Избранные произведения в двух томах: том I - Нина Артюхова

— Не надо врача, что вы! Сережа, дай мне водки.

— Правильно, товарищ майор! — одобрительно воскликнул шофер.

— Это тоже очень хорошо, — согласился капитан.

Сережа достал бутылку и рюмку и стал наливать.

С дивана послышался прерывающийся от озноба добродушно-насмешливый голос:

— Надо думать… когда ты что-нибудь д-делаешь… милый друг. Разве я… по… похож на маленькую девочку? Стакан!

Сережа вопросительно посмотрел на капитана.

— Наливай, наливай, — отозвался тот, — ничего, кроме пользы, не будет!

Стакан стучал о зубы Владимира и был выпит залпом.

Шофер одобрительно крякнул. Владимир знаком показал, чтобы налить еще.

Сережа не решался и медлил.

— Такому не повредит, — авторитетно заявил капитан.

Второй стакан последовал за первым и вызвал немалое восхищение шофера Леши.

Владимир выпростал из-под одеяла руку.

— Спасибо вам, товарищи.

И капитан, и шофер почему-то одинаково пожали эту руку обеими руками. Капитан огляделся. Им не хотелось уходить, хотелось еще что-то сделать.

— Идите, идите, товарищ капитан. Только, пожалуйста, не нужно доктора. Ведь я же сейчас засну.

Сережа пошел проводить их в переднюю.

И так же, как тогда шофер, капитан спросил Сережу:

— Отец твой?

— Нет, — ответил Сережа. И, поняв, почему они спрашивают, прибавил: — Но это все равно. Он у меня только один.

— Жалко хорошего человеку, — сказал шофер. И прибавил, крепко стукнув кулаком о притолоку двери: — Мерзавцы! Сколько горя понаделали!

Доктор, вызванный капитаном, пришел утром, прописал лекарство и велел лежать в постели.

Однако днем Владимир почувствовал себя лучше, оделся и даже пообедал за столом.

Потом опять поднялась температура. Он взял книгу и лег на диван, прикрывшись шинелью. Через полчаса он положил книгу рядом с графином на высокий круглый столик около дивана.

— Дай-ка мне, милый друг… что там у тебя? Аспирин? Пирамидон?

Сережа хотел достать лекарство, но послышался звонок. Он вышел в переднюю.

— Владимир Николаевич дома?

Аня стремительно вошла в едва открывшуюся дверь, как будто опасалась, что ее не пустят.

Сережа растерялся.

— Да… он дома… Только он болен… И… я не знаю. Подождите здесь, пожалуйста, я скажу ему.

Но Аня бросилась вслед за ним и даже его опередила.

Владимир, увидев ее, покраснел и сказал, сердито блестя глазами:

— Спектакль отменяется за болезнью главного актера. Аня, у меня температура и голова не совсем в порядке. Я могу сказать что-нибудь лишнее, о чем нам обоим будет неприятно вспоминать. Уйдите, прошу вас.

— Тем более не уйду, если ты нездоров, — спокойно возразила девушка. — А если голова не в порядке, нужно ее лечить.

Она достала из сумочки платок, обшитый кружевами, пощупала воду в графине — холодна ли — и, намочив платок, положила на лоб Владимиру.

Он закрыл глаза и с минуту лежал молча.

Потом сорвал платок и шлепнул его на пол.

— Владимир Николаевич, вот пирамидон, — сказал Сережа.

— Не надо. — Он с усилием повернулся на бок, лицом к стене, и натянул шинель на голову.

Сережа постоял, растерянный, с таблеткой в руке, и вышел на цыпочках в маленькую проходную комнату. За ним, тоже на цыпочках, проскользнула Аня и тихонько прикрыла дверь.

— Когда он заболел? — спросила она. — Ведь вчера он сам пришел на сквер, правда?

— Уже потом, когда вы ушли, — ответил Сережа. — Было очень холодно, а мы вернулись только в темноте.

— Да ведь снег вчера шел! Зачем же вы так долго?

— Ему стало нехорошо, он не мог…

— Сергей! — послышался голос из-за двери.

— Я тут, Владимир Николаевич.

— Никаких сепаратных разговоров!.. Здесь сиди. Сережа сел за письменный стол и достал портфель с учебниками.

— Если я засну, ты никуда не уйдешь! Понятно?

— Понятно.

— И убедительно тебя прошу, милый друг, не болтай лишнего!

Он долго лежал, закрыв глаза, но дышал тяжело и неровно.

Аня два раза подходила к нему и щупала его лоб, сначала рукой, а потом даже губами.

При этом она вызывающе смотрела на Сережу.

Она пыталась задавать ему вопросы, но после первого же очень вежливого ответа поняла, что он скорее даст разрезать себя на мелкие кусочки, чем будет что-нибудь рассказывать теперь, когда ему велено не болтать лишнего.

