Нежное насилие - Мари Фишер

Ей не хотелось себе в этом признаваться, но то, что Даниэла сразу же, без раздумий, отказалась от встречи, больно ее задело.

Катрин и Эрнст Клаазен не очень часто проводили вместе часы досуга, но когда это удавалось, получали истинное удовольствие. Она обрадовалась, когда он пригласил ее посетить Гамбургский государственный оперный театр. Нельзя сказать, что она вообще не пропускала оперных представлений, но классическую музыку любила.

В тот вечер шла опера «Кавалер с розой» Рихарда Штрауса и Гуго фон Гофманнсталя.[36] Катрин и Эрнст сидели рядом в ложе, околдованные звуками чудесных мелодий. Во время первой большой сцены с вальсами, одновременно и светлой и меланхоличной, она нашла его руку, а он, охватив ее пальцы теплым и крепким пожатием, не отпускал до антракта.

В перерыве они гуляли в фойе среди нарядно одетых зрителей, ощущая душевный подъем от дивной музыки. Он – в черном костюме и белой рубашке с рюшами, она – в строгом платье из переливающегося на свету черного бархата, которое подчеркивало ее узкую талию и красивую грудь. Они чувствовали себя очень привлекательной молодой парой. Клаазен раскланивался направо и налево, поясняя Катрин, с кем они встретились, а также познакомил ее с очень представительными немолодыми супругами.

Катрин ощущала себя счастливой. Работа над книгой продвигалась хорошо, Катрин уже подыскала издателя и получила аванс. В редакции она приобретала все больший авторитет, а благодаря поддержке Эрнста Клаазена чувствовала себя личностью, с которой окружающие считаются.

Вдруг ее сердце екнуло: в толпе зрителей она увидела Жан-Поля. Он смотрелся очень недурно: бородка, здоровый цвет лица, вьющиеся темно-русые волосы. Однако его костюм из светло-серой вискозы слишком бросался в глаза, а широкий желтый галстук казался чересчур кричащим. Выглядел он постаревшим – не потому ли, впрочем, что находился в обществе какой-то девушки, светловолосой, грациозной и очень молодой – по оценке Катрин, не старше двадцати.

Она быстро взяла себя в руки и хотела пройти мимо. Но Эрнст Клаазен все же успел заметить ее беспокойство.

– Что случилось? Тебе нехорошо?

Ей не хотелось говорить на эту тему, но вдруг подумалось, что молчать бессмысленно.

– Вон там, впереди, – сказала она, – только не смотри сразу! – там стоит человек, который раньше занимал большое место в моей жизни.

– Жан-Поль?

– Он самый. Пойдем! Сделаем вид, что ничего не заметили.

– Ну, зачем же? Я охотно с ним познакомлюсь.

Катрин, чуть помедлив, решилась:

– Как скажешь.

Высоко подняв голову, она повела Эрнста к Жан-Полю.

Он стоял около колонны, держа в руке наполненный бокал, явно стремясь очаровать свою юную спутницу, которая смотрела на него с восхищением. Катрин он не замечал, пока она не подошла к нему вплотную.

– Халло, Жан-Поль! – сказала она с улыбкой. – Какая приятная неожиданность повстречать тебя здесь.

Он вздрогнул так, что расплескал содержимое бокала.

– Ты? Здесь? – глуповато спросил он. Раньше он никогда не называл ее по имени – и теперь был в растерянности, не зная, как к ней лучше обратиться.

– Весьма похоже, что ты видишь именно меня и именно здесь, – ответила она смеясь. – Можно мне представить тебе Эрнста Клаазена, главного редактора журнала «Либерта»? Эрнст, это знаменитый Жан-Поль Квирин.

Мужчины слегка кивнули друг другу. Эрнст Клаазен при этом чуть улыбнулся.

Жан-Поль был явно рассержен.

– Итак, это все-таки произошло, – выдохнул он.

– Что ты хочешь этим сказать? – мягко спросила Катрин, хотя отлично поняла смысл его слов.

– Значит, мое подозрение не было напрасным.

– Ну, знаешь, – невозмутимо заметила она, – думай, что хочешь, мне это теперь совершенно безразлично.

– Желаю вам самого приятного вечера! – добавил Клаазен с подчеркнутой галантностью.

Катрин и Эрнст откланялись и пошли в другую сторону.

– Не будет ли с моей стороны нескромно, если я спрошу, что именно имел в виду этот достойный человек, упоминая о своих подозрениях? – спросил Клаазен. – В отношении чего он считает себя правым? Катрин рассказала ему все.

– Ну, так, значит, я должен быть ему благодарен. Кажется, это он привел тебя к мысли, что можно смотреть на меня как на мужчину.

– А когда ты впервые увидел во мне женщину, а не только внештатную сотрудницу?

– С того самого момента, когда ты впервые появилась в нашей редакции. На тебе был костюм цвета розового дерева и белый шелковый пуловер.

– Ты запомнил? – поразилась она. Его слова произвели на нее сильное впечатление.

– Я помню все, – заверил он.

Второй акт оперы был столь же волнующим, как и первый: сюжет развивался, а музыка стала еще проникновеннее. Но ни разыгрывавшиеся на сцене события, ни музыка уже не доходили до сердец Катрин и Эрнста. Они уже утратили готовность поддаваться очарованию спектакля – их души воспринимали только друг друга.

– Предлагаю пожертвовать последним актом! – сказал он в начале второго антракта. – Или тебе это было бы очень досадно?

– Вовсе нет, – сразу же согласилась она, – я все равно не люблю те сцены, где они так бессовестно дурачат несчастного старого болвана фон Лерхенау. Может быть, он это и заслужил, но я все равно всегда находила это недостойным.

Они спустились в гардероб, он подал ей накидку, и они вышли на ночную улицу. Вечер был прохладный и немного пасмурный.

– Куда направимся? – спросил он.

– Возьми меня к себе домой!

– Ты действительно хочешь этого?

– Да, Эрнст.

– Но я ведь ничего не обещаю тебе в будущем.

– Ты уже столько выполнил, не давая никаких обещаний, что новые мне вовсе и не нужны.

Они целовались под фонарем до тех пор, пока страсть совсем не захлестнула их.

Катрин оставалась с ним всю ночь, а когда ранним утром ехала домой, серый город лежал в розовом мерцании рассвета.

Даниэла наслаждалась днями каникул на Майорке. Они с бабушкой жили в хорошем, фешенебельном отеле «Плаза» с огромным плавательным бассейном под пальмами. Здесь были дети всех возрастов, мальчики и девочки, и Даниэла сразу нашла друзей. Целыми днями она резвилась в воде, на пляже и на игровой площадке. Только время приема пищи и сна она проводила с Хельгой.

Хельга тоже была довольна отдыхом, тоже заводила знакомства, но, в отличие от Даниэлы, ограничивалась лишь отдельными беседами, мило проведенным вечером или совместной прогулкой. Остальное время она нежилась на солнце или лежала в тени, по нескольку раз в день проплывала круг по бассейну, много читала и вязала. Еще не признаваясь себе в этом, она начала скучать.

Раньше и Катрин, и Хельга всегда планировали отдых так, чтобы доставить удовольствие прежде всего Даниэле. Но все же они, две женщины, могли обмениваться впечатлениями, посмеяться над какими-то эпизодами. Теперь же Хельга впервые была предоставлена самой себе.