Еда и патроны - Артем Мичурин

— Может, спички еще пересчитаешь? — недовольно буркнул ГСС.

— Не стоит, — серьезно ответил Стас. — У меня зажигалка.

— Ну все, — махнул рукой Буров. — Давай уже уматывай, дышать в кабинете нечем.

Стас встал, закинул рюкзак за спину и неверной походкой направился к двери.

— Это… как тебя? — крикнул вслед хозяин кабинета. — Если еще что узнаешь интересного — заходи.

Стас остановился, слегка потрясенный крайней степенью цинизма этих простых и явно идущих от сердца слов.

— О-бя-за-тель-но, — выговорил он неслушающимся языком, давя в себе зарождающуюся бурю опасного красноречия. — Всего доброго.

Позднее сентябрьское утро встретило его солнцем и несвежим, перемешанным с запахом рубероидного завода ветерком, гоняющим по мостовой стайки разнокалиберного мусора из тряпок, бумаги, окурков и прочего добра. На часах было уже без пятнадцати девять, и улица заметно оживилась. Сновали взад-вперед невыспавшиеся пешеходы, ехали гужевые повозки, перемежающиеся редкими драндулетами, коптящими не хуже заводских труб. Кружились в небе жирные помойные чайки, высматривающие с высоты баки побогаче, а если повезет, то и подгнившую мягкую крысиную тушку. Город жил.

Стас повернул направо и двинулся по улице, высматривая то, что можно было бы назвать гостиницей или, на худой конец, постоялым двором. И без того высокая плотность застройки по мере приближения к административному центру города приобретала прямо-таки гипертрофированные формы. Разнообразные здания, привычные и не слишком, местами громоздились буквально друг на друге, прирастая нелепыми надстройками и пристройками, отвоевывая квадратные метры у тротуаров, заползая верхними этажами на крыши соседних домов. Через многочисленные узкие проулки от здания к зданию перекидывались арки, на которых так же ютились какие-то «голубятни», где жилые, с постиранным бельем, развешанным перед окнами, а где и торговые. Вся улица пестрела вывесками:

«Мясная лавка»,

«Все для сада»,

«Трактир»,

«Ковры и ткани»,

«Электроприборы 2080»,

«Строим вместе»,

«Защити себя сам».

На последней вывеске Стас задержал взгляд, отмечая про себя целесообразность последующего визита в это заведение. Но позже. Сейчас единственными его желаниями были: смыть грязь, завалиться в кровать и спать так долго, как только получится, проснуться, сожрать чего-нибудь повкуснее и побольше, а потом… снова спать. Такие простые желания, способные доставить столько счастья.

Стас уже давно сделал вывод, основанный на собственном опыте, что легче всего счастье достигается после череды продолжительных, наслаивающихся одна на другую бед. И чем дольше, чем тяжелее черная полоса — тем светлее и приятнее полоса белая. Хотя, если рассмотреть все трезво и беспристрастно, соотношение черного и белого складывалось явно не в пользу последнего. Скоротечные мгновения счастья не окупали и десятой доли говна, выхлебанного перед этим.

«Рыболов и охотник», «Булочная», «Социализм. Вина, водка, самогонные аппараты», а вот и гостиница «Ока». Стас остановился, рассматривая слегка обшарпанное четырехэтажное здание по ту сторону дороги. Большие каркасные буквы на крыше, раньше, видимо, облицованные стеклом и подсвечивающиеся изнутри, сейчас были обиты фанерой и выкрашены давным-давно выцветшей краской, придающей вывеске тоскливый бледно-розовый цвет непростиранных бинтов. Облупившаяся местами жёелтая штукатурка фасада с серыми разводами подтеков по сторонам от худых водосточных труб так же весьма старательно создавала вокруг себя атмосферу уныния и глубокой неизбывной печали. Радовали лишь целые оконные стекла да, пожалуй, еще крепкие на вид решетки.

Голубые ели у входа покачивались на ветру, грустно перебирая лапами, почти совсем растерявшими свою красивую сине-зеленую хвою. На скамейке под умирающим деревом удобно разместился какой-то забулдыга. Полулежа, облокотившись на локоть и подпирая рукой грязную нечесаную голову в романтично-философской позе, он не спеша отглатывал из бутылки и зачарованно глазел на голубей, копошащихся под елкой.

— Эй! Эй, дружище! — заорал алкаш, едва заметил Стаса, перешедшего дорогу и ступившего на тротуар. — Брат, помоги. А? Подкинь хоть пульку на опохмел.

— Какой опохмел? У тебя ж в руках вон.

— А на завтра? — расплылся алкаш в слюнявой беззубой улыбке.

— Шел бы ты лучше отсюда. Сейчас патруль загребет, угодишь в кутузку.

— Так это… — загоготал алкаш. — Я же только что оттуда. Откинулся, праздную. Полночи продержали всего, суки. Даже завтраком не накормили. Места у них нет, видите ли, — развел он руками, надувая давно небритые щеки.

— Да, знакомо, — согласился Стас и вытащил ПБ.

— Э! Ты чего? — забеспокоился алкаш и осторожно перевел тело в вертикальное положение.

— Лови, — предохранитель щелкнул, затвор с лязгом отошел назад, и милостыня, блестя латунной гильзой, вылетела из экстрактора.

— О! Спасибо, братишка! — алкаш поставил бутылку, упал на карачки и пополз за катящимся под скамейку патроном.

— Пожрать себе лучше купи.

Изнутри гостиница выглядела приличнее, хотя ожиданиям Стаса, рассчитывавшего увидеть в Муроме нечто из ряда вон выходящее, она все равно не отвечала. Взору его предстали бежевые крашеные стены с паутинкой трещин, отделанные снизу мореными деревянными рейками, зашарканный паркет, штопаная тюль с райскими цветами на окнах, обрамленных складчатыми зелеными шторами, фикусы в кадках по углам и невысокая полукруглая конторка администратора с сонным гражданином потрепанной наружности за ней.

— Добрый день, — поприветствовал его Стас.

— Добрый, добрый, — без энтузиазма ответил администратор, разглядывая посетителя.

— Комната с ванной есть? — продолжил Стас, перекатывая между пальцами серебряную монету.

Увидев блеск благородного металла, администратор оживился и стер с морды недовольное выражение.

— А как же! Есть. У нас тут гостиница, — произнес он гордо, — а не абы что. На какой срок планируете снять?

— На пару дней, а там посмотрим. Сколько за сутки?

— Четыре монеты плюс пять монет залога. Можно патронами. «Семерки» — четыре к одному, «пятерки» — шесть к одному, «маслята» — двенадцать.

— Не хреновые расценки.

— Без ванной на монету дешевле.

— Нет, без ванной не пойдет. Ладно, — Стас развязал кошелек и выложил на конторку тринадцать серебряных кругляшков. — Еда у вас тут имеется какая-нибудь?