Живущие в ночи. Чрезвычайное положение - Питер Абрахамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаете, Минни, в городе совсем не видно африканцев.
— Неужели, миссис Каролиссен?
— Ни на улицах, ни в автобусах. Молочник приходил сегодня утром?
— Нет.
— Ужасная досада! Ни молока, ни газет! Ничего нет!.. Надеюсь, мистер Д. не влипнет снова в неприятную историю. Все эти африканцы бастуют, они так и напрашиваются на неприятности. Не случилось бы чего-нибудь с мальчиками!
Попарив ноги и подлечив мозоль, миссис Каролиссен принялась за полдник. Что-нибудь легкое на троих. А вечером можно будет приготовить плотный ужин. Элдред и Винсент сильно проголодаются после этих состязаний. Жаль, что она не смогла поехать в Гудвуд. Мистер Д. все-таки должен переехать. Как бы узнать, когда он вернется домой, если, конечно, не отправится к мисс Тэлбот. Руфь — милая девушка, но они поступают опрометчиво. Крайне опрометчиво. Ведь она белая, а он цветной. По закону «О борьбе с безнравственностью» их могут засадить на шесть месяцев. Она ничего не имеет против того, чтобы Руфь или другие белые девушки заходили к ней в дом. По чести говоря, ей это даже нравится, но совсем другое дело, если это подружки постояльца. Что, как узнает полиция: это даже нечестно по отношению к ней. Она пыталась говорить с мистером Каролиссеном, но он только плечами повел. Повел плечами, и все. А их дом обыскивала полиция!
Вслед за Полем пришли Чармейн и Джереми. К тому времени, когда миссис Каролиссен покормила детей и рассказала Чармейн о джемпере небесного цвета, она буквально с ног валилась. Чармейн осталась недовольна ее покупкой. Потом миссис Каролиссен удалилась к себе в спальню, чтобы вздремнуть немного; Минни она сказала, чтобы раньше чем через час ее не будили. Она уже засыпала, как вдруг услышала громкий стук в парадную дверь. По коридору прошаркала Минни; скрипнула, поворачиваясь, дверная ручка. Затем послышались незнакомые голоса.
— Миссис Каролиссен, — шепнула Минни в замочную скважину.
Хотя миссис Каролиссен и была раздосадована, что ее потревожили, ее одолевало любопытство: кто это пожаловал?
— Да?
— К мистеру Дрейеру пришли двое мужчин.
— Скажите, что его нет дома. Он пошел на спортивные состязания. Вернется не раньше шести.
— Я уже им сказала, но они хотят говорить с вами.
— Кто они такие? — спросила она с недобрым предчувствием.
— Не знаю. Один белый, а другой цветной.
— Проведите их в гостиную. Я сейчас приду.
Она поднялась с усилием и стала искать домашние туфли. Потом пригладила щеткой волосы и поправила платье.
Оказалось, это те же самые агенты, которые заходили в четверг. Она сразу узнала белого по его рыжеватым усам.
— Вы хозяйка дома? — спросил он.
— Да.
— Сержант полиции Блигенхаут.
— Присаживайтесь. Что-нибудь случилось?
— Да как вам сказать…
— Пожалуйста, присядьте. Минни, сварите кофе.
— Благодарим вас.
— Вы миссис…
— Каролиссен.
— Насколько нам известно, миссис Каролиссен, у вас есть квартирант Эндрю Дрейер.
— Да, он мой постоялец.
— Учитель стеенбергской школы?
— Да.
— Мы уже приходили к нему.
— Кажется, я вас припоминаю.
— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
Миссис Каролиссен вся напряглась. Ей даже нравилась такая острота ощущений, но она твердо решила про себя, что они не выудят у нее никаких сведений.
— У него бывают друзья?
— Вероятно.
— Кто они?
— Не знаю. Обычно его товарищи по работе.
— Среди них есть белые?
— Не знаю.
— В самом деле?
— В самом деле.
— А как его подружка?
— Кто?
— Его подружка.
— По-моему, у него нет никаких подружек.
— Вы уверены?
— А что, разве есть? В таком случае вы осведомлены лучше, чем я.
— Он состоит в какой-нибудь организации?
— Откуда мне знать?
— Он часто ходит на митинги?
— Я не посвящена в его дела. Обычно он бывает дома по вечерам.
— Все это очень серьезно, миссис Каролиссен. Мы пытаемся спасти его от беды.
— Я вас понимаю.
— Нам не нравятся его товарищи. Эти люди, которые сюда ходят. Белые агитаторы и коммунисты.
— Я не пускаю к себе в дом никаких агитаторов и коммунистов.
— Когда он вернется домой?
— Он пошел на школьные состязания в Гудвуд. И наверно, вернется поздно, скорей всего зайдет…
— Куда, миссис Каролиссен?
— К… к своей сестре.
— Где она живет?
— Не знаю. Кажется, где-то в Уолмер-Эстейт.
— Мы хотели бы осмотреть его комнату.
— Дверь он запирает, а ключ уносит с собой, — «Только бы мистер Д. не оставил дверь распахнутой», — беспокоилась миссис Каролиссен.
— Как же вы заходите в его комнату?
— Зачем?
— Чтобы убирать, разумеется.
— Он сам ее убирает.
— Но у вас есть служанка.
