Живущие в ночи. Чрезвычайное положение - Питер Абрахамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Абрикосово-желтый день, когда он впервые отправился по Каледон-стрит в начальную школу. Ему еще не было семи, и глаза его блестели от возбуждения. Он шел мимо винной лавки Бернштейна и магазина Лэнгмана, а обе стороны улицы были запружены детишками с босыми, расцарапанными в кровь ногами — все они направлялись к св. Марку. Во время перерыва на второй завтрак мальчики играли в разные игры, но он был слишком застенчив, чтобы разделить общее веселье. Широко открытыми глазами он смотрел на учителей, разглядывал классные комнаты, развешанные по стенам картины на библейские сюжеты, крошечные столы и стулья и аккуратную стопку потрепанных букварей в шкафу. Погляди на меня, мама, видишь меня? В каком прекрасном, золотисто-коричиевом одеянии рисовалась ему жизнь в те абрикосово-желтые дни, когда ему было семь!
И потом шайка, «дикие», как они себя называли. Джонга, Броертджи, Амааи и он сам целыми днями ломали себе голову, как смастерить костюм Драку-лы Плащ, маска и клыки. Человек-вампир. После долгих споров они нарядили в этот костюм Броертджи и вымазали ему лицо краской. Он должен был распахнуть дверь и напугать шайку их соперников, которая сидела на веранде миссис Хайдеманн, но ему удалось только нагнать страху на тетю Эллу; для успокоения нервов она выпила стопочку бренди, а потом пожаловалась матери.
И Джеймс, его старший брат, которого он всегда побаивался. Как-то Джеймс отколотил его за то, что он сломал стул в столовой. Джеймс выдавал себя за белого; держался он всегда холодно и отчужденно. Дело было на пасху, и он, Эндрю, качался на стуле, восхищаясь шоколадным яйцом. Яичко и в самом деле было чудесное — в красно-бело-голубой обертке из фольги. Внезапно он опрокинулся и сломал спинку стула. Он расплакался, и Мириам в утешение позволила ему съесть это шоколадное яйцо.
И едкий запах коричневатой воды в плавательном бассейне на Гановер-стрит. Мокрые бетонные покрытия, безмятежное, ничем не нарушаемое спокойствие на дне. Как-то раз Джонга столкнул его с бортика и прыгнул вслед за ним. Эндрю вернулся домой испуганный и возмущенный, сжимая кулачки в бессильной ярости.
И участие в школьном вокальном конкурсе в Эшшилде. «В тот час, когда смягчился блеск» и «Спи, дитя мое, усни», «Матушка Темза» и «Slaap, my Kinjie, slaap Sag»[8]. И конечно же, «Черный бычок». Все были в белых рубашках, темно-синих трусиках и при красных галстучках. А потом вместе с двумя девочками из сент-польской школы он шел по Дарлинг-стрит до самой ратуши, и всю дорогу они ожесточенно спорили о том, чья школа лучше.
И ласковая теплынь рождественского утра, когда, одетый в серый костюмчик от Вайникса и непомерно узкие лакированные ботинки, он купил мороженое в магазине Лэнгмана, прежде чем идти поздравлять тетю Эллу.
И волнующая поездка в бухту Калк в тот день, когда обычно на святках делают подарки слугам. Пакеты, и гитары, и примусы, и одеяла, и остатки от рождественского обеда. Миссис Хайдеманн была уже под хмельком, раздавала чаевые направо и налево и даже умудрилась сунуть их белому кондуктору.
Потом долгие дремотные зимние дни, когда балкон заливали бесконечные дожди. На лестничной площадке пахло плесенью и сыростью, и во всех комнатах были аккуратно расставлены старые корыта и эмалированные тазики, куда капала вода с потолков.
И поездки на автобусе вместе с Джонгой, Броертд-жи и Хонгером. Мимо Касл-Бридж, по Уэйл-стрит до остановки на Бри-стрит. Потом через центр города до Виндзор-стрит — улицы, неподалеку от которой жили Аннет и Мириам, — и обратно на Гановер-стрит.
И шум, и суета, и грязь, и каменная кладка, и горе, и радость Шестого квартала во времена его детства. Лишь после того как умерла мать, он переехал в Уолмер-Эстейт, а затем — в Грасси-Парк, к миссис Каролиссен.
Удивительная женщина! С ее стороны было очень любезно послать Элдреда с деньгами. Верх предупредительности. Парадоксальное существо его хозяйка: запирает от него зубную пасту в ванной, но шлет целый фунт, когда он в беде. Хорошо бы посмотреть, как она встретила агентов во второй раз. Полицейские в доме миссис Каролиссен! Эндрю понял, что скоро ему придется искать себе другую квартиру. Не может же миссис Каролиссен терпеть сыщиков в своем доме. Ну что ж, в конце концов это ее право.
