Малабарские вдовы - Суджата Масси

сперва выслушать твое объяснение. – Сдержанно посмотрев на дочь, Джамшеджи добавил: – Слишком много у нас у всех накопилось того, о чем мы все пытались умалчивать.

– Да, – согласилась Первин, ощущая комок в горле. – И больше так никогда не будет.

Пока они с отцом ехали по Бомбею, Первин все не могла налюбоваться на милые привычные зрелища. Она совсем забыла ощущение теплого ветра в волосах, плеск воды в фонтане «Флора» – прямо поток бриллиантов. Как прекрасен ее родной город! Тяжело будет расстаться с ним снова.

Когда Мустафа открыл дверь Мистри-хауса, его грациозный адаб показался Первин объятием. Мустафа улыбнулся и произнес:

– Первин-мемсагиб, это правда вы?

– Я по вам скучала, Мустафа. Как дела?

После кончины дедушки Мистри Мустафа остался последним обитателем Мистри-хауса. Ему наверняка порой бывает одиноко.

Мустафа кивнул.

– Что касается здоровья, все в полном порядке, хвала Аллаху. Я слышал от вашего отца, что вам не позволили приехать на похороны любимого дедушки. Как вы, наверное, переживали. Но он по-прежнему с нами. Совсем не уменьшился. – Мустафа указал на портрет ее деда в полный рост, теперь украшавший вестибюль.

– Он получился очень похоже, – заметила Первин. – Кто его написал?

– Самуэль Физи-Рахамин, ученик самого Джона Сингера Сарджента, – поведал Мустафа. – Он закончил работу за месяц до кончины вашего деда.

– Как все удачно сложилось, – произнесла Первин, разглядывая строгое лицо деда. Теперь она готова была хоть каждый день видеть у него на лице это выражение, оно больше не казалось ей признаком критики в ее адрес. А еще она надеялась, что дед будет всегда ее наставлять, как пытался наставить в день появления Сайруса.

Пока она разглядывала портрет, Джамшеджи успел подняться до середины лестничного пролета.

– Чало[72], Первин! Мустафа, чай нам нужно подать примерно через полчаса.

В кабинете все осталось таким, каким она и запомнила. На столах сотрудников отца – клерка, поверенного и машинистки – лежали груды бумаг, на отцовском столе царил безупречный порядок. То был большой двухсторонний стол, хотя Джамшеджи пользовался только одной стороной. Сколько Первин себя помнила, отец твердил, что вторую сторону приберегает для первой женщины-юриста в городе.

– Садись. – Джамшеджи указал на свободную часть стола – стула там не было. Первин принесла его с другого конца помещения, села.

Будто и не замечая ее душевного смятения, Джамшеджи начал:

– В середине стола лежат тексты, которыми я пользуюсь постоянно. Подальше справа – свод парсийских законов. Он датирован 1865 годом, но семейное законодательство парсов по-прежнему основывается на его положениях.

– Да, папа. – Первин отыскала тоненькую красную книжку и протянула отцу, но он ее не взял.

– Я на этих страницах знаю всё, – произнес он, передернув плечами. – Я хочу, чтобы ты от начала до конца прочитала парсийский Закон о браке и разводе 1865 года. А потом объяснишь мне, какие пункты можно применить для обоснования твоего иска – если таковые там есть.

Все было почти как в юридической школе, разве что Первин совсем не нервничала. Она села поудобнее, открыла книжку, положила под руку перо и листок бумаги, чтобы делать выписки. Статья 31 «Основания для выдачи постановления о раздельном жительстве» – на этом можно строить аргументацию. А вот и статья о разводе по причине измены или измены с применением физического насилия. Однако определение измены ей не понравилось.

– У меня появился вопрос. – Первин подняла глаза от страницы, посмотрела на отца.

Он приподнял брови.

– Да, конечно.

Обсуждать интимные вопросы с отцом казалось неловко, но выбора у нее не было. Прочистив горло, Первин начала:

– В законе изменой считается половая связь женатого мужчины с замужней женщиной, не являющейся проституткой. Если мужчина занимается тем же самым с незамужней женщиной, не являющейся проституткой, это классифицируется как прелюбодеяние. А к какой категории относятся проститутки?

– Ты полагаешь, женщина, которую ты видела у Сайруса в кабинете, была проституткой?

– Я в этом не уверена, но возможно. Почему в законе, регулирующем поведение мужчин, вообще нет упоминания проституток? – Первин пододвинула книжку к отцу и указала на соответствующий параграф закона.

Джамшеджи перечитал его, посмотрел на дочь.

– По парсийскому законодательству, связь мужа с проституткой не является основанием для развода и даже для постановления о раздельном жительстве.

Первин была ошарашена.

– Но это совершенно невообразимо.

Джамшеджи кивнул.

– Но в таком положении мы и живем с момента принятия Закона о браке и разводе в 1865 году.

– А если муж ударил жену? Это может служить основанием для развода? – У Первин затеплилась надежда. – При этом было двое свидетелей плюс кучер тонги.

– Только в случае, если травмы оказались крайне тяжелыми, – сказал Джамшеджи, глядя на дочь без всякого выражения. – В этом случае суд может вынести постановление о раздельном жительстве. Но тебе не выбили глаз, не нанесли колотую рану, тебя не пришлось отправлять в больницу. Эта аргументация нам не поможет.

Первин сглотнула – ей трудно было поверить в отцовские слова.

– Но он сильно меня избил. Друзьям пришлось его оттаскивать, иначе дело кончилось бы убийством!

Джамшеджи с мрачным видом закрыл свод законов.

– Мне нравятся далеко не все положения Закона о разводе. Спасительным для нас является то, что многие его положения довольно расплывчаты. Мы что-нибудь придумаем.

– Я в ловушке, – произнесла Первин, чувствуя пустоту внутри. – Я будто бы все еще лежу на железной койке в этой зловонной комнатенке.

– Ну-ну! Не будем размышлять о том, что невозможно; давай лучше осмыслим, какие трудности предстоит преодолеть даже ради раздельного жительства. – Первин в ужасе смотрела на отца, а тот с беспристрастным видом продолжил: – Если Сайрус пожалуется, что ты оставила его, не имея на то законных оснований, ему предложат подать иск о восстановлении супружеских прав.

– Вряд ли он станет… – начала было Первин.

– Какая ему корысть в раздельном жительстве? Он даже в новый брак вступить не может. Ты – утраченный актив.

– Мерзость какая! Ты говоришь обо мне так, будто я ювелирное изделие! – не сдержалась Первин.

Отец предостерегающе поднял палец.

– Давай я обрисую тебе наихудшее развитие событий. Если суд примет решение в пользу Сайруса, тебя могут вернуть к нему силой. Если ты откажешься, тебя ждет большой штраф или тюрьма.

– Но жизнь в его семье – тоже своего рода тюрьма. – Первин так порывисто вскочила со стула, что он с грохотом упал на пол. – Зачем судье-парсу принимать решение в пользу мужчины, который меня избил, якшался с проституткой и заразил меня венерическим заболеванием?

Джамшеджи ненадолго плотно прикрыл глаза. А потом, глядя на дочь в упор, произнес:

– Судья председательствует на заседании, но решение в суде по семейным делам выносят