Плоды свободы - Людмила Астахова

И, как ни верти, а лучшего момента для исполнения задумки Илуфэр могло больше просто не представиться.

Глумливый смех аннис еще звучал в голове у Хереварда, когда он ухватился за невидимую нить, протянутую между волшебниками во времени и пространстве. Подтянулся, ринулся вперед, могучий и несокрушимый, как атакующая тюленя акула в ледяных водах северного моря. И врезался в стену. Со всего маху! Это была ловушка, самая смертоносная из арсенала эсмондов. Десять и одна, десять аннис и…

«Ах ты, сука недорезанная! Заманила!»

«Долг платежом красен, сладкий мой, – хохотала Итэль. – Ты сгоришь на костре из Форхерда Сида, на костре из мести и ненависти. Ты думал, что один способен додуматься потреблять души жертв? Смешно, право слово!»

Десять огненных птиц, десять вопящих глоток, стальные когти, сильные крылья, и каждое прикосновение золотых перьев сжигает до костей. Они кричали и рвали ненавистного Оро в клочья, они пели и кружили вокруг обескровленного мертвеца и не могли остановиться.

«Лети! Ну! Лети же к нему! Он ведь ждет наши пламенные души!» – нетерпеливо подгоняла самая большая, самая опасная из птиц-мстительниц.

И почти слепой от боли и жара Херевард понял, что задумали аннис. Сжечь Предвечного заживо, изнутри уничтожить. Чтобы бог-машина взорвался, как это случается с паровозным котлом!

«Не бывать этому! Ни за что!»

Памятный бой с Аластаром и все прочие сражения не шли ни в какое сравнение с этой чудовищной битвой. Не на жизнь, а на смерть была она. Потому что женщины не собирались больше жить ни мгновения. Они умертвили Форхерда Сида, предали его и поглотили его дух не для того, чтобы отступить в последний момент. Но и Херевард не собирался сдаваться. Он всю жизнь шел к своей цели, он – одержимый Верой диллайн, и он не сдастся. Ни за что!

Первой сломалась Ларимелла. Вспыхнула факелом и рухнула во тьму дымящимся, вонючим пучком обгорелых перьев. А ее дух, точно трофей, достался Хереварду. Лиха беда начало.

Лакомые, сочные, спелые, полные лютой ненавистью, как осенние яблоки – соком, были души чародеек-отступниц. Они умерли одна за другой. Сгорели заживо и задохнулись в дыму, сгинули в пожаре, который охватил каливу.

Ирония судьбы в том, что без аннис, без Итэль, без Форхерда Сида, Благословенный Святой никогда не достиг бы сути Предвечного, его престола, его сокровенных недр. Но когда достиг, то слился и стал им. Стал богом.

Прекрасно! Да! Это было прекрасно!

Херевард Оро даже не почувствовал, как нож вошел в его сердце. Только легкий холодок от наточенной стали где-то в глубине тела. Совсем не больно. Даже приятно. И чуть-чуть щекотно. А еще смешно, смешно видеть ужас на личике Раммановой девки, когда мертвец с ножом в груди вдруг открывает глаза, хватает мерзавку за горло и говорит тихо-тихо:

– Опоздала, детка.

Сэйган и Джона

Весу в Священной Невесте было, что в твоем куренке. И без того дохленькая, на диллайнских харчах княгиня Шантийская и вовсе отощала. Держишь ее – и не понять, за что там душа уцепилась. Там, где у нормальных баб должно быть хоть чуть-чуть мясца, у ее милости только косточки кололись. Короче, за коленку возьмешь – обрежешься. Но оно и лучше. Легче ползти будет, а коли сверзится, так не зашибет.

– Вот, давайте-ка, ваша милость, цепляйтесь пальчиками, – наставлял ролфи подопечную, посадив ее себе на плечи и выпрямляясь в жерле очага. – Теперь ножками вставайте – и разгибайте, разгибайте коленочки! Вот, молодчинка вы, ваша милость, вот так. Спинкой упритесь – и вперед.

Отчего-то все ролфи свято убеждены, что для шуриа любая узкая нора, словно родной дом. Вот и капрал пребывал в уверенности, что засунь дочь Шиларджи в трубу, и она тут же начнет ускользать, причем без всяких усилий вверх по стене. А ведь даже настоящие змеи так не могут, не говоря уж о человеческой женщине, у которой самое тяжелое место расположено ниже талии.

Джона бессильно поерзала на плечах у ролфи, примериваясь и так, и эдак. Только шею капралу оттоптала и больше ничего. То-то он зашипел по-змеиному от боли. А ведь когда-то не нашлось бы в окрестностях Янамари-Тай ни единого большого дерева, чью крону не почтила визитом юная шуриа. Не пропустила маленькая Джона ни одного забора, крыши или сарая в округе. Во-первых, чем выше сидишь, тем дальше видишь, а во-вторых, сводные братья не готовы рискнуть шеей ради того, чтобы добраться до проклятого змеиного отродья, угнездившегося на самой тоненькой веточке. Короче, за спасительные густые кроны Джойана Алэйя порядком задолжала всем старым вязам и ясеням Янамари-Тай.

Но сейчас-то речь не о трепке идет и даже не о веселой «охоте на змейку», когда сестры пускали по следу Джоны своих маленьких собачек. Гладкошерстные приземистые псинки, выведенные когда-то аннис для охоты на кроликов, не слишком быстро бегали на своих коротеньких ножках, зато нюх имели отменный и отличались упорством. То, что нужно, чтобы как следует погонять малявку по всем кустам. Дочери Тунора Янамарского от предыдущей жены просто обожали жестокую забаву. Змеюшка так смешно карабкалась на дерево. Прямо как всамделишная обезьянка. Собачек все равно можно было оставить сторожить добычу, а самим вовремя вернуться к обеду.

Старая детская злость с громким скулежом голодного желудка, опаленная полуденным янамарским солнцем, подстегнула взрослую Джону. Точь-в-точь, как тот первый удар отцовской плеткой.

Женщина, решительно наплевав на ободранные в кровь коленки и на боль в спине, поползла вверх. В конце концов, по сравнению с той незабываемой поркой, нынешние неудобства – мелочь. Помнится, Джона еще месяц сесть не могла.

«Отравителей в Синтафе топят в кипятке, – сказал Тунор, завершая экзекуцию. – Это гораздо больнее. А ягодицы заживут. Быстро надевай штаны, и чтобы я тебя не видел!»

Отравленные собачки стоили дорого, а ролфийская кровь в жилах отца требовала хоть какого-то возмещения ущерба. Зато сестрички утихомирились, вдруг осознав, что издевки над ловкой отравительницей могут стоить им слишком дорого.

Самое тяжелое – подтянуться на руках, поднять все тело одним усилием. Последний рывок! Ну же! Давай!

Княгиня карабкалась упрямо, шуршала юбками, обтирая сажу с дымохода. Чумазая выберется наружу, будто всамделишный трубочист, но это ничего. Главное, чтобы вылезла. Там и ползти-то осталось всего ничего!

– Ничего, ваша милость, чутка совсем осталось! – Сэйган для страховки вытянул руки, вдруг да пришлось бы ловить сиятельную верхолазку. Сажа хлопьями летела вниз, будто снег, и ролфи то и дело тер глаза, запорошенные многолетней копотью. – Не бойтесь, если что, я поймаю. Ну, как? Небо видите уже?