Он дошел до Ки и решил подождать автобус. События этого дня, казалось, ушли куда-то вдаль. Спортивное состязание… А все же интересно, на каком месте их школа? Странно, что Элдред даже не упомянул об этом, впрочем, у него и случая подходящего не было. И эти похороны в Ланге, где собралась тьма народу. Ему очень понравилось пение на кладбище. Как это выразился Эйб? «Безыскусная национальная мелодия». А потом это избиение на площади, когда торговец потерял свой ботинок. Возможно, Руфи нет дома, нужно было позвонить. Но все равно: не возвращаться же на Первую авеню! Придется подождать Руфь на улице. Какая же свинья этот парень в автобусе! Настоящий гаденыш! Просил дать паршивую сигарету и ни за что ни про что пырнул ножом кондуктора. Хоть бы его поймали. Где он живет? На Шестой или на Седьмой авеню?.. А вообще-то говоря, это не его дело.
Он прислонился к фонарному столбу и внезапно вспомнил, что оставил «Аргус» в автобусе. Ничего, он купит себе новую газету. Биб-ип! Сзади засигналил автомобиль. В груди все напряглось. Ах, черт, он совсем забыл про особое отделение! Биб-ип! Биб-ип! Эндрю с опаской поднял глаза.
— Ты, Эйб?
Подкатил «фольксваген».
— Прыгай!
— Спасибо.
Он чувствовал необычную радость и облегчение. Эйб открыл ему дверцу, а затем поехал дальше. Остановился он под деревьями на Виктория-роуд.
— Рад тебя видеть. Хочешь закурить?
— Нет, спасибо, — отказался Эйб.
— Что с тобой стряслось?
— На Грэнд-Парейд?
— Да.
— Я бежал как угорелый.
— Куда?
— К своей машине. Думал, ты сделаешь то же самое. Полиция избивала всех подряд. Только меня не тронули. Приняли, вероятно, за белого. — У Эйба была веснушчатая кожа, зеленые глаза и копна светлых волос.
— Вот так начинают притворяться белыми.
— Пошел ты ко всем чертям, — вспылил Эйб, несколько задетый. — Словом, очутился я между дьяволом и глубоким синим морем. Машины закидывали камнями. Мой «фольксваген» отделался несколькими царапинами. Видел я кое-что очень неприятное. И все же мне пришлось вернуться в Уолмер-Эстейт через Де-Вааль-драйв. Ехать через Шестой квартал было бы слишком рискованно. Я только заглянул домой и отправился тебя искать. К счастью, заметил тебя на автобусной остановке.
— Ты же мог позвонить.
— А я и звонил, но миссис Каролиссен лепетала что-то несвязное. Как ты добрался домой?
— На поезде.
— Почему ты не побежал к автомобилю?
— Времени не было. Я заскочил в туалет на углу вокзала и сидел там, пока все не кончилось. Добирался домой поездом, а затем автобусом.
— Ты не видел Браама на Парейд?
— Нет. А разве он там был?
— Да. Вместе с Джастином. Они держали огромные плакаты с надписью: «Отпустите наших вождей».
— Теперь Браам подделывается под африканца?
— Пожалуй, что так.
И после короткой паузы:
— А я ведь еще не был дома, Эйб.
— Давай отвезу.
Эйб хотел было завести мотор.
— Погоди, не надо.
Эйб повиновался.
— Думаю, они приходили за мной. Я имею в виду агентов из особого отделения. Элдред предупредил меня, что два джентльмена сидят в автомобиле возле дома. Скорее всего это Блигенхаут с Септембером. На этот раз, вероятно, они явились не с обыском, как тогда, а хотели меня заарканить. И они уже знают о Руфи.
— Вот некстати! Откуда это тебе известно?
— Разве я не говорил? Они упомянули о ней перед самым уходом.
— Это опасно.
— Теперь надо ждать новых обысков и арестов, хуже того, они могут объявить чрезвычайное положение.
— Очень замаливая перспектива.
— Тогда по всей стране будет установлен строгий контроль. Сдается мне, сейчас самое разумное — скрыться на время. Я как раз направлялся к Руфи.
— Поехали ко мне.
— Я должен повидать ее. Кроме того, боюсь, что ты тоже на подозрении.
— Наверное. А как со школой?
— Со школой? Скажи нашему шефу, что я болен. Здорово болен и должен лежать в постели. Что-нибудь скажи. Де Ягер, вероятно, уже все знает, он поймет… Задним числом я попытаюсь раздобыть медицинскую справку.
— О’кей.
— Скажи, что я прошу извинения за уход со спортивного состязания. Или лучше не говори. А то он >< тебе намылит шею. Учителям не пристало убегать с занятий.
— А зачем ему об этом знать? Мы ушли на лекции в университет. Этого вполне достаточно. Ушли на лекции.
— Хорошо, тренируй свою богатую фантазию. Я пропущу несколько диен, так что, возможно, тебе поручат вести литературу в моем классе.