Третий фланг. Фронтовики из будущего - Федор Вихрев

В точке сбора он надел лыжи и быстро побежал…

…По пулеметам ударили самоходки, и вокруг стрелков взлетели частые фонтанчики разрывов тридцатисемимиллиметровых снарядов, но зенитное тявканье утонуло в грохоте выстрела восьмидюймовой гаубицы и разрыве снаряда.

— Саныч, пулемет слева! — Стоп, механик, осколочный, поворот влево.

— Готово.

— Готов осколочный.

— … рот! Мля, вроде метрах в десяти попали…

— Командир, для восьми дюймов двадцать влево – двадцать вправо по пехоте абсолютно непринципиально…

— Впереди завал! Бревна, камни. Слева, кажись…

— Вижу, газу, осколочный!

— Готов осколочный.

— Дорожку!

— Дорожка!

— … душу! Вашу… Колеса полетели…

— Саныч, ползавала сдуло! Только несколько бревен осталось!

— Там пачка, наверное, была!

— Фиг с ней! Топчи бревна! Колесники должны пройти!

— Твою… Под тралом противотанковая сработала! Наверное, с допзакладкой! Левое звено трала на х…

— Стоп машина, пропускаем Сухова, у него трал целый!

Кажись, все.

— Товарищ капитан, — генерал Мындро рвал и метал, — почему вы прохлопали засаду?!

— Товарищ генерал-майор, — спокойно ответила Ника, и ее спокойствию мог позавидовать сам Сфинкс. — Эта часть операции – сфера ответственности вашей разведроты. Мы занимаемся сейчас другой задачей. Но мои ребята сняли четверых снайперов из пяти. Что же касается необходимых действий, то я уже подавала вам рапорт по этому поводу.

Мындро смотрел на колонну техники и продолжал злиться. Злился прежде всего на самого себя. Ведь Иванова предлагала сформировать специальные группы лыжников, одетых в финскую форму и снабженных финским оружием, как раз для выявления и уничтожения секретов противника, но тогда было не до этого. А вот теперь уже стало поздно. Но лучше поздно, чем никогда. В принципе, потери были достаточно маленькие. Но колонна встала, а это значит потерю темпа. За это время финны устроят нам гадость чуть дальше по дороге.

— Так! — Он прервал паузу. — Ты, Иванова, формируй свое финское подразделение, форму и оружие возьмешь у трофейщиков. Насчет местных проводников сама знаешь, не буду тебя учить. Ты, Бондаренко, собери всех комбатов, командиров рот и взводов и объясни им еще раз, что делать в случае нападения. Говорили им, занятия проводили, а они все равно пока опомнились, пока сообразили…

— Товарищ генерал, — попытался его успокоить Букварь, — это они по первому разу так. С непривычки растерялись.

— Да, б…ь, по первому, а вот если еще и по второму, и по третьему будет, — он повернулся к Нике, — то ты, Иванова, и командир разведки у меня пешком впереди колонны пойдете. Все, вопросы есть? Нет. Тогда все свободны.

Ника уже отошла от Мындро, но ее чуткий слух уловил ворчание комбрига: – Б…ь, попались, как дети малые. Я-то, дурак, размечтался, думал – проскочим по-быстрому. Проскочили, твою мать.

Я привычно вдохнула полной грудью морозный воздух и посмотрела в небо. Ну не материться же при всех. Мындро прав. Прохлопали засаду, а ведь и недалеко отошли. И Шурика жалко. Вроде же не новичок, а так лажануться. Ладно, о мертвых или хорошо или вообще заткнуться и постараться, чтобы это был первый и последний…

А разведка должна шуршать быстрее. Пойти, что ли, с ними опять поругаться? Так ведь не удержусь, как раньше. Нагну серьезно, не по-детски. Разведка у нас своенравная, мужики все как на подбор – с гонором. Нет, надо сначала успокоиться. Эх, Шурик, Шурик… тяжело терять людей. Отвыкла.

— …Здесь они собраться должны были… видишь шесть пар лыж и лыжный след?

— Блин! Один ушел.

— Да уж, будет нам веселье… товарищу Ивановой в первую очередь.

— А все-таки эти финны хороши… грамотная засада. Да и снайпера – тоже.

— Эй, чего ты вражин нахваливаешь?

— Да потому, зелень ты неученая, что врагов надо уважать и изучать. Вот какие ты выводы сделаешь из этой засады?

— Ну, надо быстрее этих гадов давить!

— Дурак ты! Они в своих лесах каждый пенек знают, а мы тут – только дороги. Смотреть надо лучше, головой крутить быстрее. Знаешь, как летчики головой вертят? Как пропеллером. И мы должны так же. Теперь у нас война своя будет – снайперская. Я этого гада, что Шурика подстрелил, из-под земли достану!

