Забавы жестоких богов - Александр Петров

Джек ответил ей, что желает, чтобы его оставили одного. «Как, господин будет мыться САМ?!!» — удивление в голосе старшей горничной не имело границ. Эндфилд приказал всем убираться. Девушки ушли до крайности раздосадованные и обиженные, вкладывая в каждое движение все женское презрение, на которое были только способны.

Приняв ванну, Капитан отправился к Нике, решительно приказал ни с кем ее не соединять, выключил телефон. Девушка валялась в постели, кушая шоколадные конфеты из огромной коробки. Вокруг валялись обертки и фантики.

Княжна явно была не в духе. Она хмуро окинула взглядом Джека, который, скинув халат, плюхнулся рядом. Он ткнулся ей головой в бок, положил руку на попку. Ника отвернулась и сердито насупилась.

— Что с тобой? Я соскучился.

— Так, ничего.

— А все-таки? — Эндфилд насильно повернул ее, навалился сверху.

— Господин желает позабавиться еще и со мной.

— О чем это ты? — удивился Капитан.

— Неужели маленькому жеребчику из Черного Патруля недостаточно было десятка горничных, — с иронией сказала девушка, — что он набросился еще и на свою невесту. Какая недоработка со стороны обслуживающего персонала. Надо еще сучек пятнадцать, чтобы господин Джек был полностью удовлетворен.

— А, ты про это…

— Да, про это, — с вызовом произнесла Ника. — И как тебе девочки?

— Да вот как-то не возбудили, — ответил ей Капитан. — Я их выгнал… Приказал заменить андроидами.

— Господин предпочитает секс с роботами? А господину не кажется, что он извращенец? — произнесла девушка, улыбаясь и закидывая руки ему на шею.

— Любить одну женщину — это извращение?

— У нас — да.

— А я плебей в этих вопросах, — Джек откровенно смеялся. — И намереваюсь таковым остаться.

— Тогда пойдем, — сказала Ника, аккуратно высвобождаясь от его объятий. — Я кое-что тебе покажу.

Вскоре они, пройдя потайными дверями и коридорами, оказались в комнате, стены которой были затянуты алым бархатом, а на полу лежал алый ковер. По стенам находились различные приспособления для садомазохистских игр: плетки, маски, наручники, цепи и кандалы. Стояли станки для фиксации тела в различных положениях, «качели любви», прочая сексуальная атрибутика.

Посреди находилось устройство непонятного назначения, напоминающее скорее прибор для медицинской диагностики, чем средство для любовных утех.

— Ложись и ничего не бойся, — дрожа от волнения, произнесла девушка.

Капитан лег. Его голова оказалась между индукторами. Ника развела Джеку руки и ноги, притянула их к ложу широкими кожаными ремнями.

Мягко запульсировали внутренности машины. Девушка уселась сверху, приняв его в себя. К ней сверху опустился другой индуктор. Все поплыло перед глазами Капитана. Джек уже не чувствовал, как безумно бьется на нем девушка, царапая его грудь когтями, не чувствовал тела, вообще ничего.

Эндфилд проваливался в серое ничто, скорость возрастала, и не было конца этому падению. Вдруг внизу он увидел призрачный дрожащий огонек, горящий непередаваемо отвратительным пульсирующим светом. Этот свет расширялся, приобретая длину и ширину, структуру, похожую на рябь на поверхности ртутно-блестящей жидкости. Внезапно Джек понял, что если он рухнет туда, в хищную глубину этого гигантского океана, возврата не будет. Несмотря на иллюзию, пробудившаяся нечеловеческая часть Эндфилда нашла уязвимое место в системе и послала разрушительный импульс электронике. Он вернулся к действительности.

— Ну зачем, зачем ты это сделал!! — рычала княжна. — Дурак, скотина, трус. — Девушка яростно крутила бедрами, ловя остатки наслаждения, стонала, и в стоне было слышно разочарование.

Джек освободился от ремней, влепил ей хлесткую пощечину и скинул с себя.

Ника упала рядом и осталась лежать лицом вниз. По тому, как ходили ее спина и плечи, было видно, что девушка беззвучно рыдает. Капитан встал, нашел аптечку, намазал расцарапанную грудь регенерирующим раствором, неторопливо оделся.

Ника молчала.

— Скажи, зачем тебе это понадобилось? — наконец спросил Джек.

Девушка не ответила.

— Ника, это очень серьезно, — вновь произнес Эндфилд, больно взяв ее за плечо твердыми, бесчувственными пальцами и повернув лицом к себе.

— Ну? — спросила девушка, взглянув на него заплаканными глазами.

— Зачем ты это устроила? — повторил вопрос Капитан, внимательно и спокойно разглядывая ее. — Советую говорить правду.

