«Крот» в окружении Андропова - Аркадий Жемчугов

От Раммингера в Москву никаких известий не поступало. И вдруг 13 июля он прибыл рейсом из Амстердама, привезя в личном багаже похищенную инерционную платформу «ТНП-601». И как ни в чем ни бывало «доложил» о всех перипетиях проведенной операции.

«О новой аэронавигационной платформе я узнал от своего старого знакомого инженера Эгона, сотрудника американской фирмы «Сперри». Он сказал, что изготовлено всего два образца. Один из них с заводским номером один передан для испытаний в военно-воздушные силы бундесвера, а другой — с номером два предназначен для экспонирования на выставке в Ганновере. Мы долго рассуждали о том, как заполучить образец платформы. И пришли к выводу, что единственная реальная возможность — выкрасть его со стенда на выставке. Эгон познакомил меня с инженером Вальтером, который должен был представлять на выставке фирму «Флюггерстверк Бодензее». Довольно скоро я установил с ним дружеские отношения, что впоследствии позволило мне привлечь Вальтера к участию в операции.

Инженер Эгон помог мне получить удостоверение работника выставки и служебный пропуск с эмблемой фирмы «Сперри». Мы с Линовски изучили расположение стендов, входов и выходов, служебных помещений и, конечно, полицейских постов. Результаты наблюдений нас обрадовали. Интересующий нас предмет экспонировался под стеклянным квадратным колпаком, на фирменном стенде, неподалеку от входа в выставочный зал. Как раз напротив стенда был сооружен бар, где посетители выставки могли промочить горло и перекусить.

Вечером, после официального закрытия выставки, инженер Эгон пригласил стендистов двух соседствующих экспозиций фирм «Флюггерстверк Бодензее» и «Сперри» в бар, чтобы достойным образом отметить успешное завершение выставки. Приглашение было принято с энтузиазмом, и через несколько минут возле стендов не было ни души. Лишь полицейские с равнодушным видом переминались с ноги на ногу, ожидая окончания дежурства.

Убедившись в том, что в баре началось шумное празднество, инженер Вальтер, а также я и Линовски прошли по залу и приблизились к стенду с платформой. На глазах у полицейских инженер Вальтер достаточно громко приказал мне и Линовски перенести стеклянный квадрат с платформой в одну из боковых комнат отдыха, заметив, что там у ящика будет меньше шансов оказаться разбитым.

«Когда мы занесли ящик в комнату, — продолжал свой рассказ Реммингер, — Линовски попросту разбил его, вынул платформу и аккуратно упаковал ее в принесенную мною сумку. К нашему счастью, звон разбитого стекла никто не услышал из-за шума в баре. Убедившись в том, что все идет как надо, я взял сумку и направился к выходу. Предъявив охране полученный мною от Вальтера пропуск на вынос багажа, я устремился к автостоянке, где меня уже ожидал Линовски. Сунув сумку с платформой в багажник моего «мерседеса», мы без хлопот добрались до Крефельда».

Самодовольная улыбка, с которой Раммингер закончил свой рассказ, красноречивее всего свидетельствовала о том, что никакие инструкции и самые строгие предупреждения не в состоянии повлиять на этого человека, изменить его методы, его стиль работы и, в конечном счете, его жизненные принципы. Можно было либо отказаться от его услуг и полностью порвать с ним, либо принимать его таким, каков он есть: неподдающимся переубеждению, не сознающим, что играет с огнем и рано или поздно обожжется.

Раммингер клятвенно заверил, что к похищению со стенда фирмы «Маркони и К» приводного индикатора его группа не имеет никакого отношения. Сам же факт одновременного проведения двух операций его никак не заинтересовал, не вызвал настороженности или иных эмоций.

Получив вознаграждение и выслушав в очередной раз строгие товарищеские советы и рекомендации, Раммингер 20 июня вылетел из Москвы в Антверпен рейсом шведской авиакомпании САС. По договоренности он должен был вновь объявиться в Москве в первой декаде сентября 1968 года. Этого не случилось. А в октябре стало известно о его аресте.

Если врач говорит, что больной обречен, родственники и друзья последнего с вынужденной покорностью ожидают непоправимого. А когда это происходит, они скорбят по усопшему и отдают дань уважения. Так принято. Примерно такой была и реакция Москвы на арест Раммингера и его сообщников по делу «Сайдуиндер».

Это не было провалом советской разведки, поскольку Раммингер не был ее агентом. У него не было никаких доказательств того, что он работал на нее. У советской же разведки также не было никаких оснований считать, что Раммингер ее агент. Это был тот редкий случай, когда «доброжелатель» и разведка, заинтересованные друг в друге, так и не нашли общего языка. Москве оставалось лишь сожалеть, что произошло то, о чем она так настойчиво предупреждала Раммингера.