— А как ты его узнаешь? — А я и узнавать не буду. Буду стрелять во всех, а Шурик там с Богом разберутся.

— Какой Бог? Нет, Вова, если ты уже о Боге вспомнил, не к добру это… Всякие буржуазные привычки искоренять надо!

— Ты мне лекцию не читай! А про Бога вспомнил, так все мы под ним ходим… даже если не верим.

— Странный ты все-таки, Палыч. Ей-богу, странный…

Головной батальон попал в засаду. Грамотную, следует признать, хотя мы им сильно помогли – пытались проскочить лихим наскоком, забыв, что противнику наши планы сильно не нравятся, и получили… Парней жалко… Ладно, это потом… А пока, можно считать, дешево отделались – в Зимнюю войну такая засада могла сильно пощипать дивизию, а то и остановить ее продвижение. Хотя нет – такая не могла, тогда у финнов больше времени было на организацию, чем сейчас. Плюс – они немного перемудрили: стрелять из миномета в лесу явно не стоило. Торопились они, похоже. И мы поторопимся.

Огрызаясь, колонна шла вперед. Стреляли уже на первое шевеление в кустах. Замеченный чуть в стороне от дороги хутор, на котором показалось, что была засада, снесли метров с восьмисот, просто по бревнышку раскидали гаубичники-самоходчики. Зенитчики тут же свалили финский «фоккер», разведка приволокла пилота. Я затащил его на броню и привязал на моторном отсеке к поручню между сидящими десантниками. Сухов снес еще одну баррикаду на дороге. После двух штурмов и двух первых Т-34 колесная техника проходила по перемолотым бревнам вполне спокойно. Если кто-то начинал буксовать, идущие позади аккуратно подталкивали его бампером.

Время от времени в зарослях раздавались негромкие взрывы. Иногда перед этим, рядом с дорогой падали одна-две минометные мины, но чаще и такого не было. Все-таки слишком немцы разрекламировали миномет как диверсионное оружие. Вещь это хорошая, но в лесу из него стрелять явно не стоит…

Есть такое понятие – «круговорот воды в природе». У нас получалось почти так, но не совсем. Круговорот снайперов в природе. М-да, где-то так. При том, что, наконец, наладилось взаимодействие с разведкой, финны по-прежнему пытались устраивать засады и обстрелы. Особенно мне понравились скрытые доты и дзоты на краю озер, развернутые в сторону от воды. Может, это было бы не плохо, но не зимой. Лед оказался крепкий, а маскхалаты даже в дневное время заметить было сложно, что уж говорить о вечернем и ночном. Да и какой уж тут день? Длинная, почти полярная, ночь. Светло пяток часов, а дальше – время спать. Некоторым долго. Навечно.

Очертание одного озера показалось мне смутно знакомым. Когда-то в далеком девяносто восьмом я тут, похоже, отдыхала. А места, где я была хоть раз, я никогда не забываю. Вот такая топографическая память. Если бы я еще так лица помнила, а то забываю через десять минут и потом хожу, извиняюсь и знакомлюсь снова.

— Ребята, если сейчас здесь в двух метрах от берега под водой камень…

Подо льдом камень. Мать!

А вот теперь, господа финны, будем играть почти на равных.

— Карту. Вот здесь и здесь доты. Здесь перешеек заминирован – кажется, будет воронка нехилая. Потом… Ага, так, кажется, здесь должен быть еще один дот или… дайте боги памяти. Правильно.

Линиями и точками ложились воспоминания на бумагу. Я здесь лазила, я здесь писала на бетонных стенах и даже ночевала внутри. Линия Маннергейма как место для очередной ролевушки. Кажется, что помню до самого последнего камешка, деревца, а вот название выпало из головы напрочь.

— М-да, а вот на этом камне барана резали…

— Что вы сказали, товарищ капитан?

— А? Ничего. Разобрали цели и поехали. И головой вертеть, как пропеллером. Еще одного снайпера профукаете – сама бошки поотшибаю!

Марш медленно, но верно превращается в одну большую перестрелку. Высовываться нет никакого желания – пулю можно получить влет. Единственный пока сбитый самолет – финский «фоккер» – сбит «шестьдесят первыми». Правда, нам это ничего не давало – через пару часов появился следующий, и летает, зараза, высоко – с самоходов не достать, а разворачивать средние зенитки нет времени. Потому – жужжит и круги нарезает. Что он там, правда, разглядел, с высоты-то, неясно, но на нервы действует. И хрен с ним – летает и пусть летает.

Если внутренний голос орет тебе прямо в ухо: «Падай!» – то лучше всего так и сделать. Над головой разлетаются щепки из вековой сосны. Что ж они за люди такие? Ни поспать, ни поссать нельзя… Выцеливаться с голой жопой на морозе – весело, аж дальше некуда!