Мастер третьего ранга - Дмитрий Коробкин

Пес переместился к двери, и там снова встал в стойку.

– Огневик, – удивленно прошептала лесавка, присаживаясь, словно, наконец, рассмотрела сущность пса. – Кто вы, люди?

– Мы Мастера, – отозвался Иван. – Слышала про таких?

– Вы охотники на таких как я, – с испугом переводила она взгляд с одного мужчины на другого и совсем раскисла, залившись слезами.

– Не реви дуреха! – строго сказал мастер. – Лично я, как и мой напарник, твоему роду не враги. Он вообще по одной из ваших сохнет. – Подмигнул он Юре.

– Сохнет? – не поняла она. – Как это?

– Ну, любит. Считает своей женщиной, а она своим мужчиной. Так понятно?

– Да, – недоверчиво посмотрела она на сосредоточенного парня. – Но как? Я не верю. Мы выбираем только одного за все существование. Ты человек. Вы живете мало. Тогда и она будет жить мало, – удивлялась она.

– Сколько? – вдруг встрепенулся Юра.

– Столько же, сколько и ты, – ответила лесавка. – Не мгновением больше

– Ладно–ладно, не время сейчас, – сказал Иван сникшему подмастерью. – У нас писец на носу. После будешь горевать. Конечно, если живы останемся.

– Кто на носу? – переспросила лесавка, но мастер на это отмахнулся, мол, неважно. – А как ее зовут? – спросила она парня.

– Осинка, – с нежностью произнес Юра.

– Осинок много, – отстраненно задумалась она. – Я Крапивка. Крапивок тоже много.

– Она оставила мне этот знак, – расстегнув рубашку, показал он ряд рун на груди.

Крапивка увидела руны и болтающийся над ними амулет «Дедуха», соскочила со стула, и тут же пала ниц, перед опешившим парнем. Стоя на коленях, она обхватила его ноги, и, всхлипывая, запричитала, прося прощения, за то, что хотела причинить зло.

Парень с большим трудом оторвал ее от себя, так крепко лесавка в него вцепилась. Он посадил ее на стул и вздрогнул, взглянув глаза. В них было столько обожания и благоговения. Юра в жизни не видел такого взгляда не у одной из женщин. Он даже онемел от удивления.

Но мастер не растерялся. Он понял, что, тут же надо разузнать, что это, поскольку знахарка так и не объяснила, да и он в спешке забыл спросить.

– Что за руны у него на груди? – спросил мастер.

– Руны? – непонятливо и отстраненно обронила она, не поворачивая головы, поскольку всецело была поглощена поеданием глазами растерянного парня.

– Эй, Крапивка, – пощелкал пальцами Иван. – Мне обидно, я тоже такого внимания хочу, – улыбался он. – Приди в себя. Нам сейчас не обожание, а помощь нужна.

Она взглянула на мастера, он тоже вздрогнул. Даже где–то глубоко кольнула зависть. На него с таким сумасшедшим обожанием тоже в жизни не смотрели.

– На меня так не смотри. У меня таких рун нет.

– Что такое руны? – собравшись с собой, но постреливая глазками в Юру, спросила Крапивка.

– Ну, знаки эти. Мы их рунами называем, – объяснил мастер. – Да вот только мы значения их не знаем, и что они носителю дают.

– Я не знаю, как это назвать. Я много ваших слов не знаю. Это знак того из чего мы, лесавки рождаемся. И не только мы. Еще многие кто в природе. Исток. Сила. Все–все–все, – сделала она неопределенный жест.

– Он опасен для человека? – задал Иван главный волнующий вопрос.

– Нет. Это. Я, кажется, знаю, как сказать. Это большая честь. Его носят достойные.

– Нет, Юрка, так не честно, – весело сказал Иван, которому от души отлегло, от того, что парню ничего не грозит. – Тут работаешь–работаешь, пашешь значит, в поте лица, а все вершки тебе. Еще и пенка от варенья. Кстати, а еда отравлена? Или как? – спросил он, глотая слюну.

– Нет, – помотала Крапивка, головкой разметав золотистые, пахучие локоны. – Этот старый сказал: хорошо пусть пожрут хорошенько напоследок. Мол, приговоренным так положено.

– Вот сука, – озлился парень. – Я этого хмыря собственноручно удавлю.

– Э, достойный. Не выражайся при девушке. Не порти имидж. Давай есть, а заодно подумаем, как из этой, пардон, задницы выбираться?

– Я все равно ничего не поняла, – глупо улыбнулась девушка Ивану. – А что у тебя на сердце? – Указала она стройной ручкой на его грудь.

– Чешуйка, – подмигнул он лесавке, и показал краюшек чешуи из–за ворота.

– Это тоже хорошо, – улыбалась лесавка. – Благословление. Так кажется, говорите вы.

– Ну, раз мы все такие благословленные на всю катушку, то может и вырвемся? – почесал маковку Иван, и сам заметил, как это ему легко далось.

Вообще он заметил, что рядом с лесавкой не так все болело, и дышалось легко. Будто от нее исходили благостные, исцеляющие волны.

– Ты лечить умеешь? – спросил он, поставив перед собой большой кусище ароматного мяса, из которого торчали ребрышки. Иван отделил половину, сгрузил овощи к мясу, а отрезанное положил на освободившуюся тарелку.

– Да, – ответила она глядя, как–то же самое сделал Юра, а после поставил тарелку псу. – А он может и не есть, – указала она на Грома. – Его Мать питает.

– От нас не убудет, а он покушать у нас любит. – Словно в подтверждение, пес довольно облизнулся и принялся за угощение.

– Странные вы, – хмыкнула она. – И не люди уже вовсе.

– Все Юрка, – прожевав мясо, вздохнул мастер, – теперь нам в подполье придется уходить, – Вроде как, шутя, сказал, он, хотя на самом деле подозревал, что так оно и есть. – Повесют нас Братья, ох повесют, коли поймают.

– Не смешно, Вань. И, похоже, ты прав. Но это все будет после. А сейчас о другом думать надо. – Он обратился к лесавке, которая с глупым выражением лица смотрела как едят мужчины, но сама не прикасалась к еде. – Ты давно в физическом плане? Силы есть? Сможешь нам хоть чем–то помочь, когда я тебя освобожу?

– Недавно. Сил много. Только не освободишь, – грустно сказала она, показав медный браслетик, плотно сидящий на запястье. – Это не пустит, да и силы высасывает.

– Тьфу, тоже мне проблема, – деловито заявил Юра, извлекая спрятанную в шве рукава, стальную проволоку, а после принялся ковыряться в замке. – Так–так–так, отличный замочек, но, – замок щелкнул и браслет распался надвое, – не для меня. А ты все ругал меня, когда я тренировался чтобы не подзабыть. – Подмигнул он Ивану. – Я ж говорил, в деле пригодится.

– Ладно–ладно. Признаю. Был не прав, – прошамкал прожевывая Мастер. – А дальше что?

– А дальше… – Юра схватил со стола нож, но не заговоренный, а обычный, столовый, и со всей силы, полоснул им девушку по плечу.

Иван, который не знал, как освобождаются, лесавки, едва не подавился от такой выходки. Девушка не закричала, как он ожидал, а внезапно исчезла, превратившись в разлетающиеся листья и траву. Он