Мир на костях и пепле - Mary Hutcherson
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я помню, как он винил меня за ложь в Тринадцатом, как ненавидел за это, хотя знал только вершки от третьих лиц, из записей и интервью. Он задавал вопросы, вспоминая какие-то обрывки, на которые мне так не хотелось отвечать, потому что было страшно снова увидеть эту ненависть, но тогда он всегда безразлично принимал информацию к сведению, чем пугал только сильнее.
Сейчас я даже не знаю, какой реакции боюсь, и эгоистично допускаю мысли о том, что о многом можно было бы и соврать, но делать этого ни за что не стану. Я повторяю себе, что Пит достоин правды, исходя из которой должен принять решение, каким бы оно ни было, но на деле это гораздо тяжелее, чем на словах.
И хотя внутри у меня за последние сутки все буквально переворачивается с ног на голову, миру на это плевать — жизнь идет своим чередом, и нам нужно по-прежнему нужно готовить к открытию пекарню, куда мы и направляемся после завтрака.
Первым тишину нарушает Пит, снова вслух проговаривая, какие нас еще ждут впереди работы, но Хеймитч прерывает его буквально сразу.
— Ничего не хотите мне рассказать? — спрашивает он, переводя взгляд с меня на Пита и обратно.
— Ты можешь спросить прямо, если тебя что-то интересует, — спокойно отвечаю я, наградив его таким же настойчивым взглядом, как и у него самого.
— Если между вами что-то происходит, то я должен это знать.
— Хорошо, — отвечает Пит. — Тогда знай, что между нами что-то происходит.
— И это все? Исчерпывающе, — усмехается он, а потом снова становится чересчур серьезным. — Аврелию ты описал все так же красочно или подобрал хотя бы с десяток подходящих слов?
— Он не в курсе, — спокойно отвечает Пит, глядя себе под ноги, но все же немного напрягается.
— Вот это еще интереснее! — Хеймитч всплескивает руками. — И когда ты планируешь его обрадовать?
— Когда посчитаю нужным.
— Вот как! — снова усмехается ментор, и я начинаю чувствовать себя, словно между двух огней.
Хеймитч опять лезет не в свое дело, нарушая и без того шаткое спокойствие Пита, отчего мне мгновенно хочется отослать его куда подальше.
— У нас был уговор, — говорю я, бросая на Хеймитча строгий взгляд. — Какого черта ты сейчас делаешь?
— Вот именно, солнышко! Был уговор, но я не очень верю в то, что ты соблюдаешь свою часть соглашения. К тому же, не только у нас с тобой были уговоры, — он многозначительно смотрит на Пита, наклонив голову. — Верно, парень?
— О чем он говорит? — спрашиваю у Пита, и он тяжело вздыхает, оторвав глаза от земли.
— Я должен обо всем рассказывать доктору Аврелию, помнишь? Обо всех важных событиях, которые со мной происходят. Это условие моего возвращения в Двенадцатый.
— И что же будет, если ты не станешь рассказывать? Он заберет тебя обратно в Капитолий? — Пит неуверенно пожимает плечами, а потом легко кивает. Я не удерживаюсь от нервного смешка. — Это просто бред! Никто не заставит тебя туда вернуться, Пит. Здесь твой дом, и ты в любом случае никуда не поедешь, — возможно, мой голос звучит слишком строго, но я об этом не жалею, потому что полностью уверена, что никому не позволю больше распоряжаться нашими жизнями, чего бы мне это не стоило. Поворачиваюсь к ментору, чтобы закрепить сказанное, и тычу ему пальцем в плечо. — А ты не смей лезть в это, Хеймитч. Я серьезно. Не смей. Мы сами разберемся с Аврелием, ясно?
Он отмахивается от моей руки, как от назойливой мухи, а потом осуждающе прищуривается.
— Разберитесь сначала между собой, а то это «что-то происходит» звучит совсем неубедительно.
Раскрываю рот, чтобы теперь уже послать ментора прямым текстом, но он отворачивается и уходит быстрым шагом в направлении города. Несколько секунд смотрю ему в спину, все еще размышляя, не крикнуть ли чего-нибудь вслед, но все решаю воздержаться и поворачиваюсь к Питу. Он тоже наблюдает за удаляющимся Хеймитчем, сдвинув брови и поджав губы, а потом переводит взгляд, тяжело вздыхая.
— Он отчасти прав, — виновато говорит Пит. — Я должен был сказать Аврелию, но просто не смог.
Протягиваю руку, чтобы дотронуться до его локтя, и веду вниз, медленно переплетая наши пальцы.
— Ты можешь этого не делать, если не хочешь, — Пит измученно улыбается, кивая, но по остальному лицу легко прочесть, что он со мной не согласен и снова казнит себя за что-то глубоко внутри. — Хочешь вернуться домой? Я могу сбегать в пекарню и пересказать рабочим твой план на день.
Он отрицательно машет головой и сжимает мою руку, поглаживая кожу большим пальцем.
— Нет, все нормально, — говорит Пит, выдавив еще одну неправдоподобную улыбку, хотя нам обоим совершенно понятно, что это далеко не норма.
Мы отправляемся в пекарню и, к удивлению, встречаем там Хеймитча, уже вовсю расхаживающего с молотком по будущей кухне. Он ничего не говорит, перебрасываясь за следующие несколько часов только парой слов с нашим соседом-строителем, и я тоже не предпринимаю попыток к примирению, потому что не вижу причин для того, чтобы винить меня или Пита. Чуть позже к нам заглядывает Сэй с внучкой, предлагая свою помощь, уверяя, что в Котле сегодня справятся и без нее, но в основном она занимается тем, что бегает за малышкой, так и пытающейся попасть в неприятности, которых тут хоть отбавляй.
Несмотря ни на что, работа движется быстро, и к полудню я уже чувствую болезненную усталость в руках и спине, так что забираюсь на подоконник, чтобы немного отдохнуть. Пит сосредоточенно рассматривает план расстановки всевозможной навороченной техники из Капитолия, склонив голову набок. Его щека и лоб выпачканы белой пылью, а волосы выглядят еще более беспорядочно, чем обычно. Улыбаюсь, вспоминая, как вчера сама приложила усилия к наведению похожего беспорядка, и слишком поздно замечаю, что на меня умилительно поглядывает Сэй. Не сразу вспоминаю, что теперь гляделки можно больше не скрывать, так что успеваю смутиться и быстро отвожу взгляд, но женщина уже направляется ко мне.
— Хеймитч мне кое-что рассказал, — тихо говорит она, будто выдает государственную тайну.
— А он добавил, как наорал на нас по дороге сюда буквально на пустом месте?
Сэй хмурится и бросает недовольный взгляд на ментора, ковыряющегося в коробке с инструментами.
— Не обращай внимания на старого дурака, милая, — она кладет руку мне на плечо
