Северная война - Андрей Бондаренко

Наконец Петр заметил, что царевич Алексей, притомившись от обилия информации, свалившейся на его юную голову, тихонечко задремал в своем кресле, уткнувшись носом в собственные колени.

– Тихо всем, морды! – рассерженной ядовитой змеей зашипел царь. – Мальчик мой заснул, тихо, прошу…

Егор сложил пальцы правой руки в определенный условный знак, два охранителя (один – дюжий широкоплечий мужичина, другой – худенький подросток, Гаврюшка Бровкин, Санькин младший брат) незамедлительно подскочили к спящему царевичу, аккуратно и бережно извлекли его из кресла и – в полной тишине – унесли по направлению к жилой половине Преображенского дворца.

Царь, нежно и сентиментально улыбаясь, проводил увлажненным взглядом своего любимого отпрыска и объявил:

– Все господа Высокий совет, будем завершаться! Эй, дьяка Чердынцева позовите, записывать все будет за мной… Не, а славно мы сегодня потрудились, я даже притомился немного… Алексашка, распорядись! – подмигнул заговорщицки.

Егор левой рукой изобразил в воздухе очередной нехитрый знак, и из боковых коридоров появилось с десяток неприметно одетых личностей – с широкими подносами в руках, на которых были расставлены разнокалиберные чаши и фужеры, наполненные до самых краев различными напитками.

– Очень кстати, а то жажда замучила! Сюда, сюда! – раздалось со всех сторон. – Мне один бокал токайского, а другой – венгерского! А перцовка есть? Что это – вишневая настойка? Давай сюда! Квас? Не требуется, проноси мимо…

Дождавшись, когда вся жидкость будет выпита без остатка, а неприметные личности удалятся – вместе с подносами, заставленными пустыми чашами и фужерами, – Петр принялся подводить итоги Совета. Вернее, излагать свои окончательные решения, которые дьяк Чердынцев тут же тщательно фиксировал на бумаге.

– Начнем с малого, а именно с четвертой задачи! – задумчиво и бережно погладил царь свой нос-картошку. – Верфи олонецкие и староладожские я вверяю заботам и надзору контр-адмирала Бровкина. Сиди, сиди, Алексей Иванович! Как морозы чуть спадут, так сразу же и выезжай на место. Да заранее составь список требуемого тебе: пушек там корабельных, мушкетов, пороха, парусины, прочего… Перед отъездом оставишь этот список князю-кесарю Ромодановскому, он распорядится о скорой доставке. С собой возьмешь из казны пятьдесят тысяч рублей – на общие нужды и обустройство верфей. К осени ты должен заложить: один фрегат трехмачтовый, три двухмачтовых да с десяток бригантин, яхт да парусных каторг. Еще десять тысяч рублей передашь староладожскому воеводе Сеньке Ростову – на строительство судоходного канала вдоль озерного берега. Вопросы есть ко мне, контр-адмирал?

– Никак нет, государь! Все исполню! – Алешка все же вскочил на ноги и браво щелкнул каблуками ботфорт.

– Ну, чего мнешься? – внимательно посмотрев на Бровкина, нетерпеливо спросил Петр. – Излагай, маркиз. Не строй из себя девку на выданье.

– Государь, у меня жена должна рожать в конце февраля – начале марта. Ты обещал стать крестным отцом ребеночку нашему с Елизаветой…

– Помню все, не волнуйся, садись, – приветливо подмигнув, велел царь и продолжил свое заключительное слово: – Итак, двигаемся дальше! На штурм Нотебурга, Орешка по-нашему, направляется корпус Бориса Петровича Шереметьева, которому придается дивизия генерала Апраксина, – неожиданно замолчал, словно бы дожидаясь какого-то вопроса.

Долго ждать не пришлось, уже через три секунды со своего места поднялся грузный Шереметьев и, льстиво улыбаясь, робко спросил:

– Государь, а кто из нас двух войсками и штурмом будет командовать? Звания-то у нас с Апраксиным одинаковые…

Петр загадочно и ехидно усмехнулся:

