Харьков – проклятое место Красной Армии - Валерий Абатуров

Другая особенность заключалась в том, что операция должна была начаться не прорывом вражеской обороны, как это происходило в январе, а непосредственно с этапа развития успеха, уже достигнутого войсками. Борьбу с противником предстояло вести на промежуточных рубежах его обороны, состоявших в основном из отдельных узлов сопротивления и опорных пунктов. Как отмечалось в оперативных документах 3-й танковой армии, «противник отдельными гарнизонами занимал населенные пункты и высоты по западному берегу р. Оскол, приспособив здания и сооружения для обороны. Кратковременность не дала возможности противнику полностью произвести инженерные работы, и к началу операции противник имел в основном снежные окопы неполной профили, незначительное количество минированных участков, противотанковых и противопехотных препятствий»[183].

В полночь 23 января Сталин утвердил предложенный фронтом план операции, и в войска была направлена директива соответствующего содержания. В это время с Воронежского фронта в Москву вернулся Г.К. Жуков. На основании его доклада в Ставке была рассмотрена возможность нанесения в полосе наступления этого фронта удара еще на одном направлении – курском. И через три дня, 26 января, Ф.И. Голиков получил дополнительную задачу: армиями правого крыла наступать в общем направлении Касторное, Курск, уничтожить противостоявшего противника и овладеть районом Курска[184]. Тем самым усилия Воронежского фронта в предстоявшей операции распылялись на двух далеко отстоявших друг от друга направлениях. Однако и в Ставке, и в Генеральном штабе полагали, что общая обстановка, в первую очередь неспособность противника восстановить сплошной фронт обороны, позволит успешно решить обе задачи.

Наряду с недооценкой способности немецких войск к сопротивлению, в Ставке и Генштабе не в полной мере учитывались возможности войск Воронежского фронта при решении двух крупномасштабных задач. Подготовка группировки войск, предназначенной для наступления на харьковском направлении, проходила в сложных условиях. 40-я армия генерал-лейтенанта К.С. Москаленко должна была вести наступление на Харьков через Белгород. В ее состав входили шесть стрелковых дивизий (25-я гвардейская, 183, 309, 107, 340 и 305-я), одна стрелковая бригада (129-я), три лыжные бригады (4, 6 и 8-я), 4-й танковый корпус, одна артиллерийская дивизия, дивизия ГМЧ (гвардейских минометных частей) и зенитная артиллерийская дивизия. Кроме того, из 60-й армии ей передавались 303-я и 100-я стрелковые дивизии. Однако при этом три стрелковые дивизии, одна стрелковая бригада и 4-й танковый корпус продолжали вести боевые действия с целью ликвидации окруженной в ходе Воронежско-Касторненской операции группировки противника. Затяжка в ее ликвидации привела к тому, что 107-я и 25-я гвардейская стрелковые дивизии лишь 5–6 февраля получили возможность присоединиться к остальным силам армии, наступавшим уже на харьковском направлении. 4-й танковый корпус смог сделать это еще позднее – 8 февраля. В связи с этим к началу наступления удалось создать лишь небольшой сводный танковый отряд, в который вошли 116-я танковая бригада и три отдельных танковых полка. Но сравниться с танковым корпусом в ударной силе этот отряд не мог.

Еще в более сложном положении находилась 69-я армия, которая в течение всего нескольких дней должна была развернуться на базе 18-го отдельного стрелкового корпуса. Ее командующим назначался генерал-лейтенант М.И. Казаков. Но создать армию – это не просто объединить войска под определенной нумерацией. Требовалось вывести их в полосы предстоявшего наступления и организовать взаимодействие. Но, как говорится, «с колес» создавались не только боевые соединения и части, но и органы управления войсками – армейский и другие штабы с их необходимой структурой. Остро стоял вопрос с частями и подразделениями связи. Кроме того, до начала операции в 69-й армии так и не были созданы органы тылового обеспечения, и она базировалась на тыл фронта.

Соединения 3-й танковой армии генерал-лейтенанта П.С. Рыбалко с 23 января начали выдвигаться в новый район сосредоточения. Армия была усилена 6-м гвардейским кавалерийским корпусом генерал-майора С.В. Соколова в составе двух кавалерийских дивизий и 201-й отдельной танковой бригады. Танковые соединения достигли исходного рубежа для нового наступления значительно ослабленными: в 12-м и 15-м танковых корпусах имелось по 20 танков, в 179-й отдельной танковой бригаде – 10, в 201-й отдельной танковой бригаде – 35. Остальные танки ввиду технических неисправностей и отсутствия горючего были разбросаны на маршрутах следования армии от Бутурлиновки и на местах прошедших боев. Для ее пополнения в соответствии с планом операции «Звезда» было выделено около 100 танков «россыпью», однако прибыть к началу операции они не успели: лишь 2 и 4 февраля на станции Икорец было выгружено в общей сложности 97 «Т-34». При этом, как отмечалось в докладе начальника БТ и МВ армии: «Водители поступающих на пополнение армии новых танков неквалифицированны. Большинство водителей разгружаемых танков имеют стаж вождения 2–3 часа. В результате: вывод фрикционов из строя, поломки шестерен коробок перемены передач, стартеров и т. п.»[185].

По существу, вся танковая группировка армии (два корпуса и две бригады) по количеству боевых машин представляла собой две неполные танковые бригады. В этой связи командующий армией принял решение в первом эшелоне развернуть только стрелковые соединения (четыре стрелковых дивизии и одну отдельную стрелковую бригаду) без танкового усиления. Танковые корпуса и бригады составляли второй эшелон и должны были вводиться в сражение для развития успеха непосредственно на подступах к Харькову, с тем чтобы, как отмечалось в приказе командующего армией, «их стремительный удар с юга и юго-запада на Харьков сделать внезапным, ошеломляющим». В армейский резерв выделялась 184-я стрелковая дивизия.

К началу наступления 3-я танковая армия (два танковых корпуса, две танковые бригады, пять стрелковых дивизий, одна стрелковая бригада) насчитывала 57 557 человек, 1223 миномета различных калибров и 588 орудий. Основной станцией снабжения армии по-прежнему оставалась Бутурлиновка. Ее тыловые коммуникации растянулись на 270 км. В войсках и на складах имелось от 0,2 до 3 боекомплектов артиллерийских боеприпасов, от 1,4 до 5 заправок дизельного топлива, от 0,7 до 2,5 заправки автобензина. Но и их подвоз был затруднен из-за крайне ограниченного количества автомашин.

Перед центром и левым крылом Воронежского фронта немецкие войска, непосредственно прикрывавшие харьковское направление от Чернянки до Купянска, были объединены в армейскую группу «Ланц». В нее входили танковая дивизия «Великая Германия» (61 боевой танк, в том числе – 9 «Тигров», 6 командирских и 28 огнеметных танков), а также остатки 298-й и 168-й пехотных дивизий. Южнее Купянска, в полосе 6-й армии Юго-Западного фронта, отходила 320-я пехотная дивизия. В начале февраля три эти дивизии начали объединяться в корпус генерала Э. Рауса. Обстановка была настолько неблагоприятной, что первоначально штаб корпуса составляли офицеры генерального штаба сухопутных войск, оказавшиеся в этом районе с инспекционной поездкой. Кроме этих сил в глубине в районе Волчанска сосредоточивались остатки разгромленного 24-го танкового корпуса, а итальянский альпийский корпус отступал в направлении Белгорода отдельными группами.