Маленький, большой - Джон Краули

— Не спрашивай, откуда, — сказал он.

Но Джордж Маус обдумывал план, согласно которому все, по преимуществу пустые, строения в городском квартале, который принадлежал его семье, нужно было соединить внутренними переходами и закрыть, чтобы получилась громадная неприступная стена — как пустотелые стены замка. Она окружала бы центр квартала, где располагались сад и огород. Дворовые флигели и тому подобное можно будет снести и всю площадь сада сделать сплошным пастбищем или фермой. Там он будет выращивать всякую всячину, держать коров. Нет, коз. Козы меньше и не так прихотливы в еде. Их можно доить, а лишних козлят пускать на мясо. Джордж в жизни не убил ни одного животного крупнее таракана, но ел козлятину в пуэрториканской закусочной и при этом воспоминании у него текли слюнки. Он слышал голос Смоки, однако в слова его не вникал и потому спросил:

— А все-таки, в чем там дело? Что за история?

— Ну, тебе известно, что мы Защищены, — туманно отвечал Смоки, раскапывая тростью черную землю. — Но за покровительство нужно чем-то расплачиваться, правда? — Эти материи были для него загадкой в начале, но и теперь у него как будто понимания не прибавилось. Он знал, что плата необходима, но не мог сказать, внесена она прежде, предстоит платеж в будущем или он отсрочен. Этой зимой у Смоки возникло смутное чувство, будто у него что-то вымогают, требуют, вытягивают, а он отдает (но что именно — он не ведал); означало ли это, что Кредиторы получили свое? А может, гоблины, которые иногда, как ему казалось, мелькали в окнах, завывали в каминных трубах, сбивались в кучи под свесом крыши и скреблись в пустых верхних комнатах, — может, эти гоблины напоминали ему и всем обитателям Эджвуда о неуплаченном долге, невзысканной дани, причем главному гоблину полагалась некая жуткая прибыль, высчитать которую Смоки никак не удавалось.

Но Джордж обдумывал план, который заключался в том, чтобы средствами фейерверка изобразить основные понятия Теории Действия (о ней он прочитал в свое время в популярном журнале, но только теперь оценил ее глубокий смысл): как с помощью начальных шагов, нарастающего свиста, водопада звезд и, в заключение, трескучего разрыва цветной бомбы представить последовательные элементы Действия, согласно их описанию, данному теорией; какая комбинация фейерверков похожа на «отрегулированные» Действия, какие — на всевозможные составные Действия, какие — на великое Действие, которое есть ритм Жизни и Времени. Последнее понятие погасло в искрах. Тронув Смоки за плечо, Джордж спросил:

— Но как все-таки дела? Как ты живешь?

— Боже, Джордж, — воскликнул Смоки, вставая, — я уже рассказал тебе все, что мог. Скоро я в сосульку превращусь. Держу пари, вот-вот ударит мороз. На Рождество, возможно, выпадет снег. — На самом деле Смоки в этом не сомневался: так было обещано. — Пойдем-ка лучше, выпьем какао.

Оно было коричневым и горячим, с шоколадными пузырьками пены, мигающими по краям. Корешок алтея, который Клауд туда бросила, крутился и пускал пузыри, словно таял от радости. Дейли Элис учила Тейси и Лили осторожно дуть на какао, брать чашку за ручку и смеяться над коричневыми усами, какие оставались после питья. Клауд следила, чтобы на какао не образовалась пенка, хотя Джордж против нее ничего не имел: его мать всегда готовила какао с пенкой, такое же наливали из чайников в цокольном этаже церкви Всех Улиц, общей для всех вероисповеданий, куда мать водила его с Францем, причем, как ему казалось, исключительно в такие вот сырые и промозглые дни.

— Возьми еще булочку, — сказала Клауд, обращаясь к Элис. — Должна есть за двоих, — объяснила она Джорджу.

— Не может быть, — поразился он.

— Может. — Элис откусила кусок булочки. — Вынашивать детей — мой конек.

— Ну и ну. На этот раз мальчик.

— Нет, — доверительным тоном сообщила она. — Еще девочка. Так говорит Клауд.

— Не я, — мотнула головой Клауд. — Карты.

— Мы назовем ее Люси, — объявила Тейси. — Люси Энн и Эннди Энн де Бам Бам Барнабл. У Джорджа две пары усов.

— Кто отнесет это Софи? — Клауд поставила чашку какао и положила булочку на старый-престарый чернолаковый поднос с изображением усыпанного звездами эльфа с серебряными волосами, который попивал кока-колу.

— Давай мне, — вызвался Джордж. — Слушай, тетя Клауд, а мне ты погадаешь?

— Конечно, Джордж, думаю, ты включен в число.

— Ну, вспомнить бы только, которая ее комната, — хихикнул Джордж. Заметив, что руки у него дрожат, он взял поднос очень осторожно.

Когда Джордж, толкнув дверь коленом, вошел в комнату, Софи спала. Он стоял неподвижно, вдыхал поднимавшийся от какао пар и надеялся, что Софи долго не проснется. Странно было чувствовать себя как подглядывающий подросток; слабость и дрожь в коленках, сухой комок в горле объяснялись как действием одуряющей капсулы, так и видом Софи, которая небрежно раскинулась на смятой постели. Одна ее длинная нога, ничем не прикрытая, свешивалась с края кровати, пальчики словно указывали на одну из китайских домашних туфель, которые выглядывали из-под сброшенного кимоно. Нежные груди выскользнули из пижамы в оборочках и тихо вздымались и опадали. Порозовела от жара, — с нежностью подумал Джордж. Как будто почувствовав на себе его взгляд, Софи во сне натянула на себя одеяло и повернулась на бок; щека ее легла на сжатый кулачок. От изящества этого движения Джорджу захотелось рассмеяться или заплакать, но он удержался и поставил поднос на стол, где было тесно от пузырьков с пилюлями и смятых бумажных салфеток. Чтобы поместить поднос, ему пришлось передвинуть к кровати большой альбом, и от этого движения Софи проснулась.

— Джордж, — произнесла она, невозмутимо потягиваясь. Она нисколько не удивилась, думая, наверное, что это сон. Джордж нежно тронул ее лоб своей смуглой рукой.

— Привет, красотка, — сказал он.

Софи откинулась на подушки, глаза ее закрылись, на мгновение она снова вернулась в страну сна. Потом, вскрикнув «Ой!», она попыталась привстать на постели и стряхнуть с себя остатки дремоты.

— Джордж!

— Как ты себя чувствуешь? Лучше?

— Не знаю. Я спала. Это для меня какао?

— Для тебя. Что тебе снилось?

— М-м. Отлично. Я всегда просыпаюсь голодной. А ты? — Софи вынула из коробочки розовую салфетку и стерла с губ усы от какао, но их место дерзко заняли новые, — Сны о прошлом. Наверное, из-за этого альбома. Нет, тебе нельзя. — Она остановила руку Джорджа, — Там неприличные снимки.

— Неприличные.

— Мои давние снимки. — Наклоняя голову в характерной дринкуотеровской манере, Софи улыбнулась и взглянула на Джорджа поверх чашки. Ее веки еще не совсем расправились после сна. — А что ты здесь делаешь?