Земля, которой нет - Сергеевич Клеванский

- Помочь? - спросил я, наклоняясь к шпиону, у которого был явный вывих лодыжки.

- Отвали, - оттолкнул тот меня, а потом поковылял в сторону таверны, распихивая возмущающаяся толпу.

- Вот ведь некультурные шпики пошли, - морщился я, потирая ушибленную грудь.

Проводив служивого взглядом, я вновь повернулся к купцу. Он как раз втюхивал явному простофиле не самый свой лучший товар, но за такую цену, будто недавно тиснул этот ковер из под кровати Принца.

Кстати, именно такой ковер я и искал. Не тот, который упомянул выше, а такой, чтобы в спальне постелить. А то порой пройдешь босиком по доскам, и если не зазонозишься, то отморозишь ноги по колено.

- Выбирай дорогой, - обратился ко мне купец. - Любой ковер Анголы.

- Что, и даже сшитый из волос царевны? - улыбнулся я.

- Даже такой, - кивнул надутый купец. - Любой выбирай, какой хочешь отдам.

Я внимательно осмотрел ассортимент, а потом выбрал самый оптимальный вариант - широкий, но не слишком, длинный, но не очень, ворсистый, но не такой чтобы пальцы утопали. Уж что-что, а годы странствий научили меня выбирать самый лучший товар, как бы надежно он не был спрятан за горой "шир.потреба."

- Покажи мне этот, - указал я на рулон, лежавший в самом темном углу палатки.

Торговец что-то смекнул, а потом махнул рукой. Его подопечный, парнишка лет двенадцати, вытащил на свет сверток и развернул его на прилавке. Купец кивнул мне, позволяя пройтись рукой по ворсу, что я не замедлил сделать. Он был достаточно мягким, но не таким, что уже совсем скоро продавился бы и стал натирать пятки. Хороший товар.

- Две с половиной дам, - твердо произнес я.

Торговец, кажется, потерял дар речи и, словно выброшенная на берег рыба, закрывал и открывал рот, возмущенно сверля меня глазами.

- Да демона тебе в душу! - воскликнул он. - Этот алмаз моей сокровищницы - первая дева в гареме Султана! Не меньше десяти серебрянных!

Я внимательно посмотрел на купца. Даже если учесть повышенные пошлины для иностранных торговцев, а так же затраты на дорогу, то ковер должен был стоить пять, ну может шесть серебряных. С наценкой - семь, но вот десять, это уже грабеж средь бела дня.

- Посмотри купец, на ворс. Он пропах морской солью, а у корней видна земля. Мне его чистить и выбивать с неделю, а потом еще песком чистить.

- Девять с половиной, - буркнул купец.

- А на шов -его видимо подгрызли мыши.

Купец внимательно пригляделся к идеальному шву, но увидел совсем не то, что должен был. Я успел надорвать одну нитку. Это было легко, надо было всего лишь попросить ветер сделать это.

- Девять, - вновь буркнул купец, почему-то потерявший свой дар к устной торговле.

Тут к нему подбежал подмастерье и что-то сказал на ухо. Купец вдруг разъярился, пошел пятнами, а потом пнул парнишку так, что тот аж подлетел и ласточкой скрылся в проходе.

- Девять говоришь? - улыбнулся я. Я взмахнул рукой и ветер заплясал под прилавком. Он окунулся в ларец купца и вытащил оттуда ровно девять монет, цвета молодой луны. - Вот твои девять монет.

Я выложил деньги купца за его же товар. Тот радостно сверкнул глазами и самостоятельно закрутил мне рулон бечевкой.

- Держи дорогой, ноги теперь твои будут ходить словно по пляжу Омхая!

- Не сомневаюсь.

С этими словами я развернулся и пошел прочь. За моей спиной сомкнулась толпа и вновь послышались зазывания. Убрав ковер в телегу и накрыв его очередным покрывалом, я повернулся к палатке. Один щелчок пальцев и вот горожане взрываются смехом и улюлюканьем. Балка, подпиравшая шатер, вдруг словно ожила и дала лихой поджопник купцу. Тот перелетел через прилавок, мордой проехали по мостовой, а потом стал визжать, потирая ушибленный зад. Несмотря на то, что смелись десятки людей, я четко различал смех двенадцатилетнего мальчишки. Улыбнувшись, я пошел дальше.

На базаре продавали овощи, фрукты, мясо, крупы, животных, птиц, одежду, простецкое оружие, украшения, безделушки, свитки, якобы волшебные амулеты, вино, брагу, подобие пива и кваса. В общем, здесь, среди бесчисленного множества палаток, можно было купить что угодно и так же продать что угодно. Мне продавать было особо нечего, поэтому в этот раз я шел строго к пятой палатке.

Проталкиваясь через толпы людей, попутно успокаивая нервного коня, я искал взглядом Хрума. По описанию мясника, это был приземистый, тучноватый мужичок с залысиной и перебитым носом. Неудивительно, что такую колоритную фигуру я нашел буквально сразу. Впрочем, помогло еще и то, что ярдом с его палаткой было не так уж и много народа. Плитка оно вообще-то товар ходовой, но ходовой в начале весны, а не в её разгаре. Но я, перед тем как начать править стены, спросил у ветра когда тот принесет дожди... В общем, как вы могли догадаться, я обладал информацией, позволяющей отложить вопросы крыши на более поздний срок.

- Здравствуй Хрум, - кивнул я мужику, скучающему у прилавка, на котором лежали образцы черепицы. Здесь была и глиняная, самая простая, обожжённая наспех и с трещинками по краем. Была и хорошая - сделанная добротно, такая и град выдержит, и протекать не станет. Если положить хорошо конечно.

- Ты меня знаешь, я тебя нет, - сверкнул глазами бывший горшечник.

- Я от Пилигримма.

Коренастый ремесленник потер свою лысину, а потом кивнул, протягиваю мне руку. Я ответил на жест.

- И как поживает этот старый живодер? - спросил Хрум.

- Вполне сносно, - пожал я плечами. - Дети у него подрастают, уже по гульбищам ходят.

- Хех, - несколько огорченно повел головой лавочник. - Хорошо вам, хуторянам, вести некоторые до вас не доходят.

- Вести, - я подобрался, словно охотничий пес в ожидании горнового гула. - Какие вести?

- Да, - отмахнулся Хрум. - Принц у нас армии собирает. Ну как собирает - теперича против десяти серебряников в сезон, рядовым будут десять золотых платить.

Я аж поперхнулся и с недоверием уставился на Хрума. Раньше столько и наемник в крупной компании не получал. А сейчас - рядовой, да не в легионе, а во вшивой армии. Там же солдатня одна, ну - пушечное мясо. Они ж двуручник с осадным бастардом спутают!

- Во-во, - покивал торговец, видя мою реакцию. - Как гонцы зачитали указ по площадям, так приемные пункты затрещали от новобранцев. Всех принимают, кому шестнадцать зим есть и кто весом да ростом вышел. Двое моих старших уже ушли, младший - семь зим только, а уже о ратных подвигах твердит. Теперича только с дочкой в палатке и сидим.

Я посмотрел за спину ремесленнику, и увидел молодую девушку. Красивую, румяную, с блестящими каштановыми волосами, но скучающую. Она сидела на каком-то ящике, и пустым взглядом смотрела в одну точку. Да, такой надо не в палатке с отцом торговать, а женихам нервы трепать.