Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

Ее сердце бешено колотилось, а Лэрри продолжал:

— Я знаю, вы уработались так, что падаете с ног, любая другая слегла бы в постель после того, что... что вы пережили. — Эмили увидела, как поднялись его плечи, когда он пытался сдержать волнение, и сильный сладковатый запах коровника достиг ее носа. — Я попытаюсь найти вам помощника для работы внутри дома, но пока не могу ничего обещать, потому что из местных никто не пойдет. Но я не хочу видеть, как вы убиваетесь на работе. Оставьте комнаты. Я закрою гостиную и столовую и буду питаться здесь, на кухне, сам застилать свою постель и выполнять ту работу по дому, которую смогу. — Он слегка поднял голову и кивнул на очаг. — Например, буду приносить уголь и дрова, пока не найду помощника на ферму. Но боюсь, что это будет так же трудно сделать, как найти помощника для работы по дому, и все благодаря нашему дорогому Эбби. — Берч поднял голову, и Эмили увидела, как двигаются мускулы возле его ушей, когда он снова заговорил. — Если бы он не был стариком, я бы отхлестал его кнутом. Да, да. Я отхлестал бы его кнутом, потому что если кто и виноват в том, что случилось с Коном, то это он. Я бы выгнал его еще вчера, если бы не... — Он замолчал, и его глаза невольно поднялись к потолку; потом он потряс головой и, глядя ей в глаза, сказал: — Вы подумываете о том, чтобы уйти, я правильно понял? Но я вас не виню, не думаю, что... только... только... — Он снова опустил голову.

Эмили судорожно сглотнула, заморгала, отрицательно покачала головой, затем покивала, признаваясь:

— Да, да, я... я растерялась, так... так много всего произошло. Но вам больше не надо волноваться. Я не уйду, но... но мне будет нужна помощь. Может, можно найти кого-нибудь, кто бы помог со стиркой. Мне очень много приходится стирать; да еще проблемы с сушкой белья в такую погоду. Я... я сожалею, что от Люси слишком мало помощи...

— О, я не хочу, чтобы вы разрешали Люси делать что-нибудь, если это только возможно; есть надежда, что она поправится, если будет больше отдыхать и хорошо питаться. Я на днях подумал, что девочку можно было бы отправить в санаторий...

Эмили не осознавала, что он все еще держит ее за руки, пока не начала отнимать их из его рук, воскликнув:

— Что, в больницу?

— Нет. Нет. — Лэрри снова схватил ее за руки и, тряся их, сказал: — Это место, где воздух очень хорошо действует на людей вроде Люси, у которых не в порядке с легкими. Я знаю кое-кого на юге Англии: это двоюродная сестра моей матери. Она работает в таком санатории. Я мог бы написать ей и спросить, сможем ли мы поместить туда Люси на некоторое время.

Она тихо спросила:

— А смогут они ее вылечить?

— За этим больные и едут туда. Чтобы вылечиться. Всегда есть шанс на выздоровление.

— О, — ее пальцы зашевелились в его руках, — я буду очень благодарна, если ей станет лучше.

— Ну хорошо, мы попробуем.

С серьезными лицами и грустью в глазах они сидели, глядя друг на друга в свете лампы. Затем так же быстро, как Лэрри схватил Эмили за руки, он упал на колени и, обняв девушку за талию, положил голову ей на колени. Его плечи тряслись, а голос был хриплым и неровным, когда он простонал: — О, Эмили... Эмили... Мне так не хватает Кона. Я... я любил этого парня. Он был таким добрым, таким невинным, таким доверчивым. Я... я относился к нему, как к сыну.

В первый момент такой близости Эмили оставалась напряженной, но, когда слова Лэрри стали неразборчивыми, а его рыдания усилились, она прижала его к себе так же естественно, как она проделала бы это с Люси или Коном, и подумала, что представляла себя матерью Кона. А теперь услышала, что и хозяин относился к Кону, как к сыну. Похоже, что Кон вызывал у людей любовь... и ненависть.

Когда наконец его рыдания затихли, Лэрри освободился из ее объятий и поднялся на ноги. Низко опустив голову, он пробормотал:

— Простите. Простите.

Эмили не ответила. Она просто сидела и смотрела на него, когда, отвернувшись от нее, он вытер лицо и тихо сказал:

— Я просил вас остаться, но в то же время я понимаю, что грешно просить молодую девушку вроде вас похоронить себя заживо в этом доме. Этот дом никогда не знал радости и смеха, кроме тех, которые вы принесли в него, но я сомневаюсь, что это повторится когда-нибудь.

Эмили поднялась со стула и тихо сказала ему в спину:

— Я не думаю, что заживо хороню себя. Я была рада иметь крышу над головой. Я... я думаю, что вам нужно время, чтобы смириться со смертью Кона, потом, возможно, все изменится, и вы снова будете смеяться. — А видела ли она его смеющимся раньше, кроме, конечно, новогодней вечеринки? Но тогда он был слегка пьян, как и все они. Она закончила: — Я думаю, что Кон хотел бы, чтобы вы смеялись, он любил смех и шутки.

При воспоминании о смехе Кона ком встал у Эмили в горле.

Хозяин медленно повернулся к ней и сказал:

— Вы выглядите усталой, совершенно измотанной. Идите спать и не вставайте раньше семи. Я займусь очагом и всем остальным.

Она начала суетиться вокруг стола, говоря:

— Я спущусь вниз в свое обычное время; один час утром стоит двух часов после полудня.

Берч мгновение смотрел на девушку, потом тихо, но твердо сказал:

— Оставьте в покое эти подносы и идите наверх, сейчас же... Спокойной ночи. Спокойной ночи, Эмили.

Он произнес ее имя тихо, почти шепотом. Она не взглянула на него, когда прошла к стойке с дельфийским фарфором, взяв подсвечник и коробку спичек. Девушка была уже около двери, когда сказала:

— Спокойной ночи, сэр.

Когда Эмили шла вдоль стены холла и вверх по задней лестнице, она знала, что в ее жизни начинается новый этап, но, к чему он приведет, девушка даже не могла себе представить. Но что бы ни произошло, это было связано со смертью Кона... «За все в жизни надо платить». Эмили начинала в это верить. Да, она начинала в это верить.

Часть 3. Как низко пали великие мира сего

Глава 1

В утро своего семнадцатилетия Эмили проснулась и потянула ноги так, что пальцы высунулись из-под одеяла и коснулись медных прутьев кровати. Потом она вытянула вверх руки и схватилась ими за прутья в головах кровати. Ей исполнилось семнадцать, теперь она уже женщина... вообще-то она чувствовала себя взрослой уже давно, но, когда тебе семнадцать... ну, ты уже действительно считаешься взрослой. Именинница чувствовала себя так, как не чувствовала уже многие месяцы: внутренне счастливой, радостной и оживленной.

Полоска желтого света на деревянных панелях подсказала ей, что солнце уже всходит и погода будет прекрасной. Девушка повернулась и посмотрела на Люси. За последние шесть месяцев Люси выросла на несколько сантиметров и немного поправилась. Эмили осторожно протянула палец и убрала прядь длинных прямых волос с лица сестры. Она будет скучать по ней, когда девочка уедет, но нужно мириться с этим, потому что это будет на пользу самой Люси. И Люси должна смело идти на это. Что удивительно, Люси даже радовалась, предвкушая поездку почти через всю страну. Единственное, что девочка постоянно повторяла, это то, что было бы лучше, если бы они поехали туда вместе.