Западня - Александр Лыхвар

– Кто такой, откуда идешь? – Спросил незнакомец, пристраивая оружие Роберта у себя на плече.

Хоть ростом он и не вышел, но видимо жизнь на свежем воздухе, насыщенная приключениями, шла этому, уже не молодому человеку на пользу. Темная, дубленная кожа, выдавала в нем человека странного мира, по крайней мере Роберту еще не приходилось видеть человека с такой кожей, хотя, надо сказать, ему еще очень многого еще не приходилось видеть в своей жизни. Лицо незнакомца, пока он проделывал свои манипуляции, оставалось полностью бесстрастным. Роберту показалось, что этот человек каждый день задерживает беглецов с плантаций, с таким профессиональным безразличием он это все проделывал.

Роберт был шокирован резкой сменой обстоятельств и стоял как истукан, не в состоянии произнести ни слова. Видя, что с объяснениями прийдется подождать, странный старикашка, ловко завернул поднятые руки Роберта за спину, и крепко стянул запястья тонкой, но судя по всему крепкой пластиковой лентой.

– Пошел вперед, и без резких движений, – процедил он, подбодряюще ткнув стволом своего оружия в спину Роберту.

– Мне нужен Холдекс, – наконец нашелся Роберт, – я пришел к нему. Его слова никак не подействовали на незнакомца, так что пришлось идти. Обогнув ограду, они подошли к точно такому же участку забора, как и все остальные, но в отличие от них, этот открывался. Войдя внутрь периметра, процессия не задерживаясь двинулась к одной из хижин. Шедший сзади, сутулый и сморщенный человек вовремя давал команды «налево» и «направо». Оказавшись перед дверью, Роберт ее толкнул, и она послушно отворилась. На мгновенье он задержался на границе света и мрака неосвещенного помещения, но хозяин леса грубо втолкнул его внутрь и скрипнувшая дверь отгородила их от дневного света.

Глаза с трудом привыкали к сумраку. Единственное, малюсенькое окно, больше похожее на бойницу, пропускало так мало света, что можно было сказать, что оно вообще этого не делало. Бойкий лучик света, отчаянно прорывался сквозь никогда не мытое стекло, но до пола доходил крайне ослабленным, увязнув в смеси дыма и пыли, которые клубами стояли в воздухе, и вошедшие люди только нарушили своим приходом его состояние.

На замызганном покрывале, брошенном на раскладную койку военного образца, развалившись спал мужчина, не обращая внимания на возню, которую учинили вошедшие никакого внимания. Густая, черная борода этого человека, начиналась прямо от глаз. Шевелюры, напротив, не было. Только жалкие остатки растительности возле ушей и сзади, на затылке, давали понять, что когда-то эта голова была украшена если не пышными, то все же волосами. Теперь только блестящая лысина сверкала капельками пота. Комбинезон защитного цвета, такой же, как и у того, что привел Роберта сюда, стягивал плотную фигуру, стесняя телеса спящего и затрудняя дыхание. Около койки лежал широкий ремень со множеством кармашков, в каждом из которых находился магазин к винтовке. Винтовка лежала рядом, точно такая же, какая сейчас смотрела Роберту в спину черным, равнодушным глазком.

Лесной житель принялся будить своего компаньона. – Посмотри, Крам, какой доходяга попал сегодня в нашу местность, – задорно обратился он к едва проснувшемуся толстяку. Маленькие, заплывшие жиром глазки неохотно открылись и посмотрели на вошедших. Не говоря ни слова, только что проснувшийся житель вечнозеленого леса, с минуту осматривал обоих. По мере того, как шло время, видно было, как от полного безразличия его настроение постепенно изменяется, уступая место неподдельной заинтересованности.

– Что, сам пришел? – Не поверил здоровяк.

– В том то и дело, что сам. Крутился около ограды, все высматривал. Похоже искал вход. Потом спрятался в кустах и стал наблюдать за хижинами. Тут то я его и взял. – Похвастался бравый старикашка, который используя свежий воздух и подвижный образ жизни, без боя не отдавал своей старости ни одного дня.

– Кто такой? Зачем пришел? – Обратил свое любопытство в сторону Роберта начальник этих мест.

– Не во мне дело, – начал Роберт, не сильно надеясь на успех своей речи, – я бы сам никогда не решился бы прийти сюда.

– Да, такие как ты обходят это место как можно дальше… – Меня просил прийти сюда Сальс. Ему здорово досталось прошлым утром и он в очень плохом состоянии. Стая диких собак чуть не загрызла его до смерти. Они его уже почти прикончили, когда я его отбил. Сейчас у него горячка и наверняка обширное заражение. Вот я и пришел просить помощи. Он сказал, что вы его знаете, и не откажете в просьбе.

