Темный Набег - Руслан Мельников

Кажется. Эржебетт хотела… Эржебетт, кажется, готова была вымаливать жизнь правдой.

Ее пальцы дрожали в тисках, под решеткой. Пальцы тянулись вверх, к нему. Такие тонкие, слабые… Или просто – обманчиво слабые.

А если – хитрость? Неведомый коварный план?

Прежде он прикасался к Эржебетт. И – ничего. Но то – прежде. А сейчас…

– Дай мне руку… Узнаешь…

Всеволод медлил. Руку? Той половецкой шаманке-оборотню тоже понадобилось прикоснуться к его руке. Чтобы пометить. Но даже если так… Сама по себе метка ведь была не страшна. А кое в чем даже оказалась полезной.

– Ты боишься, воин-чужак? – Уста Эржебетт чуть изогнулись. Чуть заметно. – Думаешь, я, обратившись в зверя, откушу твою длань?

Ну, это-то вряд ли. Эржебетт, зажатая осиной, не в силах даже шелохнуться. Головы приподнять не в силах. А над шипастыми тисками – еще и шипастая решетка.

Он решился. Он хотел знать. Все. Сразу. И без лжи, так часто свойственной словам.

И все же сначала…

Всеволод бросил в ножны один меч.

Второй просунул меж прутьев решетки, приставил острие к горлу Эржебетт. Обхватил рукоять покрепче. Предупредил:

– Не дури, ясно? Ежели что – проткну. Насквозь пропорю. Горло – до затылка. Голову срежу. Успею…

Убедил себя, что успеет. Ежели что…

Всего-то для того и надо – навалиться на рукоять. И руку – вот этак – вниз. Резко. Сильно. Чтоб острие – тоже вниз. Резко и сильно.

Ежели что…

Вслед за мечом Всеволод осторожно протиснул сквозь шипы решетки руку. Едва не поцарапал запястья о стальные и серебряные колючки. Но вот уже – шершавая осина под пальцами. А вот и…

Его пальцы дотянулись до пальцев Эржебетт. Не без внутреннего содрогания (Как это будет? И что будет? И будет ли хоть что-то вообще?) Всеволод тронул ее руку, зажатую деревом.

И едва ощутив прикосновение…

Раз! Словно неведомая искра проскочила. Из нее – в него. Из него – в нее.

Два! И – вспышка. Яркая. Слепящая. Как взрыв сосуда с громовым сарацинским порошком перед самыми глазами.

Три! И – сладкий трепет сродни любовной дрожи охватывает все тело. А после…

Сразу, вдруг.

Осознание.

Стремительное.

Мгновенное.

Всеволод увидел, услышал, узнал и вспомнил. Через чужое зрения, слух, знание, память…

Глава 42

Шорох. Скрежет. Под ее ложем. Под покрытыми толстыми шкурами сундуком и лавкой, на которых лежала Эржебетт. Сначала – шорох и скрежет. Потом – толчок. Сильный. Очень.

Откуда-то снизу. Или сбоку – от стены. Не понять…

Ложе дернулось, разваливаясь, разъезжаясь прямо под ней. Сам по себе шевельнулся, будто ожил, огромный неподъемный сундук. Отъехал, отполз с места, на котором стоял, увлекая за собой массивную скамью.

Медленное тяжелое скрипучее движение.

Дюйм за дюймом.

Шелестнул ножнами по камню меч Эржебетт… меч того юного воина-оруженосца, которого до недавнего времени ей надлежало изображать на людях. Звякнула пряжка. Миг– и оружие, прислоненное к сундуку – чтоб быть всегда рядом, чтоб под рукой – упало, скользнуло куда-то за сундук. Вместе с ремнем. И не достать уже. Откатился в сторону лежавший там же, на свернутой кольчуге серебрёный шлем.

И сама Эржебетт, путаясь в шкурах и в большой, длинной – до колен – мужской сорочке, в которой спала, скатилась на пол. Как тот шелом.

