Психосоматика. Психотерапевтический подход - Геннадий Аверьянов

Вследствие психического напряжения, вызванного внутренним конфликтом, с одной стороны, и пережитым страхом смерти – с другой, у больной стали возникать сначала разнообразные вегетативные пароксизмы как со стороны сердечно-сосудистой, так и желудочно-кишечной, а также мочеполовой системы. Пациентка обратилась за медицинской помощью. Кардиолог не объяснил ей природы ее состояния, отвечал уклончиво, попросил больную не беспокоиться, что насторожило пациентку. Она вспомнила свою подругу, которая умерла внезапно, «от сердца», в возрасте 38 лет, хотя и обследовалась у врачей. Этот кардиолог рекомендовал также принимать аспаркам и рибоксин, а в моменты приступов нитроглицерин, который принимала бабушка больной «перед смертью». Результативность лечения была нулевая, что напугало пациентку еще больше. В конечном итоге из всей палитры вегетативной симптоматики у нее закрепились только те расстройства, которые можно было именовать «сердечным приступом». Ипохондризация больной нарастала по ходу новых обследований у различных врачей – гастроэнтерологов, пульманологов и проч. Однако в «сердечной патологии» больная убедилась окончательно после того, как из всего, что было написано в заключении к одной из электрокардиограмм, она смогла прочитать лишь драматичное, по ее мнению, слово «микарда» (по всей видимости, «миокарда») и не менее пугающее – «блокада» (по всей видимости, речь шла о «неполной блокаде правой ножки пучка Гисса»). За время своей болезни больная десятки раз вызывала бригады «Скорой помощи», которые купировали приступ или своим появлением, или введением реланиума. «Своим препаратом» больная считала феназепам, объясняя это тем, что с ее сердцем «нельзя нервничать», а «от сердца» принимала корвалол и настойки каких-то трав, названия которых были вычитаны ею в дамских журналах.

В процессе психотерапевтической диагностики и лечения выяснилось, что на уровне сознания (здравого рассуждения) пациентка с сочувствием и пониманием относилась к «болезни» мужа, но продолжала неосознанно ощущать выраженный дискомфорт и неудовлетворенность своим положением «приживалки», будучи невостребованной как женщина. В дальнейшем фрустрированная (нереализованная) сексуальная потребность пациентки, выражавшаяся в раздражении и тревоге, привела к возникновению «сердечных приступов», что, во-первых, с избытком восстанавливало статус-кво в отношениях с «больным» мужем (теперь больная тоже болела, причем «гораздо сильнее»); во-вторых, субъективно снизило интенсивность сексуальной потребности больной («мне сейчас не до этого», говорила она во время обсуждения этой темы); в-третьих, статус «больной», положение человека, не способного выйти из дома, «лишало» пациентку возможности думать о том, чтобы искать удовлетворения своей сексуальной потребности «на стороне» (последнее же очевидно табуировалось ее сознательными установками, с одной стороны, и страхом нарушения привычного стереотипа поведения – с другой); наконец, «болезнь» пациентки служила ей поводом «привязать» мужа, над которым она потеряла ощущение «сексуальной власти».

Таким образом, возникновение «симптома» при данном типе соматоформного расстройства было продиктовано фрустрацией значимой потребности пациентки (несовпадением внутренней потребности с внешними условиями) и, кроме прочего, служило ей способом сохранять «хорошую мину при дурной игре». Кроме того, оно удерживало больную от необходимости как-то нарушать установившийся стереотип поведения, и хотя он и не мог толковаться как идеальный, но своя рубашка, как известно, всегда ближе к телу. После психотерапии, проведенной по специальной методике, разработанной в Санкт-Петербургском Городском психотерапевтическом центре (Курпатов А.В., 1999, 2000, 2001; Курпатов А.В., Аверьянов Г.Г., 2001), приступы купировались, пациентка снова могла свободно посещать общественные места. Однако вегетативные пароксизмы, хотя и в несколько «сокращенном» виде, возобновились спустя три месяца, но использование пациенткой тех навыков редукции вегетативных условных рефлексов, которые были освоены ею в процессе психотерапии, позволили затормозить развитие приступов. И после выполнения пациенткой настоятельной рекомендации лечащего психотерапевта – трудоустроиться состояние нормализовалось окончательно. Позитивный катамнез на сегодняшний день составляет три с половиной года.