…В начале февраля 1969 года на один из известных Раммингеру почтовых адресов пришло письмо, датированное 19 января, в котором он сообщал, что находится в следственной тюрьме в Кельне.

«Дорогой друг!

Вы хорошо знаете, что Линовски предал меня и я нахожусь в тюрьме. Я намерен внести залог и выйти на свободу. По этой причине, а также для того, чтобы оплатить процесс, мне срочно нужны оставшиеся на моем счету 4500 долларов. Возможно, Вы сможете сделать для меня несколько больше. Я был бы Вам за это весьма благодарен. Пожалуйста, передайте деньги наличными моей матери Лизбет Раммингер по адресу: Крефельд, Шроерштрассе, 24. Заранее благодарен.

Завтра или послезавтра, когда меня поведут к врачу, я, будучи неконтролируемым, опущу это письмо в почтовый ящик. Слава Богу, что Линовски смог предать не слишком много, поскольку он далеко не все знал.

Меня допрашивали месяцами, однако ничего не узнали, кроме того, что я занимался проектированием для Вас завода — Миль-киватверк. Не бросайте меня на произвол судьбы. С приветом,

Манфред Раммингер. 19.1.69

P.S. Я до сих пор нахожусь в предварительном заключении и поэтому еще пользуюсь многими льготами».

Реакция в Москве была однозначной — оказать Раммингеру посильную помощь. Для передачи денег его матери был задействован опытный агент «Р». Утром 2 апреля 1969 года он передал фрау Раммингер 18 тысяч марок, которые некий Гюнтер якобы задолжал ее сыну и не смог вовремя вернуть.

29 апреля от Раммингера пришло второе письмо.

«Дорогой друг!

Прежде всего сердечно благодарю всех тех, кто принимал участие в исполнении моей просьбы. И не столько за деньги, сколько за проявленные внимание и заботу, за то, что в тяжелый для меня момент я нашел поддержку у Вас и Вашего народа, как у своих верных друзей. Это вселяет в меня надежду и облегчает мой жребий. Со своей стороны, заверяю Вас в своей верности и союзе. Проявленная Вами готовность оказать мне помощь и то, что я смог сделать для Вас, наполняют меня гордостью. Как Вам известно, я приобрел в наших интересах целый ряд лиц и до сих пор мне удается оградить их от подозрений. Благодаря Вашим советам Линовски едва ли знает этих людей или располагает точными сведениями о них. Так что его предательство не дало других результатов, кроме Кноппе и меня. В письме не напишешь всего, что хотелось бы. Тем не менее могу сообщить, что отношение ко мне со стороны сотрудников безопасности, федеральной адвокатуры и следователя весьма благоприятное, поскольку моя «вина» лишь в том, что я спроектировал для Вас завод Милькиватверк и готов был к определенным взаимным услугам. Я хочу тем самым сказать, что обстоятельства, в которых я нахожусь, весьма благоприятны для того, чтобы произвести обмен. Дело за Вами. Я настойчиво прошу Вас как можно скорее начать соответствующие переговоры. Их можно инициировать через моего адвоката Рольфа Бехера, Вэйсенбур-гштрассе, 78, Кельн, тел. 737776. Он пользуется моим полным доверием и располагает обширными связями. Вы можете разговаривать с ним совершенно открыто. Он уже провел одно подобное дело.

Это письмо направляется вновь через Рим. Еще раз прошу Вас приступить к переговорам об обмене, пока не начался процесс.

С чувством благодарности и верой,

Ваш Манфред Раммингер. 24.4.69»

Но вопрос об обмене даже не возникал. И не мог возникнуть, хотя бы потому, что Раммингср, строго говоря, действовал на свой страх и риск, не связывал себя узами агентурных отношений. А ведь разведка меняет либо разведчиков, либо агентов.

7 августа 1976 года из Кельна поступило сообщение, что торгпредство СССР посетил некто Манфред Раммингер с предложением поставить советской стороне десять блоков памяти бортового компьютера истребителя «МРСА» по цене 250 тысяч марок за штуку. Беседовавшему с ним сотруднику посетитель рассказал, что более пяти лет назад им был выполнен заказ советской стороны на поставку ракеты «Сайдуиндер» и ряд навигационных приборов для военной авиации. Упомянул тех, с кем тогда контактировал. Рассказал, что после освобождения из тюрьмы в течение года внимательно наблюдал за окружающей обстановкой и пришел к выводу, что спецслужбы не ведут за ним слежку. А коли так, то он хотел бы возобновить свою работу, готов в любое время прибыть в Москву.