Заклятые пирамиды - Антон Орлов

4. Дирвен и девственница

Дирвен отправился в Разлучные горы, на тот глухой участок ларвезо-молонской границы, где чаще всего пробираются с одной стороны на другую всевозможные нарушители.

Западнее граница проходила через густонаселенные земли, по реке Ялахе, впадающей в Конский залив. Водную артерию маги Ложи держали под неусыпным контролем, и при попытке переправиться на ларвезийский берег посланниц Ктармы предполагалось потопить. Другое дело – хмурые горы, укутанные в хвойную шубу и оглашаемые тоскливым воем Каменного Лиса – вечного пленника угрюмой скалы.

По донесениям овдейских шпионов Ложи, «ведьмины мясорубки» в этот раз небывалой мощности, на целый городской квартал хватит. Не слабее той, что два с лишним года назад разнесла массу жилых и портовых построек в Кавиде. Услышьте, боги, пусть Дирвену повезет, и пусть Госпожа Развилок будет к нему снисходительна.

Разумеется, на тот случай, если парнишка со своим первым заданием не справится, предусмотрена пара запасных вариантов: для Дирвена Корица это скорее боевая проверка, чем такое дело, где вся надежда на него одного, но проверка эта опасней и серьезней, чем ежедневная работа иных опытных профессионалов.

Хеледика грустила, не хотела ни на балы, ни в театр, ни на светские вечеринки, но умирать передумала, и на том спасибо. Суно было некогда с ней возиться, его опять ждала Мезра.

Идея почтенного Тавелдона, высказанная на Совете, заинтересовала руководство Ложи, и из паянской школы выкрали лучшего ученика – древнего мага, предназначенного для Накопителя.

Парню едва стукнуло девятнадцать, его только-только собирались отправить на усекновение. Как известно, раньше нельзя. Вернее, можно, однако тогда выход силы будет в разы меньше, поэтому желательно дождаться, когда намеченная кандидатура войдет в наилучший для этого дела возраст. Суно такие рассуждения были противны. Порой нынешние волшебники напоминали ему паразитов, которые кормятся за счет древних бедолаг. Впрочем, ему-то хорошо смотреть на них с брезгливым неодобрением – он, «ущербный маг», и без Накопителей обладает достаточной силой, и хвала богам, что его почтенные коллеги до сих пор не приспособились тянуть из таких, как он… Орвехт старался не увлекаться подобными рассуждениями, которые могли завести Псы знают куда. Крамола Светлейшей Ложей ох как не поощрялась.

Когда он думал о том, что молонские коллеги в этот раз остались на мели, на его усталом лице появлялась сдержанная усмешка. Накопитель в Молоне должен был получить три новые жертвы, но одну из них сцапали и доставили в Аленду наемники Ложи, а вторая сама сделала ноги – правда, недалеко, до ближайшего канала.

Иномирец-возвратник с весьма скромными магическими способностями, но предприимчивый, беспутный и с непомерным самолюбием, которое воспитатели так и не смогли выкорчевать. Умник захотел стать магом круче всех своих одноклассников и, недолго думая, заключил сделку с демонами, а те обвели его вокруг пальца и собирались сожрать в следующее полнолуние. Вдобавок он умудрился проспорить им жизнь своей опекунши – доброжительницы, которая первой нашла его, когда он попал в Сонхи, и с тех пор о нем заботилась. Все это он изложил в покаянном письме, оставленном дома. Написал, что решил утопиться, чтобы не попасть на обед к демонам, и своей доброй опекунше все рассказал, в надежде, что ей удастся где-нибудь спрятаться от тварей Хиалы. Оба исчезли, а потом на набережной Белолодочного канала нашли пижонскую шляпу этого шалопая.

Вот ведь жабий сын, подумал Орвехт, еще и бедную женщину демонам продал! Хотя, надо признать, везучий жабий сын. Лучше утонуть, чем в Накопитель.

Похищенный древний маг покамест ничем не порадовал. Парнишка из молонской глуши, истинный доброжитель до мозга костей. Кто-то из тех, кто за ним присматривал, додумался принести ему чашку отменно сваренного шоколада. Из лучших побуждений, чтобы пленник поскорее освоился. Ага, вы правильно поняли, шоколада. Это молонскому-то доброжителю! Когда парень увидел, что перед ним поставили на стол, у него от такой заботы чуть желудок наружу не выскочил, следом за устремившимся на волю завтраком.

А самое грустное, что проку от него не будет. Это плохо и для Мезры, и для него, ибо все равно его ждет Накопитель, только не молонский, а ларвезийский. Как говорят в народе, чеснок лука не слаще. Способности у него оказались и впрямь неплохие: почти дотягивают до уровня Суно Орвехта. Не более того. А для Мезры нужен древний маг вроде тех, о ком сказки рассказывают – чтобы в мгновение ока рвал враждебные чары, чтоб по поднебесью летал демоном, чтобы нежить перед ним склонялась, как перед своим господином.

Философски вздохнув – на свете не так уж мало вещей, с которыми ничего не поделаешь, – Суно допил оставшийся в чашке шоколад и вновь подумал о Дирвене: хотелось надеяться, что юный амулетчик вдали от наставников будет во всем проявлять похвальное благоразумие.

Ох, мерзопакость какая, словно мыши во рту нагадили… Или кто там еще может нагадить? Голова сдавлена железным обручем, руки-ноги как студень, да еще какая-то зараза воет и воет – вроде бы далеко, но до того надрывно и тоскливо, что душу переворачивает, а на душе у Дирвена и без нее тошно. И не только на душе.

Не мог же он вчера сломаться на середине застолья! Извиняйте, мол, дяденьки, не привык я столько пить. Вот и приходилось дуть пиво наравне с этими небритыми загорелыми мужиками, пропахшими дымом, потом и лесом. Были в компании и три дамы. Вернее, одна-то суетилась по хозяйству и таскала на стол свою стряпню, просто тетка из деревни, а две другие уселись вместе с мужчинами – в кожаных штанах и егерских куртках, такие же резкие, развязные, с неженскими ухватками. Амулетчицы, мнящие себя ведьмами. Сразу видно, что не девственницы. Чернявая еще сказала: «Очумели вы, парни, не спаивайте ребенка!» – и Дирвен сразу ее возненавидел. Подлая стерва. Чтобы доказать, что он не ребенок, налил себе полную кружку, и дальше… Ага, дальше было что-то еще.

Проснулся он в общей спальной комнате, устланной для тепла циновками в несколько слоев, на соломенном тюфяке, укрытый истрепанным клетчатым одеялом. Без сапог, но сапоги никуда не ушли, стояли рядом. Убедившись, что ничего из амулетов не потерялось, Дирвен отправился наружу. Каждая стена норовила его предательски толкнуть, а каждый порожек – подставить подножку, и половик в коридоре нарочно коробился коварными складками, цепляясь за ноги.

Несмотря на все эти каверзы Рогатой Госпожи, он добрался до выхода и, отлив прямо возле крыльца, а то бы точно опозорился, нетвердо направился к стойке с позеленелыми медными рукомойниками над длинным деревянным корытцем. Прежде всего – умыться, а то тюфяк, на который его, бессознательного, вчера заботливо уложили, оказался перемазан чьей-то рвотой, и теперь у Дирвена вся рубашка этим испачкана, и лицо, и даже за ворот что-то попало.