TiHKAL - Александр Шульгин

— Все в полном порядке. Тебе некуда спешить, ты ничего никому не обязан, ты совершенно свободен. Постарайся расслабиться пока твое сознание проходит переходную стадию. Ты в полной безопасности, тебе нечего бояться, и мы рядом с тобой.

Нужно стараться говорить как можно проще — успокоить внутреннего ребенка.

Я посмотрела на часы. Прошло уже сорок минут с тех пор, как он принял препарат.

Сейчас начнется стадия основного действия.

Одри спросила Дэна, как он себя чувствует. Ее голос стал мягким, материнским. Дэн ответил долгим вздохом. Потом он откинулся на подушки, руки расслабленно упали вдоль его тела. Он посмотрел на Одри, потом на меня и блаженно улыбнулся. Улыбка была чистой, открытой и совершенно естественной. Мы поняли все, что хотели знать и облегченно вздохнули. Мы переглянулись, заулыбались, я даже засмеялась. Глаза Дэна светились в улыбке.

Теперь можно расслабиться и сбросить наши собственные социальные маски. Мы должны окружить Дэна любовью и пониманием — сейчас он в этом нуждается.

— Сейчас действие уже началось. Оно будет продолжаться примерно час, до этого никаких изменений больше не будет. То есть усиления действия не будет.

— Прекрасно. Мне это состояние очень нравится. Спасибо вам.

Как только он прекратил сопротивляться новым ощущением для него открылось состояние, в котором он сейчас находится — состояние покоя и блаженства.

— Ну что же, начнем, мой милый. Попробуем погрузить тебя в транс.

— Погодите. Дэн, пожалуйста, выпей немного воды — стакан рядом с тобой. Я буду напоминать тебе делать это во время сеанса. МДМА может вызывать сухость во рту — так что это важно.

Дэн сделал несколько больших глотков из бокала и лег на диван, положив голову на маленькую подушечку, обитую шелком. Он закрыл глаза.

Он уже давно занимается этой практикой и хорошо ее изучил. А при помощи МДМА ему будет еще легче войти в транс.

На секунду мне показалось, что Дэн заснул — так мирно и тихо стало в освещенной солнцем гостиной. Я внимательно посмотрела на него. Руки полностью расслабленны, пальцы естественно согнуты, рот приоткрыт. Я постаралась сфокусировать на нем все свое внимание, чтобы почувствовать отголоски его состояния, установить контакт на высшем духовном уровне.

Из сада доносилось пение птиц. Раздался мягкий голос Одри: "Ну и как твои ноги?"

Дэн прижал руки к телу, пальцы напряглись.

Неожиданно он вскочил и заорал: "БОЖЕ МОЙ!" Он быстро опустил ноги на пол и сел на край дивана, опершись руками на колени. Его лицо выражало высшую степень потрясения — его глаза пристально вглядывались во что-то, для нас не видимое. Мы затаили дыхание. Он прокричал:

— Да как же я мог забыть! Я вижу все перед своими глазами — это совершенно реально, словно произошло минуту назад.

— Расскажи нам, что происходит.

Дэн повернул лицо в нашу сторону, но его взгляд был направлен далеко за нас. Он перешел на шепот:

— Обвалился потолок. Совершенно неожиданно, без какого-либо предупреждения. Мы сидели за партами и вдруг обвалился потолок.

Он закрыл лицо руками, потом распрямился и продолжал обычным голосом, видимо, больше для себя, чем для нас с Одри.

— Это было во втором классе. Мои ноги зажало партой. Я чихал — вокруг были тучи белой пыли. Дети кричали, я, наверное, тоже. Потом я ничего не помню. Следующий кадр — учитель выстраивает нас в шеренги на школьном дворе, кричит, чтобы мы успокоились, и что ничего не произошло. Я вижу кровь на воротнике впереди стоящего мальчика. Я не могу ни о чем думать — я просто делаю то, что говорит учитель. Видимо, я был в состоянии шока. Ах, да, я помню, я никак не мог понять, как мне удалось выбраться, как я смог освободить свои ноги. Все, что я помню — боль в ногах, а потом — пропасть. Следующий кадр уже на школьном дворе.

Сейчас он заново переживает все эти события. Он стоит в шеренге, смотрит на капли крови на воротнике мальчика.

Я тихо заговорила, стараясь не перебить возникающие образы:

— И ты все это забыл?

— Все-все. Ни разу не вспоминал за все время. Как я мог забыть такие страшные вещи?! Как могут такие страшные вещи просто вылететь из памяти?!