— Ты… — потрясение произнесла княжна. — У тебя…

— Что?

— У тебя такое лицо… Я понимаю теперь… Мне говорили, что ты можешь убить меня…

— Не знаю. Может быть. Скажи, зачем ты все это устроила? Я чуть не умер на этой проклятой машине любви.

— Знаешь, Джек, ты будешь верен, пока сам молодой, пока я молода и свежа. Станешь постарше, и вновь у нас заведутся смазливые горничные… Ты не будешь пропускать ни одной юбки. Все мужчины таковы. Я же вижу, как смотрят на тебя женщины.

— Бред…

— Я знаю, — сурово сказала девушка. — Мне хотелось, чтобы ты пережил со мной такое наслаждение, чтобы потом все другие женщины были бы для тебя просто тенью, чтобы ни с одной бы ты не испытал такого… — Заметив, как переменилось лицо Эндфилда, Ника выкрикнула: — Я хотела, чтобы ты хоть раз кончил в меня… Все боишься потратиться, думаешь, лучше найдешь, здоровье свое драгоценное бережешь… А я хочу быть у тебя единственной… Дура, наверное…

Девушка с силой вырвалась из его рук и снова затряслась в рыданиях.

Некоторое время они молчали. Ника плакала. Потом, привлеченная странными булькающими звуками, которые издавал Джек, девушка подняла голову.

Капитан смеялся. Он делал отчаянные попытки сдержаться, но не получалось. Он хрюкал и всхлипывал от подавляемого хохота.

— Ты чего? — Девушка испугалась, думая, что он сошел с ума. — Что в этом смешного?!

Эндфилд не смог больше сдерживаться и засмеялся открыто. Это было так заразительно, что Ника тоже начала хохотать.

— Ну, и что смешного я сказала? — обессилено спросила девушка, когда они закончили.

— Я слишком хорошо знаю себя. — Ты намекаешь, что я ревнивая, обезумевшая от любви дурочка?

Джек кивнул головой.

— Спасибо, — девушка горько усмехнулась. — Наверное, ты прав.

— Зря ты привела меня сюда.

— Почему?

— Ты ведь была здесь до меня с кем-то еще? — Джек внимательно взглянул ей в глаза.

— Нет… — девушка с испугом посмотрела на него.

— Ну, пусть будет так, — как-то глухо и поспешно произнес Капитан.

Перед его глазами встали обнаженные тела Ники и Юрия, извивающиеся под разрядами энергетических полей в превосходящем все мыслимое и немыслимое, чудовищном, искусственном, запредельном наслаждении.

Девушка перехватила его взгляд. Она сникла, потухла и стала одеваться.

За ужином на реплику Эндфилда, что он избавился от прислуги, заменив ее роботами, Клавдия ехидно заметила, что если бы он их оставил, то, наверное, ничего бы не поломалось. Княгине уже сообщили об испорченной Никой и Джеком машине.

Эндфилд сидел на мягких кожаных сиденьях герметичного салона, среди розового дерева, золота, бронзы, берггласа, зеркал, уже порядком уставший от визитов к родственникам невесты, их скрытой неприязни, замаскированной любезными улыбками. Белый «Альбатрос» нес их от загородной резиденции княгини.

Капитан позволил нарядить себя женщинам и теперь жалел об этом. Белые ботинки с длинными носами казались неудобными, скользкими, после коротких армейских сапог на рифленой подошве. Накрахмаленный воротничок сдавливал шею, тончайшая ткань рубашки создавала чувство незащищенности тела.

Мать и дочь сильно накрасились и оголились по последней гелиосской моде: полупрозрачная ткань, вырезы, разрезы. Блестели драгоценные камни. С ними соперничали кровавые губы, ногти, подведенные глаза.

Клавдия курила сигарету на длинном мундштуке, резкий запах травы разносился по салону. Ника вертелась перед зеркалом. Женщины опробовали на Джеке свои чары, бросая томные взгляды, показывая ровные белые зубы в деланных чувственных улыбках. Эндфилд медленно зверел в этой суете.

На его счастье, с ними летел двоюродный брат Ники, человек с бледным и усталым лицом по имени Олег. В конце концов они забились в дальний угол салона, подальше от стихийного бедствия в виде двух охорашивающихся и взвинченных дам.

Молодой аристократ вдыхал наркотический аэрозоль из короткой металлической трубки, глядя остекленелым неподвижным взглядом на женщин, комментировал их приготовления и вообще высказывал мысли вслух:

— Пожалуй, они непозволительно хороши. Хотя строгие ценители женской красоты могли бы сказать, что задницы у них великоваты.

— А мне нравится. И вообще, это не какие-то посторонние телки, чтобы так о них говорить.