Феникс - Константин Калбазов

— Стоп. Ты хочешь сказать, что этот пират два раза пытался взять тебя на абордаж, но ты сумел уйти, да еще и людишек вы друг у друга покрошили, а сейчас мирно стоите в порту?

— Вот странный человек. А я тебе про что толкую!

— Так вы, получается, враги?

— Нет. Не враги. У него свое занятие — изловить корабль да пограбить, у меня свое — обмануть всех и убежать с товаром. Какие же враги, коли каждый своим делом занят? Если в море повстречаемся, то все сызнова начнем, каждый свое будет гнуть. Но в водах Клузиума не моги трогать никого, не то всех псов спустят.

— Так, а чего же он тебя не потопил, когда понял, что ты уйти можешь?

— А какой ему с того прок? Ну потопит он меня, а где выгода?

— А какая выгода, коли ты уйдешь?

— Так в следующий раз могу попасться.

— Все, запутался.

— А и не забивай голову.

— Так если ты поможешь захватить пиратский корабль, никто за тобой гоняться не станет?

— Ну как же, с расспросами полезут, мол, как умудрился эдакое провернуть, их ведь даже на этом шлюпе, почитай, вчетверо больше, чем нас. Но это если в кабаке где.

— И никто слова не скажет?

— Нет, ну могут на поединок вызвать, все честь по чести. Чтобы в драке или из-за угла — дураки, конечно, есть, но не так чтобы много, законы тут суровы. Кто первым за оружие схватился, — тому голову с плеч. И плевать, кто драку начал. Драться дерись, но к оружию руку не тяни.

— Ладно. А что с контрабандой? Вот так вот каждый легко может привести ее, дать мзду чиновнику, и все шито-крыто?

— Коли с головой дружишь и пользу приносишь, так и есть.

— И какой товар ты возишь?

— А вот это тебя не касаемо. Ты хотел в Клузиум? Пожалте. Хотел, чтобы я помог с пиратом поквитаться в открытом море, без пушечной пальбы? С тем еще посчитаемся. А туда, куда не след, нос не суй. И еще. Коли порушишь закон в Клузиуме, меж нами расчет. Мне сюда, даст Отец Небесный, еще ходить и ходить, так что сам понимаешь.

— Понимаю.

Вообще-то Виктор ничего не понимал, больно уж все как-то просто и в то же время запутанно. Враги не враги, друзья не друзья, пираты, но строго блюдут законы Клузиума. Какая-то борьба и единство противоположностей. Ну прямо как в тех фильмах про мафию: «Ничего личного, просто бизнес».

— Ты лучше скажи, корабль того пирата, Бургаса, здесь? — решил все же перейти к злободневному Виктор.

— Вон он стоит. Судя по всему, в море выходить покуда не собирается. Но точнее тебе обскажу к ночи, когда с делами покончу и обратно вернусь.

Как выяснилось позже, Клузиум не был уникальным в своем отношении к пиратам и контрабандистам, так было везде, где привечали этот народец. И те и другие были взяты на карандаш, и о них знали практически все, но старались не трогать, доколе от них польза и они берегов не путают. Однако стоило кому возомнить, что он волен в своих поступках, тут и приходила расплата. И ведь все чин чином, показательный суд и казнь, просто торжество закона и порядка.

Исключением была разве что Астрань, там тать мог появиться только как честный купец и никак иначе. Да и то — коли найдутся видоки, что в пиратстве уличат, не сносить головы. Поэтому лихие старались обходить неразумных славен стороной. Контрабандисты обделывали свои дела тихо, на пустынном берегу, чему способствовали их суда с мелкой осадкой. Брячиславия не входила в «клуб избранных», где фактически были только два государства, Сальджукская империя и Клузиум. Айрынское ханство тоже привечало пиратов, но то была отдельная история, и в Теплом море пираты старались появляться лишь ради торговли в основном живым товаром. На Клузиуме все еще сохранялась работорговля, и рабы оттуда шли по самым разным направлениям. Так что с пиратами Брячиславия не заигрывала.

Возжелай Миролюб высунуться дальше, чем ему позволяют, — и не миновать ему совместного набега со стороны старинных врагов, которые тут же позабудут о своих распрях, дабы приструнить потенциального соперника. Смешно, но славены, прежде чем начать строить военные корабли, заручились поддержкой этих двух держав, и те пошли навстречу, строго ограничив количество кораблей. Суда строились для колоний, кои должны были устраиваться на северных территориях, то есть в соперничество западным королевствам. Чем больше там склок, тем больше шансов, что тем королям будет не до южных территорий.

С Фрязией история была в чем-то схожей. Там имелись свои каперы, но действовали они только в Новом Свете, здесь же им поднять голову не давали. Хотя им никто не мог запретить иметь свой флот, и они его имели, однако небольшой. У этого королевства не было потенциала Брячиславии, а строительство и, главное, содержание военного корабля — дело весьма затратное, не каждой казне посильное, поэтому никто их ограничивать не собирался, они с этим вполне справляются и сами.

Виктор искренне пытался понять все хитросплетения местной политики, но все же должен был признать, что его мозг отказывается что-либо понять. Ну и бог с ними. В конце концов не его дело. Остается просто принять все как данность, ему не вершить великих дел, затрагивающих государственные интересы, так что пусть сами разбираются. С него достанет, коли он сумеет устроиться с максимально возможным комфортом и в безопасности.

Безопасность. Что-то не похоже, будто он ищет ее. Что бы ни делал, за что бы ни взялся, все время оказывается на грани, когда одного неверного движения достаточно, чтобы сверзиться в пропасть. Просто идиотизм какой-то. Ну вот какого черта он ввязался в это гиблое дело? Нет, как действовать, он уже в принципе знал, и общий план в голове созрел, мало того — был доведен до остальных, в части, их касающейся, разумеется. Однако толком объяснить даже самому себе, зачем ему это нужно, он не мог. Вот нужно, и все. Не может он иначе. Дурдом, одним словом.

Отец Небесный, и зачем он ее повстречал на своем пути? Ладно бы надежда какая была. Так ведь нет ее и в помине. Сделка, что она предложила, — это не то. На это он не согласен. Либо все и сразу, либо и даром не надо. Но и отказать не сумел. Ну сказано же — дурдом, а дуракам лишь там и место. Оставалась еще и Неждана. Но за нее он был относительно спокоен. За малюткой есть кому присмотреть. Если в этом предприятии он лишится живота, то никто ее преследовать не станет. Оно, конечно… Но ведь не разорваться надвое. Так — плохо, эдак — тоже не лучше. А ему покоя в душе хочется, вот и мечется. Поди разбери, отчего так. Чужая душа — потемки.

На берег его свезли, когда уже стемнело. Свезли не одного, но та четверка должна была от него держаться особняком и вступать в дело лишь в крайнем случае. Иными словами, если Виктора будут лишать живота. А до той поры они друг друга в глаза не видели. Волков собирался выдать себя за гульда — зря, что ли, у него чистый столичный выговор имеется.