нет никакого толка. Китнисс без лишних размышлений говорит, что я могу собрать ягод или растений и приготовить убитую ею дичь. Конечно же, соглашаюсь.
— Хорошо бы тут рос какой-нибудь хлебный кустарник, — раздумываю вслух.
— Тот хлеб, который мне прислали из Дистрикта-11, был еще теплый, — Китнисс мечтательно вздыхает. И протягивает мне веточку мяты, уверяя, что она поможет справиться с голодом.
— А куда пошел Цеп? — спрашивает она. — Что там, на той стороне арены?
— Поле. Трава мне по плечи, и нигде ни тропинки.