Второй вариант развития соматоформной вегетативной дисфункции характерен для тех ситуаций, когда в его основе лежит непосредственное нарушение жизненного динамического стереотипа пациента. Здесь, так же как и в предыдущем случае, проблема значительным образом обусловлена неосознаваемостью возникшего стресса. Зачастую даже позитивные с точки зрения сознания жизненные изменения, нарушая устоявшиеся стереотипы поведения, способны привести к состоянию дезадаптации. Поскольку же сами эти изменения оцениваются человеком как положительные, то соответственно и возникающие на этом фоне вегетативные дисфункции не могут быть отнесены на счет естественной стрессовой реакции, знакомой многим по экзаменационным сессиям или другим эмоциональным нагрузкам. Человек не видит стресса в том, что он вышел замуж (или женился), получил новую престижную работу (или, например, ушел с не устраивавшей его работы), переехал на новое, желанное место жительства и т. п. Однако подобные жизненные трансформации требуют существенной психологической перестройки, выработки новых навыков поведения в этих, новых условиях, а это – перенапряжение психической организации, которое, безусловно, требует мобилизации организма, порождая соответствующие (по крайней мере, с биологической точки зрения) вегетативные реакции. Страх, который может вызвать подобная «весточка» от сердца или кишечника, способен довести дело до фактической патологии. Если перефразировать знаменитую русскую поговорку про немцев, то можно в этом случае сказать и так: «То, что сознанию хорошо, подсознанию – смерть».

Если же речь идет о негативных переменах в жизни человека (гибель близкого человека, утрата работы, распад семьи и т. п.), то ситуация осложняется не в меньшей, а то и в большей степени. Поскольку здесь, как правило, соматоформная вегетативная дисфункция возникает после того, как «очевидный» стрессор прекратил свое действие, а ситуация – более или менее – нормализовалась. Дело в том, что достаточно долго – во время этих неблагоприятных перемен, а также после периода вживания в новые обстоятельства активная деятельность человека по преодолению трудностей и вживанию в новые условия, можно сказать, «съедает» или «утилизирует» его выраженное нервно-психическое напряжение. Когда же восстанавливается былое, хотя и порядком реконструированное благополучие, и доминанта выживания (физического, например, в случае болезни или социального, в случае, например, увольнения с работы), достигает, как говорил А.А. Ухтомский, своего эндогенного конца, то есть уходит по выполнению задачи; доминанта психологических переживаний, связанных с прежними потерями и душевными травмами, заступает на освободившееся место, встает, так сказать, «на вахту». Наконец, здесь играет роль еще и тот факт, что подобный стресс создает неблагоприятную настроенность в сознании человека, делает его предуготованным к превратностям судьбы и даже в каком-то смысле «навлекает» на себя таким образом эти самые превратности.

Случай второй:

Пациентка 58 лет, со среднеспециальным образованием, в настоящее время пенсионерка, обратилась в Клинику неврозов им. академика И.П. Павлова с жалобами на чувство тревоги и страха перед будущим, сниженное настроение, плаксивость, нарушения сна, а также на приступы слабости, загрудинных болей, колебания артериального давления, обморочные состояния и головокружение. Приступы загрудинных болей, колебаний артериального давления (от 90/110 до 100/150 мм рт. ст.), сопровождавшиеся сильным, мучительным головокружением и обморочными (полуобморочными) состояниями, стали беспокоить больную примерно за полтора года до обращения к психотерапевту.

Всю свою сознательную жизнь эта больная прожила в «городе газовщиков» за полярным кругом, где работала учительницей младших классов. Личная жизнь ее сначала не складывалась, только в 29 лет она вышла замуж, но детей не было. Муж, который был несколько старше больной, умер от инфаркта миокарда, когда ей было 45 лет. Достигнув пенсионного возраста, больная получила жилплощадь в Ленинградской области, неподалеку от единственной своей родственницы – двоюродной тетки, куда и переехала, надеясь на «счастливую старость». Новое место жительства больной понравилось – «зелень, свежий воздух», но смущало отсутствие знакомств.

Примерно через два месяца после ее переезда на новое место жительства муж двоюродной тетки пациентки «слег после инсульта». Сначала за больным ухаживала в основном его жена, а наша пациентка ей только помогала. Однако через небольшой промежуток времени «слегла и тетка». Теперь нашей больной приходилось «каждый день мотаться за 40 километров» в однокомнатную квартиру своих родственников – «готовить, убирать за ними» и т. п. Так продолжалось около девяти месяцев, больная астенизировалась, пыталась госпитализировать тетку и ее мужа, но «врачи отказывали, говорили, что делать им в больнице нечего». На этом фоне возникали незначительные колебания давления и приступы слабости, которым больная значения не придала, хотя настроение уже тогда стало снижаться, эпизодами «было себя жалко», «хотелось плакать».