Начинало темнеть. Сережа зажег лампу, включил электрический чайник и сказал, что сходит за хлебом.

Владимир отбросил шинель и встал.

— Потом сходишь, — он подошел к письменному столу. — Ну как, сделал уроки?

— Напрасно ты встаешь, — сказала Аня.

— Напрасно вы не уходите.

Сережа протянул ему градусник.

— Потом.

Он подошел к шкафу, взял стакан, налил себе воды из графина. Проходя мимо стула, на котором стоял чайник, неловко зацепил за шнур, чайник опрокинулся с шипением и паром.

Аня вскочила.

— Ты не обжегся? Володя, ну зачем ты ходишь, если ты так…

Он багрово покраснел.

— А я, Аня, теперь всегда так хожу. У меня иначе не получается. Я нарочно хожу, можете этим живописным зрелищем любоваться!

Он два раза еще прошел по комнате, натыкаясь на мебель, виновато посмотрел на Сережу, вытиравшего лужу.

— Прости, Сережка! — и лег на диван так, что пружины застонали.

После этого Аня и Владимир делали вид, что читают, а Сережа делал вид, что учит уроки.

Чайник захлопал крышкой, закипая вторично.

— Вот и прекрасно! Заваривай, и будем ужинать. Что-то есть хочется.

— Владимир Николаевич, ведь у нас хлеба нет.

— Сергей, ты можешь сегодня обойтись без ужина? Я могу.

Сережа кивнул головой, налил три стакана чая, поставил один на стул около дивана, другой на подоконник — Аня сидела в кресле у окна, а третий себе на письменный стол.

Потом достал три конфеты и положил каждому на блюдце. В дверь постучались.

Вошел вчерашний капитан.

— Ну, как здоровье? — приветливо спросил он. — Да вы, кажется, молодцом… Лекарство ваше подействовало.

Он заметил Аню у окна и поклонился.

— Анна Павловна Смирнова, — сказал Владимир.

— Тимашов Андрей Викторович, — еще раз поклонился капитан.

— Признаюсь, судя по тому, как вы вчера выглядели…

По лицу Ани он понял, что она не знает о вчерашнем и что вообще в комнате атмосфера какая-то напряженная.

— Очень вам благодарен, что вы зашли, — оживленно заговорил Владимир. — Сережа, чаю! И откупори баночку консервов.

Сережа ответил испуганным шепотом:

— Хлеба нет!

Тот поморщился:

— Нда-с! Это неудачно… — и вдруг прибавил совсем тихо: — Сергей! Пока он здесь сидит… летом!

Сережа выскользнул из комнаты.

Капитан просидел несколько минут, стараясь понять, что, собственно, здесь происходит. Его новый знакомый, так заинтересовавший его накануне, был несомненно рад его приходу.

Зато черненькая девушка у окна смотрела нетерпеливо и гневно.

Анин чай демонстративно остывал на подоконнике.

Капитан выпил свой чай, съел конфетку и встал.

Анины глаза благодарно блеснули.

— Что вы, что вы! — испуганно сказал Владимир. — Посидите еще. Сейчас придет мой завхоз, будем ужинать.

Капитан сел.

— Вы можете потом выйти вместе с Анной Павловной. Знаете, а то так темно на улицах… Если бы вы ее проводили… хотя бы до трамвая.

— С большим удовольствием! — галантно поклонился капитан.

— Благодарю вас, но я еще не сразу уйду, — холодно возразила Аня. — Мне нужно поговорить с Владимиром Николаевичем.

Капитан решительно взял свою фуражку и подошел к дивану.

Владимир тихо сказал:

— Товарищ капитан, у меня к вам большая просьба: не уходите!

Капитан снова положил фуражку на стол и только поежился под взглядом черных Аниных глаз.

Прибежал Сережа.

После ужина, от которого Аня отказалась, недоумевающий капитан ушел наконец.

Владимир сказал устало:

— Аня, уже поздно, придите в другой раз, когда я буду здоров. Ну, хорошо, поговорим, только не сегодня… Сегодня я не могу.

— Ничего, ничего, — спокойно ответила Аня, — ты полежи, отдохни, мы поговорим, когда Сережа ляжет спать.

— Сергей! Я прошу тебя как мужчина мужчину: ты можешь не ложиться сегодня?

— Могу, Владимир Николаевич.

Сережа сел за письменный стол и положил перед собою географическую карту.

Ночью Сережа спал очень мало и плохо. Он очень скоро почувствовал, что не ложиться — это одно, а не спать — совсем другое дело.

Голова была какая-то странная, мягкая, будто ватная. Время от времени Сереже казалось, что он вдруг проваливается куда-то. Он вздрагивал и снова старался как можно внимательнее смотреть на карту. И вдруг все начинало двоиться в его глазах.