А внутри – пустота. Как в ненадетом шлеме. Пустота и ужас. Леденящий душу. И паника. Животная, неразумная.

«Ход! Ход! Ход! – билось в голове. – За сундуком укрыт тайный ход!»

В стене и в полу – за тяжелым сундуком, под тяжелым сундуком, действительно, зияла темная щель. Из щели ощутимо тянуло сквозняком.

Вот, оказывается, какие мыши скреблись за сундуком тогда, в первый вечер пребывания в тевтонском замке! Кто-то пытался войти в комнату. Кто-то пробовал – возможно ли. Да, видать, помешал дубовый стол, втиснутый в простенок и упершийся в сундук. Теперь же стол – вон он, у двери, теперь стол – не мешает. А лавка – не преграда.

Ан, нет – как оказалось – все же преграда!

Лавка с грохотом опрокинулась, а опрокинувшись – уперлась в стену. Точно так же, как прежде упирался стол. Движение сундука застопорилось. Кто-то невидимый отчаянно дергал рычаг, открывавший проход, сундук скрипел, но, уткнувшись краем в угол прижатой к стене лавки, не двигался с места. Пока – не двигался.

Эржебетт отползала от разваленного ложа, стряхивая по пути тяжелую медвежью шкуру, намотавшуюся на ноги. Вместе со шкурой сдернула ненароком и повязку под левым коленом. Неважно!

«Пришли! Пришли за мной! Скоро! Сейчас будут здесь! Кто?»

Она еще не знала этого наверняка. Кто-то, кто решил застать врасплох! И с кем встречаться ей нельзя… нельзя… нельзя! Наедине – ни в коем случае!

В щели между стеной и сундуком появилась рука. Перчатка. Боевая, латная. Кожа, сталь, серебряная отделка. И – еще одна.

Обе руки вцепились в сундук. Яростно, сильно толкнули, тряхнули, сдвинули. Чуть в сторону. Чуть-чуть. Но сундук все же соскочил с упора. Лавка, косо лежавшая меж ним и стеной, больше не являлась помехой. Лавка снова двигалась дальше вместе с сундуком.

Щель ширилась, обращалась в проем, за которым можно было уже различить глухой горшкообразный шлем. Немецкий рыцарский шелом, целиком закрывающий и лицо, и голову.

«Пришли! Пришли за мной!»

Эржебетт взвизгнула. И как была – в одной лишь рубашке – метнулась к двери. Едва не упала, не рассчитав силы. Удержалась чудом, ухватившись за край стола.

Слаба! Она еще слишком слаба! Бежать… просто быстро ходить не позволяет рана в лодыжке. Там, под сбившейся повязкой оставалось еще много мелких осиновых щепок-заноз. При каждом шаге застрявшие в плоти иглы болезненно колют ногу изнутри. Колют, вытягивают силы…

Но сейчас Эржебетт старалась не обращать внимания на боль и слабость. Сейчас нужно было добраться до двери. Во что бы то ни стало – нужно.

Добралась, опираясь о стол. Навалилась на засов. Отперла. С криком – жутким, нечленораздельным, вывалилась наружу.

В коридоре – пять воинов из русской дружины. Тогда еще – пять живых воинов.

Изумление в глазах дружинников. Потом – понимание. Главного понимание: что-то случилось, что-то стряслось. Там, в комнате. Времени на расспросы немой… как все тогда думали – немой девчонки, тратить никто не стал.

Воины схватились за оружие. Клинки – вперед. Щиты – стеной перед распахнутой дверью. Эржебетт оттолкнули в глубь коридора. Чтобы не мешалась. И чтобы спасалась. Пихнули к той самой двери, за которой когда-то от Всеволода скрылся рыцарь с раствором адского камня в перчатке.

Правильно… Ей тоже сейчас следовало юркнуть туда же. Захлопнуть за собой дверь, запереться с той стороны.