– Об этом я извещу чуть позже. Пока поговорим о строительных делах. Две крепости серьезных, форты островные, портовые надежные молы, новый серьезный город… Назначить на каждый важный объект по отдельному начальнику? Чтобы каждый из них тянул на себя теплое одеяло? Чтобы перехватывал из-под носа у других обозы с продовольствием, с лесом, с работными мужиками? Не бывать тому! – После двухминутной паузы полностью заполненной звенящей и вязкой тишиной, громко и торжественно объявил: – Назначаю Меньшикова Александра Даниловича генерал-губернатором Ингрии, Карелии и Эстляндии![33] Да, генерал-губернатором всех названных мною земель, которые все равно – раньше или позже – перейдут под русскую руку. Поэтому все, что с этого момента происходит в вышеназванных Ингрии, Карелии и Эстляндии, является головной болью означенного Меньшикова Александра Даниловича… Понимаете, сподвижники? Кто будет командовать штурмом крепости Нотебург? Кто станет главным крепостным строителем? Кому Питербурх закладывать, планировать улицы и проспекты? Все это теперь решать Меньшикову Александру Даниловичу, сэру Александэру, лично! Как он прикажет, так и будет! На землях, вверенных его попечению, он может наказывать и миловать, казнить и награждать… А вот землицей распоряжаться по своему усмотрению он не может! Только выделять для городского строительства, все остальное – со мной надлежит советоваться. И за каждую казенную копейку, потраченную на государственные дела, он объяснится передо мной… Так что, други, можете ему сильно не завидовать: по осени Александру Даниловичу предстоит серьезно отчитаться передо мной за все выполненные или невыполненные задачи. Вот, Александра свет Ивановна, главная сестра милосердная, теперь ты со всякими госпиталями да нужниками дельными обращайся к собственному супругу. Контр-адмирал Бровкин! Ты тоже находишься в прямом подчинении у генерал-губернатора. По всем текущим вопросам теперь приставай к нему, не дергая меня по пустякам… Ладно сейчас Указы подпишу, кои Чердынцев настрочил, и будем прощаться…

– Мин херц! – буквально взвыл Егор. – За генерал-губернаторское звание – спасибо огромное! Но ведь и люди еще нужны, и деньги…

– Вот же – до чего я стал забывчив! – Царь, откровенно лицедействуя, звонко шлепнул себя ладонью по лбу. – Чердынцев, чернильная душа, мать твою, строчи далее! С сегодняшнего дня в полное распоряжение генерал-губернатора Меньшикова дополнительно, помимо Преображенской дивизии, поступают дивизии генералов Аникиты Репнина и Автонома Головина, – последовала еще одна выжидательная (театральная!) пауза…

Репнин только недовольно хмыкнул, а вот нервный и дерганый Автоном Головин предсказуемо завопил:

– Государь, дозволь слово молвить!

– Молчать, не дозволяю! – с видимым удовольствием рявкнул царь. – Слово царское уже сказано! – обернулся к Егору: – Господин генерал-губернатор, если тебе захочется – на вверенной тебе территории – повесить данного Автономку Головина, то смело вешай, разрешаю… Перехожу к следующему вопросу. По работным людям. Можешь, Александр Данилович, набрать до пятнадцати тысяч мастеров разных из подмосковных казенных деревенек. Если маловато будет, то можешь брать пойманных беглых холопов – у князя-кесаря. Как, Федор Юрьевич, много за неделю твои оглоеды ловят беглых?

– Хватает! – важно кивнул своей массивной головой Ромодановский и неопределенно подмигнул Егору: – Если возникнет такая срочная необходимость, то завсегда обращайся, генерал-губернатор, выручу! – криво улыбнулся.

«А князь-кесарь-то совершенно и не рад – твоему генерал-губернаторству! – невесело известил внутренний голос. – Завидует и явно что-то замышляет…» – Да, уточняю! – повысил голос Петр. – Казенных и беглых крестьян надо использовать только на государственных работах: на строительстве дорог, крепостей, фортов, казарм, прочих воинских строений. Для возведения же частных домов и усадеб пусть застройщики гонят своих крестьян или нанимают мастеровых из вольных посадов… Так, Чердынцев, пиши далее. Генерал-губернатору Меньшикову дозволяется леса рубить для нужд строительных государственных без ограничений, камень пользовать дикий, русла рек и ручьев менять по его усмотрению. Для текущих и строительных нужд выделить генерал-губернатору Меньшикову… – царь сделал еще одну гениальную паузу и с чувством бухнул: – Сто тысяч рублей!

– Мин херц! – возмущенно выдохнул Егор. – Ты маркизу Алешке на обустройство верфей корабельных выделил пятьдесят тысяч! А мне на две крепости, островные форты и новый город – всего сто? Бога побойся!

Петр чуть усмехнулся:

– Нет, Алексашка, лишних денег в казне, извини! – Указательным пальцем поманил к себе, прошептал на ухо: – Завтра с утра за тобой заедет Федор Ромодановский, отвезет в одно место. Там деньгами и разживешься – на закладку нового города-порта. А ты, бродяга, небось думал, что я решил задвинуть тебя в самый дальний обоз? Не, Алексашка, ты у меня всегда будешь в первых рядах! И плевать мне, что князю-кесарю это не по нраву… – отстранившись, громко попрощался со всеми: – Все, господа Высший совет, разрешите откланяться! Извините, но уже глаза слипаются… Да, Алексашка, карту сию, царевичем рисованную, можешь забрать, тебе она нужнее…