— Минни не служанка. Она только моет полы и стирает.
— Очень жаль, что вы не хотите нам помочь, миссис Каролиссен.
— Мне больше нечего нам сказать, джентльмены.
— Еще раз предупреждаем вас, что дело серьезное.
— Благодарю. Я должна покормить детей. Всего доброго.
Агенты еще продолжали сидеть, когда она вылетела из комнаты. Немного погодя они вышли, громко стукнув дверью, и потом долго поджидали Эндрю в машине. Миссис Каролиссен была рада, что Минни так и не принесла кофе. Она была по-своему верна Эндрю, хотя все еще считала, что он должен оставить дом. Это она и выложила мистеру Каролиссену, когда он возвратился в пять. Полицейские по-прежнему сидели в засаде, и она тревожилась, как бы не заявился Эндрю. Однако вскоре после прихода Элдреда и Винсента агенты уехали. И все же следует предупредить мистера Д., чтобы он не заходил домой. Полицейские могут вернуться каждую минуту. Нет, нет, она не может держать такого жильца. Элдред уже подрос, и ему нужна отдельная комната. Это слишком опасно, когда сыщики сидят в машине возле твоего дома.
— Элдред!
Никогда не слышит, как его зовут.
— Да. Что такое?
— Мистер Д. не говорил, когда вернется домой?
— Нет. Днем я его совсем не видел.
— Разве он не был на состязаниях?
— Я видел его только утром.
— К нему приходили те же самые полицейские, что и прошлый раз. После ужина сходи на автобусную остановку и, если встретишь его, скажи, чтобы он сюда не возвращался, только пройди через черный ход. Я уверена, что ночью они опять явятся. Вот тебе фунт, передай ему, может быть, у него нет денег.
— О’кей.
— Ты все понял?
— Да.
Миссис Каролиссен все еще радовалась, что так и не угостила сыщиков кофе.
Глава восьмая
Эндрю вошел в ярко освещенный, но сейчас пустой вестибюль Милнер-Корта и быстро взбежал по лестнице на второй этаж. Он чувствовал себя много бодрее после разговора с Эйбом. Даже ощущал некоторый прилив сил. Эйб всегда на него хорошо влиял. Славный парень… Эндрю стал тихонько насвистывать «Черного бычка»… Из тех, на кого можно положиться. Поговорив с ним, как-то освежаешься душой… «Черный бычок поскакал на лужок…» Но других белых жильцов следует остерегаться. Цветные мужчины не заходят к незамужним белым девушкам в десять часов вечера… «Черный бычок поскакал на лужок. Это было давным-давно…» Он дошел до ее квартиры — номер девятнадцать — и с сожалением убедился, что внутри темно. Но, заметив приколотую к двери записку, он просветлел. «Дорогой Энди…» И почему она всегда зовет его «Энди»? «Загляни в мой почтовый ящик © вестибюле». Он порвал записку, скомкал и сунул в карман. В ящике он нашел конверт с таким посланием:
«Энди,
ко мне заходили двое из политического отделения и спрашивали о вещах, касающихся моей личной жизни. Я ждала до девяти, а потом решила поискать тебя в Грасси-Парк. Эту записку я пишу на случай, если мы разминемся. Оставляю ключ. Жди меня в комнате.
Руфь».
Так эти прохвосты успели уже у нее побывать? Зачем они устраивают эту кутерьму? Радость его внезапно померкла, и он вернулся в мир полицейских налетов, допросов, репрессий и тюрем.
Убедившись предварительно, что никто его не видит, он открыл дверь и зажег свет. Ее однокомнатная квартирка была обставлена со вкусом, на стенах висели репродукции Секото [16] и Ван-Гога. Вдоль одной из стен тянулись книжные полки. Доктор Дюбуа, Пейтон, Мопассан, Горький, Стейнбек, Говард Фаст. Проигрыватель стоял рядом с удобной кушеткой, заваленной цветными, подушками. Застекленные двери вели на балкон, откуда открывался прекрасный вид на университет и гору. К жилой комнате примыкали кухня и ванная, облицованная голубым кафелем.
Прежде всего, чтобы немного взбодриться, он решил принять душ. Вода бежала по шее, по спине и груди, и блаженное тепло разливалось по всему его усталому телу. Он поднял голову, подставляя лицо брызжущим струям… О чем они, интересно, спрашивали Руфь? Эти шпики буквально наступают ему на пятки. Сперва — в Г расой-Парк, теперь здесь. Какого черта им надо? Может быть, им не нравятся его друзья? Его образ мыслей? Любовь к белой девушке? А может быть, они подозревают его в подрывной деятельности? Считают зачинщиком кампании ПАК? Поистине, кого боги хотят погубить, они лишают разума. Он энергично растерся полотенцем и вдруг ощутил, что сильно голоден. Прямо-таки зверски голоден. Ведь он весь день ничего не ел. Эндрю неумело нарезал хлеб, подогрел кофе и поставил сковородку на огонь, собираясь жарить яичницу. Двух яиц, пожалуй, достаточно, три много. В холодильнике он нашел несколько помидоров, разрезал их и уселся за стол. К задней стоне двери был прикреплен выцветший и побуревший плакат конгресса; плакат призывал к бойкоту товаров, контролируемых националистами[17]. Следовал список товаров.