Ледяной Сфинкс - Жюль Верн

Еще одно обстоятельство благоприятствовало нашему продвижению на юг. На протяжении нескольких дней течения почти не ощущалось, однако потом оно снова появилось, и скорость его составляла теперь три-четыре мили в час. Несомненно, как заметил Лен Гай, оно и раньше никуда не пропадало, просто время от времени его гасят потоки, движущиеся в противоположном направлении, которые было бы крайне трудно пометить на карте. Оставалось сожалеть, что мы не сможем определить, каким именно течением несло в сторону от острова Тсалал шлюпку с Уильямом Гаем и его товарищами, а ведь именно течения играли основную роль в перемещении шлюпки, лишенной парусов, и каноэ, маневрирующих при помощи весел.

Наша шхуна тем временем уносилась все дальше на юг, увлекаемая обеими стихиями.

Десятого, одиннадцатого и двенадцатого января все оставалось по-прежнему, если не считать некоторого похолодания воздуха (до 48°F, то есть 8,89°С) и воды (до 33°F, то есть до 0,56°С). Разница по сравнению с температурой воды, о которой Артур Пим сообщал, что в нее нельзя опустить руку, была, как видите, существенной.

Шла вторая неделя января. До того момента, когда зима приведет в движение айсберги и начнет заковывать в ледяную броню прибрежные воды Антарктиды, оставалось целых два месяца. Теперь мы совершенно точно знали, что в летний сезон здесь существует свободное ото льда море, занимающее пространство между семьдесят второй и восемьдесят седьмой параллелями. В это море проникали корабли Уэдделла, а затем «Джейн» и «Халбрейн», причем всякий раз все дальше. Да и по какой причине южные моря следует меньше баловать визитами по сравнению с северными?

Тринадцатого января у нас с боцманом состоялся разговор, подтвердивший мои опасения относительно состояния духа нашего экипажа.

Команда завтракала в кубрике, за исключением Драпа и Стерна, несших вахту на баке. Шхуна резво бежала по воде с наполненными свежим ветерком парусами. Франсис, стоявший у штурвала, держал курс на зюйд-зюйд-ост. Я прогуливался между грот-мачтой и фок-мачтой, наблюдая за птицами, испускающими оглушительные крики; качурки время от времени присаживались на кончики рей. Матросы и не думали целиться в них из ружей: их жесткое мясо совершенно непригодно в пищу.

Харлигерли, тоже поглядывавший на птиц, подошел ко мне и сказал:

— Я обратил внимание на одну вещь, мистер Джорлинг…

— На какую же, боцман?

— Птицы не летят больше к югу, как то было до недавних пор. Они, наоборот, предпочитают северное направление…

— Я тоже заметил это, Харлигерли.

— И еще, мистер Джорлинг: те, что улетели к югу, скоро вернутся.

— Каков же вывод?

— А такой, что они чувствуют приближение зимы…

— Зимы?

— Без сомнения!

— Тут вы ошибаетесь, боцман! Солнце еще достаточно высоко, температура тоже не низкая, так что птицы вряд ли помышляют о том, чтобы загодя улетать в менее холодные края.

— Загодя, мистер Джорлинг?..

— Ну как же, боцман, нам ли с вами не знать, что мореходы всегда оставались в антарктических морях до марта?

— Но не на этой широте, — отвечал Харлигерли. — Между прочим, зима, как и лето, может оказаться слишком ранней. В этом году теплый сезон наступил на целых два месяца раньше срока; есть опасность, что и холодный даст о себе знать раньше обычного.

— Что ж, вполне возможно, — согласился я. — Однако так ли это важно, коль скоро наше путешествие завершится уже недели через три?..

— Если до той поры не возникнет какого-нибудь затруднения, мистер Джорлинг…

— Какого же?

— Вдруг наш путь перегородит континент, простирающийся в южном направлении?

— Целый континент, Харлигерли?..

— Если хотите знать, меня это не очень удивит!

— В этом и не будет ничего особенно удивительного, — сказал я в ответ.

— Что до той земли, которую якобы видел Дирк Петерс и на которой могли бы найти пристанище люди с «Джейн», — продолжал Харлигерли, — то я больше не верю в ее существование.

— Почему же?

— А потому, что Уильям Гай, у которого могла быть всего одна шлюпка, да и та скромных размеров, не смог бы заплыть в такую даль…

— Я не стал бы утверждать это с такой определенностью, боцман.

— И все же, мистер Джорлинг…

— А если Уильяма Гая принесло к земле сильным течением? — воскликнул я.

— Не думаю, чтобы он оставался в шлюпке восемь месяцев. Он и его спутники наверняка высадились или на маленьком островке, или на континенте, — вот вам и довод в пользу продолжения поисков!

— Без сомнения! Только не все члены экипажа разделяют это мнение…— отвечал Харлигерли, качая головой.

— Знаю, боцман, это-то меня и беспокоит более всего. Неужели дурное настроение усиливается?

— Боюсь, что да, мистер Джорлинг. Удовлетворение от заработка в размере нескольких сотен долларов уже прошло, а перспектива заработать еще несколько сотен не мешает людям высказывать упреки… А ведь премия очень даже приличная! От острова Тсалал до полюса — если предположить, что мы до него доберемся, — целых шесть градусов, а шесть раз по две тысячи долларов — это уже двенадцать тысяч на тридцать человек, или четыре сотни на нос! Неплохие денежки заведутся в карманах моряков с «Халбрейн», когда они спустятся на берег! Но даже несмотря на это, проклятый Хирн так умело обрабатывает своих дружков, что я только и жду бунта.

— Согласен, что новички способны на это, боцман, но старая команда…

— Гм, даже среди них найдутся трое, а то и четверо, у которых завелись сомнения. А плавание продолжается, и это только увеличивает их тревогу…

— Думаю, что капитан и его помощник сумеют привести команду к повиновению!

— Как сказать, мистер Джорлинг… А вдруг у самого капитана опустятся руки, чувство ответственности возьмет верх над всеми прочими и он откажется продолжать экспедицию?

Именно этого я и опасался, сознавая, что тогда уже ничего нельзя будет поделать.

— К примеру, за своего друга Эндикотта я отвечаю так же, как за самого себя. Мы с ним дойдем до края света — если допустить, что он существует, этот край, — лишь бы того же хотел наш капитан. Однако мы двое да Дирк Петерс с вами на пару — этого маловато, чтобы диктовать нашу волю остальным!

— А что думают люди о метисе? — поинтересовался я.

— Честное слово, мне кажется, что именно его люди и готовы обвинить в продолжении экспедиции! Прошу вас, мистер Джорлинг, если тут замешаны вы, то позвольте мне сказать об этом матросам! Вы-то хоть платите, и неплохо, а этот упрямец Дирк Петерс знай себе твердит, что его бедняга Пим все еще жив, хотя тот наверняка либо замерз, либо утонул, либо его раздавило льдиной — в общем, он уже одиннадцать лет как мертв!..