– Вот и хорошо, – обрадовался конвоир Роберта, – я думал только один попался, а тут еще оказывается еще и второй есть. За двоих Мердлок даст больше!

После этих слов Роберт пожалел о своем бескорыстном поступке. Куда, куда, а на плантации ему не хотелось, тем более на плантации Мердлока. Фантазия живо откликнулась на эти слова и начала рисовать в сознании картины одну ужаснее другой. Сразу вспомнились предупреждения конвоиров и надзирателей; вспомнилось все, что ему обещали сделать в случае побега. Жить перехотелось.

– Ты работал у Мердлока? – Спросил толстяк, заметив, что еле тлевшая искра жизненного энтузиазма в глазах у Роберта мгновенно погасла.

– Да. – Слушай, Холдекс, – обратился конвоир к своему начальнику, – а ты действительно знаешь этого Сальса, про которого он здесь говорил?

– Знаю. – Вот и хорошо, – обрадовался старик, – всегда приятно помочь старому знакомому. Представляешь, как ему сейчас плохо в джунглях. Лежит себе бедняга, болеет. А мы его доставим на родные плантации, там его хоть покормят, если сочтут нужным, конечно…

– Дело в том, Корг, что я ему действительно должен. За мной одна жизнь. В свое время он спас мою, теперь моя очередь, и я это сделаю, тем более, что мне это ничего не будет стоить, не учитывая конечно оценочной стоимости его собственной жизни.

– Ладно, я согласен. Делай как знаешь, но что мы будем делать вот с этим? Этого я тебе так просто не отдам. Со своим поступай как знаешь, а моей доли трогать не надо. – Старикашка изобразил на лице отвратительную гримасу, которая видимо должна была выразить его решительные чувства. Какие именно угадать было трудно.

– Крог, та же знаешь, что нам и этого прийдется отпустить.

– Это почему же?

– Ты разве забыл, что нам необходимо сделать этой ночью? Я уже много раз замечал, что когда у тебя срабатывает охотничий инстинкт, то ни о чем другом ты просто не в состоянии думать!

Этой ночью ты мне нужен здесь, и ни за какими подранками ты не пойдешь. А этому, – Холдекс презрительно посмотрел на Роберта, – дай лекарств. самое главное не забудь антибиотиков, и пускай себе чешет в свое логово, ставит на ноги моего кредитора. Это единственное, что я могу для него сделать, а когда жизнь этого Сальса будет вне опасности, тогда мы их и возьмем тепленькими. Тем более, что тогда я ему уже ничего не буду должен. Корг, ведь еще никому не удавалось пройти через наш участок и не попасться. Я думаю не получиться и у этих. А если они решат, что им лучше пойти в другую сторону, то и там найдется кому ими заняться. Сделай как я говорю. Да, не вздумай отдавать ему оружие, – всякой щедрости есть свои пределы, и Мердлок за оружие платит дороже, чем за своих каторжан.

Аудиенция подошла к концу. Толстый Холдекс опять улегся на жалобно скрипнувшую койку и закрыл подведенные отечными мешками глаза, всем своим видом повелевая убираться прочь.

Юркий Корг вытолкал свою не состоявшуюся добычу на свежий воздух. Роберту не верилось, что его отпускают. Почти смирившееся с поражением сознание, мысли о свободе категорически отказывались воспринимать. Все хорошо в меру, тем более стрессовые нагрузки, если же они превышают допустимый организмом барьер, то действуют не укрепляюще, а разрушительно. На не гнущихся ногах он еле поспевал за Коргом. Тот в свою очередь, не раздумывая больше ни минуты, принялся исполнять полученные указания. Мгновенно нашелся приличных размеров носимый контейнер, с эмблемой алой капли крови на черной, металлической крышке. Изучив расположенную на внутренней стороне крышки рецептурную таблицу, Корг спросил у Роберта о количестве повреждений у Сальса, о размерах его тела и о точном часе случившегося. Прикинув что-то в уме, он с аптекарской точностью выделил лекарства, не передав ни одной капсулы. Да это и не удивительно, – лекарства ценились всегда, и цена эта была очень высока. Имеется ввиду отнюдь не человеческая жизнь, как кто-то мог подумать, а чисто денежная стоимость.

Когда они вышли из покосившейся лачуги, Кармант уже клонился к закату. Заметно потемнело. Посмотрев на свой хронометр, Корг непонятно от чего расщедрившись, торжественно вручил удивленному Роберту длинный, видавший виды фонарик, одновременно могущий служить увесистой дубинкой, а затем, прийдя в свое нормальное состояние, сильным пинком вытолкал его за ворота.