Конец второй республики - Зардушт Ализаде

По завершению выступления меня пригласили в кабинет Председателя Гостелерадио Гейсара Халилова. Он начал с того, что стал мне угрожать за то, что «я распустил язык». Спокойно выслушав его, я напомнил ему, что он разговаривает с гражданином, претендующим, по закону, на самый высокий пост в стране, и еще никто не знает, не придется ли ему спустя месяц сидеть в приемной у президента Ализаде и ожидать решения своей участи. Халилов от неожиданности осекся, я же ушел, считая его гнев признаком верности своей линии.

После второго выступления я случайно встретил в аэропорту племянника Гейдара Алиева, архитектора Расима Алиева. Он жил в одном доме с моей сестрой, мы много раз встречались во дворе дома, но никогда не здоровались. Тут он подошел ко мне и радостно сказал:

— Мы думали, что вы ведете согласованную с Муталлибовым игру, а вы серьезно боретесь с ним.

— Есть разные отношения к выборам. Я искренне излагаю платформу нашей партии.

Через день Араз сообщил, что к нему приходил посланник от Гейдара Алиева, некий полковник милиции. Гейдар Алиев сообщал нам, что он верит, что мы и вправду являемся оппозицией Муталлибову, но, по его сведениям, АСДГ накануне выборов собирается снять своего кандидата накануне. Он советует этого не делать, не сходить с дистанции, что восьмого сентября Муталлибова будет ждать сюрприз: победителем выборов объявят его соперника. Тогда Гейдар Алиев начнет сотрудничать с новым президентом.

Араз горячо настаивал на моем участии в выборах до самого конца. Но право принимать решение оставалось за мной. Я высказался в том духе, что стать трамплином для возвращения Гейдара Алиева к власти не намерен. Наша малочисленная и не пользующаяся широкой поддержкой населения партия не сможет управлять страной в ситуации, когда против нас будут бороться и партийно-хозяйственная номенклатура, и чернь НФА. Что же касается выхода из положения, то я вижу его в реализации предложения нашей партии повторить в Азербайджане опыт Польши, создать переходное правительство с участием ведущих политических сил страны.

Полковнику было сообщено, что З.Ализаде. отклоняет предложение Г.Алиева. Фактически мне предлагалось стать Юсифом Сарраджем, повторить путь героя повести Мирзы Фатали Ахундова «Обманутые звезды». Я отказался, но эту жалкую участь позднее выбрали Эльчибей и его команда.

Мои выступления по телевидению вселяли в людей надежду. Ко мне стали приходить люди с проблемами, которые я пытался решать, если они не носили личностного характера. После второго выступления ко мне пришел светлоглазый шушинец, начальник строительно-ремонтного треста местного Агропрома Сулейман Аббасов. Для его треста были выделены фонды на строительные материалы — шифер, плитка, лес и пр. Чтобы получить и перевезти это в Карабах железной дорогой, с него требовали взятку. «Откуда мне, начальнику бедного треста в осажденной Шуше, взять деньги, чтобы заплатить этим бессовестным людям?» — спрашивал меня этот кроткий и скромно одетый инженер. Я позвонил председателю Госснаба Рагиму Гусейнову и попросил его принять меня и одного товарища из Карабаха. В здании «Дома Советов» Рагим Гусейнов принял меня и шушинского ходока, выслушал, записал и обещал решить вопрос. Вечером того же дня Сулейман Аббасов зашел ко мне и сообщил о чуде: вагоны со стройматериалами уже катятся по рельсам в Карабах. Причину чуда я знал, но не сказал ему об этом: гигантская сила прямого эфира на телевидении.

Позднее этот человек, вернее, его имя, встретился мне в трагическом контексте.

Отослав свой груз до ближайшей к Шуше железнодорожной станции, (а таковой могла быть Миндживан в Зангелане, на границе с Арменией), Сулейман Аббасов решил добраться до дома ближайшей дорогой, из Агдама в Шушу через Степанакерт. Когда он подъезжал к Степанакерту, то был захвачен и взят в заложники. Армянские боевики поместили его в яму в каком-то гараже, яму прикрыли железными плитами, оставив небольшую щель, а сверху поставили старый грузовик. Неделю Сулейман просидел в этой яме, каждый день ему давали только хлеб и воду. Он справлял нужду там же, в яме, там же и спал. Никто бедолаге ничего не говорил.

Через неделю захватившие его люди вдруг выкатили из гаража грузовик, сдвинули плиты в сторону, вытащили грязного и обросшего Сулеймана, отвели его в баню, дали искупаться, побриться, переодели в чистое белье и одежду и даже дали обувь по размеру. Сулейман терялся в догадках: что случилось, почему люди, которые его ругали, пинали, держали в скотских условиях, вдруг разговаривают с ним подчеркнуто вежливо? Неужели у армян перед казнью принято проявить к человеку уважение и посылать на тот свет в пристойном виде?

