Поле бесчестья - Дэвид Вебер

– По правде говоря, – продолжил навязчивый собеседник, – я был потрясен, узнав, как драматично складывалась ситуация. Надо думать, лишь решительность и необоримая сила воли позволили ей остаться и сражаться, вместо того чтобы выйти из боя и спасти своих людей.

– Я рад, что она этого не сделала, ибо в противном случае мы бы с вами не беседовали, – резко ответил Пол и тут же прикусил себе язык. Пора бы ему понять, что единственный (кроме убийства) способ иметь дело с журналистом, тем паче враждебным, это молчать и не обращать на собеседника внимания. Все остальное может лишь раззадорить того. А что именно было сказано, особого значения не имеет: опытный писака все вывернет наизнанку и представит по-своему.

– Наверное, так оно и есть, – сказал незнакомец. – Здесь ведь немало ее людей, не так ли? Можно, конечно, предположить, что, отдай она приказ о рассредоточении, выживших было бы побольше, но ни один офицер не может проявить такую доблесть и заслужить столько наград, как леди Харрингтон, не пожертвовав по ходу дела несколькими жизнями.

Пол ощутил прилив ярости и почувствовал, что багровеет. Тон собеседника начал утрачивать первоначальную любезность: в нем зазвучала нотка вызова, причем слишком явная, чтобы оказаться случайной. Тэнкерсли взглянул на него с гневом.

– Я никогда не слышал о том, чтобы капитан Харрингтон рискнула без крайней необходимости хотя бы одной человеческой жизнью, – сказал он, наливаясь холодной яростью, – и мысль о том, что она могла пожертвовать своими подчиненными в погоне за славой, я нахожу нелепой и оскорбительной.

– Неужели? – В глазах собеседника промелькнуло странное удовлетворение. – Простите, капитан Тэнкерсли, я вовсе не имел в виду, будто капитан Харрингтон принесла человеческие жизни в жертву своему тщеславию. – Он покачал головой. – Вовсе нет, у меня и в мыслях такого не было. Просто мне кажется странным решение поставить под угрозу существование целого оперативного соединения ради обороны одной-единственной ремонтной базы. Вне зависимости от результата я, как и всякий другой, вправе задаться вопросом: а не было ли у нее, помимо чувства долга, некой другой причины, заставившей ее предпринять безумную попытку преградить путь безмерно превосходящим вражеским силам? Да, ее попытка увенчалась успехом, однако хотелось бы знать, зачем она совершила такой шаг – и допустила гибель стольких людей, – уже получив сведения о прибытии подкрепления во главе с адмиралом Даниславом?

В мозгу Пола прозвучал сигнал тревоги, ибо тон незнакомца снова изменился. На сей раз иронию, даже издевку он не только не маскировал, но выставлял напоказ. До сих пор Тэнкерсли не случалось разговаривать с человеком, способным, не повышая голоса и сохраняя полную невозмутимость, вложить в свои слова столько ядовитого презрения. Это чувство было слишком сильным для платного писаки; по всей видимости, незнакомец испытывал к Хонор личную неприязнь. Здравый смысл требовал, чтобы Пол прервал этот разговор, однако оставить нападки на Хонор без ответа он не мог.

– Капитан Харрингтон, – произнес он ледяным тоном, – действовала в соответствии с велением долга и собственным пониманием ситуации, каковые действия повлекли за собой уничтожение или пленение всех выступавших против нее сил противника. Учитывая этот результат, я не могу усмотреть в ее поведении ничего «странного» или «сомнительного».

– Ага, вы, стало быть, не усматриваете? – На лице незнакомца появилась фальшивая, якобы извиняющаяся улыбка. – Ну что ж, наверное, вы правы – я имею в виду результат. Ведь она спасла-таки ремонтную базу и ее персонал. Включая вас.

– Вы на что намекаете? – рявкнул Пол, физически ощущая, как напряженность кругами расходится от них, достигая других посетителей Демпси. Можно было поразиться быстроте и умению, с которыми любителю дорогого виски удалось спровоцировать конфликт. Пол уже понимал, что все происходящее вовсе не случайность, но ему было наплевать.

– Всего лишь на чувства, – холодно ухмыльнулся собеседник. – Всякому, кто смотрит информационные программы, хорошо известно, какие чувства и к кому испытывала героический капитан Харрингтон. Конечно, любовь прекрасна и романтична, но некоторые вправе задуматься о том, является ли готовность пожертвовать жизнями тысяч людей ради одного возлюбленного таким уж несомненным достоинством королевского офицера. Как считаете, капитан?

Тэнкерсли побледнел и медленно привстал, с трудом сдерживая желание вцепиться негодяю в глотку. Тот был выше ростом и, несмотря на некоторую худобу, неплохо сложен, однако Пол не сомневался в том, что размажет его по стойке бара. Чего ему в данный момент и хотелось. Но даже несмотря на застившую глаза красную пелену ярости, Пол чувствовал, как в его сознании звучит предостерегающий сигнал. Этот человек хотел скандала, он провоцировал скандал, и было бы неразумно позволить ему добиться своего.

Пол перевел дух, подавляя в себе желание стереть с красивого, насмешливого лица глумливую ухмылку, заодно сделав его менее красивым. Выдержав напряженный момент, он медленно повернулся спиной и собрался уйти, однако незнакомец тоже встал и на сей раз громко, на весь притихший бар, спросил:

– Скажите, капитан, вы и впрямь так хороши в постели, что ради вас женщина готова пожертвовать множеством человеческих жизней? Или ей просто отчаянно хотелось завалить на себя мужчину, все равно какого?

Такого оскорбления Пол вынести не мог. Окончательно потеряв самообладание, он резко развернулся. Усмешка с лица незнакомца исчезла, но увернуться от сокрушительных ударов железных кулаков Пола он уже не успел.

Тэнкерсли имел черный пояс, и его удары вполне могли оказаться смертельными, однако даже в ярости он умудрялся контролировать их силу. Его кулак врезался незнакомцу в живот, а когда тот с криком боли сложился пополам, второй удар, пришедшийся снизу в лицо, отбросил негодяя назад.

Он упал, нелепо раскинув руки и сшибив при этом несколько высоких стульев. Полу хотелось подскочить к нему и добавить, однако каким-то чудом он сумел сдержаться.

Застыв на месте и тяжело дыша, он смотрел, как его противник поднялся на ноги, попытался уцепиться за стойку и сполз вниз, зажав руками лицо. Он раскачивался на коленях; сквозь его пальцы из разбитых губ и расквашенного носа сочилась кровь. Взоры всех посетителей обратились к бару. Стоявший на коленях человек медленно убрал от лица руки, сплюнул кровью, выплюнув и выбитый зуб, утер тыльной стороной ладони окровавленный подбородок и поднял глаза на Пола. Насмешки в них больше не было – ее сменила безумная злоба.