Мы с Одри переглянулись, но ничего не сказали. Минуту Дэн сидел, склонив голову, его руки — в замке зажаты между колен. Потом он снова лег на диван, вытянулся во весь рост и закрыл глаза. После недолгой паузы Дэн стал ощупывать свою голову:

— На моей голове повязка. Громадная повязка. Она на мне уже долго. Все, вспомнил! Я помню, как мне первый раз с того несчастного случая разрешили выйти из дома, мне сказали идти медленно и осторожно. Видимо у меня было сотрясение мозга — это все объясняет. Но тогда не казалось, что мне нужно осторожно ходить из-за моих ног, я совсем не обращал внимания на голову.

Казалось Дэн колеблется. Он попытался сглотнуть слюну.

Горло пересохло. Если предложить воды сейчас, можно помешать новым образам, придется подождать.

Я снова слышала пение птиц за окном. Вдруг Дэн снова взволнованно заговорил:

— Я слышу голос матери. Мы сидим за столом. Мы ужинаем, рядом со мной сидит мой отец, и этот случай с обломившимся потолком для него особый удар — он директор нашей школы. Мать говорит: "Мы больше никогда не будем вспоминать о том, что произошло сегодня. Мы навсегда забудем об этом. Поняли, дети? (Рядом со мной сидела моя сестра). Мы с папой тоже никогда не будем больше говорить об этом. Если мы будем постоянно обсуждать эту тему, это нам ничего не даст. Все, с сегодняшнего дня считайте, что ничего не произошло. Я думаю, будет лучше, если мы полностью выкинем этот случай из нашей памяти.

Я посмотрела на Одри и заметила, что мы обе киваем головой.

Ничего себе! Редко сталкиваешься с настоящим случаем осознания родительского программирования!

Дэн опять тяжело вздохнул. Одри только хотела что-то сказать, но он заговорил первым.

— Я вспомнил еще один эпизод. Я никак не мог понять, что тогда произошло, кажется, сейчас — понимаю.

Одри быстро закрыла рот ладошкой, посмотрела на меня и улыбнулась.

— Мне было шестнадцать лет. Я работал летом — мы с моим другом Чаком красили старое здание одной соседней школы, но мне казалось, что это наша школа, так как мой отец все еще был директором и школа у меня прочно ассоциировалась с ним. Я почему-то категорически не хотел красить стену в северной части помещения. Мы всегда бросали монетку, кто что красит, но в этот раз я попросился поменяться местами с Чаком. Я помню, он еще очень удивился, так как его тогдашнее задание — стены в подвале — было гораздо хуже моего. Трубы и все такое прочее. Я тогда никак не мог объяснить, почему я не хочу идти в ту часть здания — словно для меня это место проклято. Теперь, мне кажется, я могу объяснить, что тогда произошло. Дело в том, что тот класс — в моей родной школе — располагался в северной части здания. Я тогда даже не вспомнил о потолке, о несчастном случае, я просто знал, что мне нельзя туда идти.

— Вот это да!

На минуту в комнате опять установилось молчание. Дэн снова заговорил, на этот раз неуверенно, словно оценивая новую идею:

— Знаешь, возможно, это просто совпадение, но каждый раз, когда со мной случаются несчастные случаи — это всегда касается моих ног. Всегда — ноги. Я помню, как мы с другом однажды играли на одном складе, и он как-то завел большой автопогрузчик, и мы не знали, как его остановить. И он нашел ручку тормоза только когда, я уже был прижат к стене этой махиной. Ничего сташного не случилось — я отделался синяками.

— А что ты думаешь…

Начала было Одри, но Дэн остановил ее нетерпеливым жестом — он хотел сказать что-то еще:

— И потом, десять лет назад, жесткое приземление в Орегоне, и опять — единственные синяки на ногах. Ничего страшного, но странно, что не руки, не ребра — именно ноги.

На этот раз мы не прерывали его молчание. Неожиданно он вскочил, опять опустил ноги на пол и обернулся к нам, стал смотреть нам в глаза.

— Удивительно! Как я все это вспомнил! Бах! Бах! Бах! Один образ за другим! И все о ногах.

— Похоже просто на подавленные неприятные воспоминания.

— Подавленные неприятные воспоминания обладают уникальной разрушительной силой. Когда ты закрыл для себя неприятные воспоминания, связанные с тем случаем — обвалившимся потолком, ногами, зажатыми под партой, ты загнал внутрь себя все свои негативные эмоции и этот груз остался в твоей душе и в твоем теле. Тогда во втором классе ты заложил в себя опасный заряд страха, ненависти и шока, и они не могли все эти годы прорваться сквозь барьеры, которые ты сам воздвиг в своей душе. Тебе нужно было говорить об этом, стараться еще раз пережить все это, чтобы все эти события перестали тебя шокировать, стали чем-то привычным и неинтересным. -