Измена. Я отомщу тебе, предатель - Аманда Вин

Виолетта

Просыпаюсь в мокрой луже и не могу понять, что произошло. Толкаю Андрея в бок:

— Вставай, кажется, роды начинаются! Тут все мокро.

Андрей поднимается, трёт глаза.

— Но ведь еще неделя.

— Андрей, это же приблизительный срок, значит, раньше началось. Помоги мне!

Собираюсь, кое-как одеваюсь. Неужели скоро у меня не будет этого огромного живота, и я смогу снова нормально жить?

Предыдущие месяцы были просто невыносимыми. Откуда-то взялась угроза преждевременных родов, месяц пролежала в больнице, две недели как домой вернулась, и вот снова возвращаюсь в роддом.

Единственный плюс всей этой ситуации с сохранением — то, что Андрей начал вести себя нормально. Каждый день приходил ко мне, разговаривал, целовал. В общем, у нас все наладилось.

Беру сумку, большое спасибо свекрови, что заранее мне все купила. Моя мама ничего в этом не понимает. Меня ведь няни воспитывали в основном, даже не может теперь мне подсказать, что для ребёнка будет нужно. Вот и приходится постоянно обращаться к свекрови. Подруг ведь родивших у меня тоже нет, я первая вышла замуж и скоро стану мамой. Не верится.

Андрей помогает мне спускаться по лестнице. Второй этаж, а каждый шаг даётся с трудом. Начинаются больные волны по всему животу, так что и дышать трудно.

— Капец! Как только приеду, попрошу обезболивающее.

— Ничего, Виол, все будет хорошо.

Это Андрей меня в последнее время так стал ласково называть «Виол». Мне очень нравится.

Едем, схватки как будто отступают, спрашиваю:

— Можно назову сына Эриком?

— Ты шутишь? Нет, конечно.

— Андрей, я его рожать буду! Надо было тогда обсуждать свои варианты, а то «называй, как хочешь», а теперь не нравится, — начинается новый приступ боли, и я замолкаю.

— Когда я такое говорил-то?

— До того, как я начала шататься по больницам.

Андрей молчит. Когда мы уже подъезжаем к роддому, произносит:

— Я хочу назвать сына Костей. Хорошее имя.

Он так это произносит, что я оттаиваю.

— Хорошо, обсудим после родов, — улыбаюсь ему.

Андрей провожает меня до дверей, передаёт врачу. На прощанье говорит:

— Удачи.

— Спасибо, — отвечаю.

Он уходит. И это все?

Врач мерит мне давление, заполняет бумаги и смеётся. Видимо, я произнесла этот риторический вопрос вслух.

— А что ты хотела, девочка? Родить за тебя он все равно не сможет, а смотреть как ты мучишься, ему незачем. Мужики слабые, в обморок некоторые папы падают, представляешь?

Я не представляю. Мне снова больно. Я забываю обо всем на свете. Да пусть катится этот Андрей. Эриком назову. Он там сидит теперь дома, футбол смотрит. Или ещё лучше — праздновать с друзьями начал, а мне тут отдуваться.

Потом я забываю вообще, как думать, не вспоминаю мужа. Такой сильной боли я ещё никогда в жизни не чувствовала. Кричу на весь роддом:

— Я не могу больше! Дайте мне обезболивающее, за что я платила деньги?

— Поздно обезболивающее, у тебя слишком большое раскрытие, скоро родишь, — тараторит бездушная акушерка.

— Я не могу терпеть, мне очень больно.

— Дыши вот так. Глубокий вдох, длинный выдох. Тебе радоваться надо, как быстро раскрытие произошло. Приехала, а уже рожать скоро.

Она выходит из блока. Сижу прыгаю на фитболе одна, лучше не становится. Вот переживу этот день, если переживу, и накатаю на них такую жалобу, что мало не покажется.

Приходит врач, велит ложиться. Осматривает. Как только я ложусь вместе с болью приходит ещё какое-то распирающее чувство. Ужас. Я сейчас просто отключусь и умру здесь. Так я думаю.

Врач кричит на меня. Даже прыскает водой на лицо. Не могу сосредоточиться. И тело как будто своей жизнью живет без меня. Через какое-то время (по ощущениям целая вечность) я слышу детский писк. Несильный.

Ребёнка кладут мне на живот. Крохотный, морщинистый. Я радуюсь. Радуюсь тому, что все закончилось. Никогда в жизни больше рожать не буду!

Врач проводит какие-то манипуляции, потом подносит ребёнка к моей груди. Новая боль. Но это хотя бы терпеть можно. Смотрю на него, улыбаюсь. Неужели это мой?

— Как назовёте сыночка? — спрашивает врач.

— Константин, — отвечаю.

Будь не ладны эти гормоны. Смотрю на малыша и понимаю, что имя Андрея идеально подходит. Или я просто его так люблю. Я их обоих люблю, на самом деле. Жаль, что Андрей не видит сейчас нас.

***

Ирина

Странно, у меня совсем нет страха предстоящих родов. Хотя чему удивляться?

Когда такая поддержка за моей спиной. Платон все делает вместе со мной.

Я замужем и в прямом, и в переносном смысле, мы расписались три недели назад.

Платон ходит со мной вместе на курсы, за всем следит. Мне кажется, когда родится ребёнок, я буду все у него спрашивать. Потому что он всегда сосредоточенно слушает, что говорит врач, а я рассеянная и расслабленная, ничего не могу запомнить.

И это так круто, что можно ни о чем не переживать.

Недавно с ним обсуждали, где лучше рожать.

— Ты уверен, что у них хороший роддом?

— Да. Не переживай, я все равно буду с тобой.

— Но если я захочу, чтобы ты ушёл, ты выйдешь, да? — спрашиваю.

— Конечно.

Мои роды начинаются строго по расписанию. Четко в день ПДР. Ровно через девять месяцев после моей «мести». Нашей первой ночи. Бывает же такое.

Утром просыпаюсь и чувствую непонятные ощущения в животе. Вроде и схватки, а вроде и нет.

Говорю Платону. Мы вместе с ним наблюдаем, засекаем промежутки. Врач нам сказала приезжать, когда будут через 10 минут примерно. Пока у меня через двадцать минут. Решаем пока понаблюдать дома.

Через несколько часов становится ощутимей. Я уже не могу не обращать на них внимание. Платон без лишних слов сам собирает вещи, помогает мне одеться. Мы едем в роддом.