Завели пленника в дом. В комнате накрыт стол, ломится от всякой еды и выпивки. Во главе стола сидит брат Сулеймана. Из Шуши приехал за пленным братом. Армяне стали произносить тосты. За вековую дружбу и братство. За постоянную взаимовыручку двух народов. За единство культур и судеб. Сулеймана и его брата настойчиво уговаривали съесть этот кусочек, попробовать вот этого кушанья, выпить вот этот бокал. Наконец, самый старший из армян сказал последний тост: «Проклятие тому, кто расстроил дружбу братских народов, тому, кто принес вражду и беду в наши дома. Будь проклят Горбачев!»

Вышел Сулейман с братом из этого странно хлебосольного дома, сам не знает, что и думать. Сели в «Москвич», на котором приехал его брат из Шуши, и только когда выехали из Степанакерта, Сулейман спросил брата о причинах столь странного поворота в своей судьбе.

— Горбачева свергли, в Москве коммунисты вновь взяли власть, обещали всех сепаратистов и нарушителей закона арестовать. Вот армянские боевики, опасаясь наказания, освободили всех заложников, опять запели о вековой дружбе народов.

…Через полмесяца, в начале сентября, Сулейман на том же «Москвиче» выехал из Шуши в сторону Лачына. Он был за рулем, кроме него в машине находились его жена, теща и двое детей. Недалеко от села Дашалты армянские бандиты изрешетили машину. Погибла вся семья, никто не выжил.

Я считал, что успешно выполняю задание партии. Тем временем в самой партии углубились разногласия между Аразом Ализаде и Лейлой Юнусовой. Она с группой сторонников покинула партию и объявила о создании Независимой социал-демократической партии. Ее дрейф от эсдеков закономерно привел ее обратно в ряды союзников НФА, к тем, кого она еще недавно в своей блестящей статье «Мера ответственности политика» сравнивала с Шариковым. На митинге НФА она взялась за руки с лидером НФА, и выступила как союзница фронтистов.

2. ГКЧП — катализатор процесса независимости советских республик

19 августа 1991 года в Москве произошел бездарный путч коммунистов. Народ в Баку реагировал до изумления бесстрастно. Только АСДГ сделала заявление против путчистов. 21-го августа путч ГКЧП провалился. Присмиревшие на время ГКЧП, фронтисты решили провести митинг солидарности с российскими демократами. Был и повод: необдуманное и поспешное заявление Муталлибова в поддержку ГКЧП, сделанное им во время визита в Тегеран. Посыпались обращения к Ельцину с требованием ареста президента Азербайджана как путчиста. Штаб-квартира НФА на улице Советской опять кишела людьми, почуявшими запах беспорядков и власти. И тут в дело вмешались организации «Гардашлыг» и «Товбе». Деклассированные элементы одной стороны напали на деклассированные элементы другой стороны. Побили и Эльчибея, и Сабира Рустамханлы. Милиция и сама поработала дубинками, а на жалобы избитых ответила издевательским бездействием. Фронтисты обвинили во всем министра внутренних дел, начальника городской милиции и лично Муталлибова. Когда они пришли к власти, то именно за это избиение лидеров НФА был арестован полковник Бахтияр Алиев, бывший в то время начальником горотдела МВД. Сели в тюрьму и лидер «Гардашлыга» Ага Ахундов, и лидер «Товбе» Гаджи Абдул. Еще долго лидеры НФА преподносили это насилие чуть ли ни как главное преступление номенклатурного режима.

Мне предстояло еще четыре телевизионных выступления. Первое из них — 24-го августа. Утром 24-го августа Араз позвонил Муталлибову и сообщил, что у него есть предложения по выходу из ситуации. Муталлибов немедленно принял Араза.

Араз вернулся через два часа окрыленным. Он сообщил, что здание ЦК почти пустое, большинство сотрудников не выходят на работу, выжидают. Муталлибов сидит в прострации, ожидая ареста некими московскими следователями. Араз сказал ему, что самой твердой гарантией от ареста за поддержку путча и шансом заполучить поддержку Запада явилось бы объявление Верховным Советом Азербайджана независимости республики. Далее, следует предпринять шаги для консолидации общества. Президент должен обратиться к оппозиции с предложением о создании постоянно действующего Круглого стола, работу которого будут освещать в прямом эфире радио и телевидение. Следует согласовать программу действий и создать коалиционное правительство для его выполнения. Муталлибов сообщил, что готов принять за основу деятельности правительства Программу НФА, а состав правительства может быть целиком оппозиционным, за исключением четырех постов: министров внутренних дел, иностранных дел, обороны и безопасности, так как, насколько он знает, у НФА нет достойных кадров для заполнения этих должностей. Араз сказал, что Муталлибов должен отказаться от проведения выборов 8-го сентября и отложить их на 6–8 месяцев. После практического управления страной фронтистским правительством можно будет организовать свободные и справедливые выборы. Не исключено, что Муталлибов их проиграет, но он станет сильной и уважаемой фигурой, проведшим Азербайджан сквозь опасное переходное время от тоталитаризма к демократии. Учитывая уровень знаний и профессионализма фронтистов, предсказал Араз, весьма вероятно, что они проиграют если не первые, то вторые выборы президента страны. Так будет заложена основа стабильного государства с законной сменой левых и правых правительств, как это происходит в Польше и повсеместно в Европе. Муталлибов принял эти предложения и обещал сделать все для их реализации.