Метро 2033: Крым-3. Пепел империй - Никита Аверин

На экране возник небольшой скалистый остров в свинцовом море.

– Прошу обратить внимание, остров Шпицберген. Съемка велась с беспилотника.

У берега острова – подводная лодка, отблескивает металлическим китом.

– На этом острове действительно БЫЛ Бункер Возрождения. Впрочем, смотрите сами.

Кадры хроники были беззвучны и беспощадны. Остров содрогнулся, и над ним вырос гриб взрыва. Лодка отошла от берега.

– Вы можете сказать, – Командор выключил запись, – что я вас обманываю. Что на видео не тот остров. Но зачем мне вам врать? Вы все равно не выйдете отсюда. Так хотя бы умрете без иллюзий.

Он снова потыкал пальцем в экран и развернул его к Бандерольке. Та обмерла. Это была анимированная карта мира из ее недавнего сна: вспыхивали огоньки в отдельных городах. Кайсанбек Аланович, обо всем забыв, подался вперед.

Огоньков было много. Они мерцали в России от Калининграда до Владивостока, в Украине, Беларуси, Польше, Шотландии, Англии, Италии, Америке, Южной Африке. Переливалась Австралия…

– Обитаемая часть мира, – прокомментировал Командор. – То, что вы хотели возродить и объединить. Но, понимаете ли, дорогие листоноши, ваши планы идут вразрез с нашими. С планами Последнего Легиона.

То ли ему хотелось поиздеваться, то ли Командор любил поговорить – он поведал Бандерольке с профессором историю Последнего Легиона. Бандеролька слушала – и обмирала. «Какие же мрази, – думала она с отчаянием, – какие же мрази… Давить любой очаг цивилизации, пресекать любую попытку объединиться, разжигать войны. Убивать всех, кто высовывается, чтобы… зачем, ну зачем?!» Она пыталась – и не могла понять больную логику Командора.

– Вы – псих, – прошептал Кайсанбек Аланович. – Вы опасный враг, но законченный псих, Командор. Нельзя желать спасения только для себя. Нет чести править руинами. Вы наслаждаетесь чужим горем и убеждением, и вы больны.

– О, нет, профессор, я здоров. Мое желание – быть хозяином – вполне естественно. Какое мне дело до, вот, например, крымчан? Мне надо, чтобы они были здоровы, счастливы, и чтобы листоноши пришли «отнимать и делить» все, что есть у Легиона? Нет, мне этого не надо. И я отправляю в Крым Человека в Серебряной Маске. Не проходит и полугода, как все перессорились, жители острова думают только о выживании, а листоноши уничтожены, и их лидер сидит передо мной. Разве больной человек сможет это провернуть? Нет. Я просто гений. Смиритесь, профессор. Вы проиграли, я выиграл, это закономерно.

Шевелить разбитыми губами было больно, но Бандеролька все-таки возразила:

– Посмотрите. Нас много. Нас, выживших. А вас – мало. Мы победим. Можете меня убить, можете убить еще десятки, сотни, все равно вас уничтожат. Это – закон истории.

– Да ну? Почему же тогда у таких, как я, у моих предшественников, получилось разрушить старый мир? Мы – сильнее. Мы – хозяева. Вы – стадо.

– И как же вы дотянетесь до Австралии? Профессор прав, Командор, ты болен.

– Как дотянемся… а в этом и заключается главный секрет, деточка. Был еще один Бункер Возрождения. И мы его нашли. В отличие от твоего любимого Верховцева, я – не дурак и систему самоуничтожения не запустил.

Он сделал эффектную паузу, и Бандеролька с тоской поняла, что он скажет дальше. Последний (из известных) Бункер Возрождения достался Легиону. Тем людям, которые точно не будут использовать награбленное по назначению. Тем единственным, которые полученное обратят не во благо человечеству.

– Теперь все здесь, – он широко повел руками. – Последний Легион – единственная сила в мире! Единственная! И поэтому я предлагаю вам выбор: вы можете умереть, и безболезненную смерть не обещаю, ребята у меня горячие. А можете присоединиться к победителям. Профессор, буду откровенен: ваши мозги мне нужны. Листоноша же… деточка, не надейся, мы на твое тело не позаримся – у нас брезгуют мутантами, в Последнем Легионе только здоровые и сильные женщины, годные для воспроизводства безупречного потомства. Но ты пригодишься на грязных работах, требующих выносливости и устойчивости к инфекциям и радиации.

– Подавись. Своим. Выбором. Выродок, – выплюнула Бандеролька.

Прозвучало не так четко, как хотелось бы – из-за разбитых губ.

Командор рассмеялся:

– Ну-ну. Сейчас вас вернут в камеры, и будет время подумать, если тебе, деточка, есть чем думать. А вам, профессор, говорю: соглашайтесь. У нас лучшее оборудование. У нас лучшие архивы. У нас, представьте, все наследие прошлого! А с листоношами вас ждет только смерть.

Интерлюдия 3

Дневник Пошты

Бандеролька попыталась вспомнить, когда она в последний раз читала дневник Пошты и о чем была та запись. Кажется, Пошта тогда впервые попал на Ярмарку в Симферополе. Эта запись настолько понравилась девушке, что она перечитала ее несколько раз подряд и, вполне возможно, могла цитировать ее по памяти…

…День двести девяносто девятый.

Впервые за долгое время я оказался в большом поселении. Симферополь, сильнейший из независимых городов Крыма. До Катастрофы он был столицей полуострова, хотя негласно делил это звание с Севастополем. Сейчас, если верить картам клана, от Севастополя осталось лишь пепелище, да и живем мы не на полу-, а на самом что ни на есть острове. Но даже столько времени спустя Симферополю не удалось вновь стать полноценной столицей.

Остров наш раздроблен и поделен на сектора влияния. На севере промышляют бандиты и пираты, степь находится под контролем Казачьей Сечи, а на юге набирают силу крымские татары. Это не говоря о том, что каждый мало-мальски уцелевший после Катастрофы город мнит себя удельным княжеством, копать-колотить.

Но единственным светлым пятном в новых порядках Симферополя для меня стала Ярмарка. До сегодняшнего дня я много слышал о ней и от других членов клана, и от простых встречных путников. И из их рассказов мне представлялось нечто невообразимое. Толпы музыкантов и уличных артистов. Прилавки уличных торговцев, ломящиеся от свежих овощей и фруктов. Музыка, танцы, веселье, товары со всего острова!

На деле же все оказалось далеко не так радужно, как я нарисовал в своем воображении.

Пред моим взором предстала… не помойка, конечно, но что-то очень на нее похожее. Грязные постройки, привалившиеся друг к другу, толпы калек и прокаженных, пристающие к каждому прохожему с требованием «подать патрончик ветерану и инвалиду», и жуткий затхлый запах. Конечно, все это безобразие творилось на подступах к Ярмарке, проходившей в бывшем торговом центре, вход в который охраняли как местные мордовороты, так и наемники из числа казаков. Но, как говорится, первое впечатление самое сильное.